С восемнадцатого века «цветы русской поэзии» долгое время бережно выращивались на клумбах правильной формы, были посажены по линеечке, ровно обстригались кустарники, а новые «сорта» и формы выводились под пристальным вниманием критики с большой осторожностью. Но времена шли, сменялись поколения поэтов, идеалы и дух времени, и стихотворный «цветник» разросся до таких гигантских размеров, занял такое широкое пространство, что следить за ним стало очень сложно.
И сейчас, в XX-XI веке, площади «поэтических полей и кущ» приобрели необычайную широту и общедоступность. Они засажены прекрасными, ярчайшими «цветами», каждый из которых неповторим и по-своему красив, но, увы, окружён сотней сорняков. И качают головой литературоведы, словно старые садовники, привыкшие к порядку на поляне, и радуются, словно селекционеры, разграничивая идеальные образцы и сорные экземпляры.
«Сады поэзии» действительно разительно изменились в потоке времен. Да и могло ли быть иначе? Каким же образом соотносятся в «современном поэтическом букете» традиции и новаторство? Что изменилось? Сохранилась ли в наше время преемственность в таких порой весьма ярких и сложных для понимания плодах трудов современных поэтов? Чтобы это понять, совершим небольшой историко-поэтический экскурс.
Стихотворения М. В. Ломоносова, заложившего основы русской поэзии, можно, я думаю, сравнить с пионами – благородными, одновременно пышными и опрятными. Его силлабо-тоническая система стихосложения стала образцом, основой основ русской поэзии. Произведения Ломоносова отличаются идеально соблюдёнными рифмой и размером, возвышенностью лексики, выверенной формой и рациональностью содержания.
Немного упрощать торжественную и несколько устаревшую лексику стали Г. Р. Державин и А. С. Пушкин. Их богатейшие с точки зрения поэтики стихотворения в моем представлении похожи на розы — столь же гармоничны и самодостаточны, так как находятся в балансе между высотой поэтического сознания и ясностью идей и смыслов, понятных народу. Согласитесь, что розы и пионы своими лучшими чертами очень похожи?
«Читатель ждёт уж рифмы розы…» — но её нет. В начале 20-го столетия (Серебряный век) возникают тенденции некого «поэтического разнотравья». Так, благодаря творчеству символистов (Сергей Соловьёв, Зинаида Гиппиус, Фёдор Сологуб и другие), появились произведения, напоминающие, с моей точки зрения, кувшинки на «литературном пруду» – нежные и хрупкие цветы с многослойными лепестками и глубокими корнями. Стихотворения символистов, бережно сохранившие традиции формы, насыщены множеством символов – образов, семантика которых в стихотворении становится загадкой и приобретает множество дополнительных значений и смыслов.
Акмеисты в своём творчестве были более материальны и точны, и потому их произведения напоминают мне сильные, благородные и выразительные тюльпаны с чёткими острыми лепестками – недаром название «акмеизм» произошло от греческого «акме» – остриё. Их принципы – каждый предмет несёт свой первоначальный смысл, тоска по мировой культуре, произведения о «вещном и вечном». В рамках этого течения модернизма творили Николай Гумилёв, Осип Мандельштам, Анна Ахматова и другие.
Яркие, разноцветные, словно флюоресцентные гиацинты, стихотворения футуристов не могут не броситься в глаза. Ведь цель их творчества – разрушение обыденного мира и навязанных обществом стандартов, создание необъятных неожиданных образов, эпатаж. Ярчайшие представители футуризма – Владимир Маяковский, Велимир Хлебников, Давид Бурлюк, Игорь Северянин перевернули стереотипное представление о рифме, метре и поэзии в целом, экспериментируя со звукописью, метафорами, идеями, формой, создавая удивительные, экстраординарные страницы литературной истории.
Так поэты Серебряного века начали понемногу отклоняться от выверенной «ломоносовской» системы стихосложения – и свидетельство тому – «осторожные» дольники Ахматовой, нарочитая «лесенка» Маяковского…
Нетрудно, ландышами дыша,
Писать стихи на загородной дачке…
(В.Маяковский)
Но оказалось, что раньше писать стихи было значительно труднее, чем в наше время. Будто продолжая и развивая «революционный» замысел поэтов Серебряного века, множество современных авторов принялись искать новые инструменты и формы выражения мыслей. «Вольности» в размере, рифме, смысле привели к появлению не только «ландышей», но и поэтических «маков», «лилий», «петуний», «гортензий», «ноготков», «васильков» и, конечно, множества «сорняков и пустоцветов». Давайте попробуем разобраться в «разнотравье», на мой взгляд, самой загадочной части «цветущего сада поэзии» – части, «выращенной» во второй половине XX – начале XXI века.
Так, стихи «поэтов-шестидесятников» (Евгений Евтушенко, Роберт Рождественский, Андрей Вознесенский, Белла Ахмадулина, Булат Окуджава), на мой взгляд, похожи на настоящие солнечные одуванчики, пробившиеся сквозь трещины серого асфальта. Исторический период их творчества оказался переломным – закончилась недолгая «хрущёвская оттепель», начался так называемый «период застоя». Но перемены отразились на общественном и поэтическом сознании. Темы произведений «шестидесятников» разнообразны – социальные проблемы, война и память поколений, время, дружба, однако практически во всех их стихотворениях звучит торжество истинной свободы. «Шестидесятники» внесли огромный вклад в историю литературы, способствовали опубликованию многих произведений, даже классических. Я думаю, что значение творчества этих поэтов наиболее точно передано в стихотворении Е. Евтушенко «Шестидесятники»:
Р.Рождественскому
Кто были мы,
Шестидесятники?
На гребне вала пенного
В двадцатом веке
Как десантники
Из двадцать первого.
И мы
Без лестниц,
И без робости
На штурм отчаянно полезли,
Вернув
Отобранный при обыске
Хрустальный башмачок
Поэзии.
Давая звонкие пощёчины,
Чтобы не дрыхнул,
Современнику,
Мы пробурили,
Зарешеченное
Окно
В Европу
И в Америку.
Мы для кого-то были «модными»,
Кого-то славой мы обидели,
Но вас
Мы сделали свободными,
Сегодняшние оскорбители.
Пугали наши вкусы,
Склонности
И то, что слишком забываемся,
А мы не умерли от скромности
И умирать не собираемся.
Пускай шипят, что мы бездарные,
Продажные и лицемерные,
Но всё равно мы –
Легендарные,
Оплёванные,
Но бессмертные!
Провозгласив свободу творчества и поэтического слова, «шестидесятники» возродили притеснённую диктаторскими реалиями поэзию, вернули ей прежнюю ценность. Также не могу не отметить, что с произведений этого периода начал жизнь жанр «авторской песни», перерождение песни как продукта массовой культуры в песню концептуально поэтическую, погружающую слушателя в глубокие идеи и философский подтекст. Думаю, что поэзию «шестидесятников» также могу сравнить с почвой «сада современной поэзии» – это основа, отправная точка нескончаемой дороги поиска новых форм и творческих экспериментов.
Постмодернизм – направление современной поэзии, возникшее в конце 60-х – начале 70-х годов. Творческий «урожай» произведений постмодернистов кажется мне похожим на подсолнухи, которые впитали в себя свет солнца и других «звёзд русской поэзии»: стихотворения их, как из семян, включают частично цитаты или являются центонами (полностью составленные из цитат). Такая форма действительно необычна и всегда неожиданна. Постмодернисты, используя «чужое слово» (по М. Бахтину), переносят текст других авторов в современные реалии, заставляя свет преломиться по-другому – и вот строки приобретают совершенно новые и оригинальные смыслы, составляют совсем иные впечатления у читателя.
В постмодернизме сейчас литературоведы выделяют два течения – концептуализм и метареализм. К «концептуалистам» относят Дмитрия Пригова, Всеволода Некрасова и Льва Рубинштейна. Их творчество пронизано мыслями о том, что истинное искусство давно себя исчерпало, поэтому авторы этого течения не боятся экспериментировать с текстом и «реформировать» поэзию. Для «концептуалистов» очень характерно переосмысление идей поэтов-предшественников. Так, классическим примером центона в концептуализме является стихотворение Всеволода Некрасова:
Я помню чудное мгновенье
Невы державное теченье
Люблю тебя Петра творенье
Кто написал стихотворенье
Я написал стихотворенье
Поэзия метареализма также очень разнообразна. Если, например, рассмотреть стихотворения Ольги Седаковой и Александра Башлачёва, мы заметим, что творчество Башлачёва сугубо интертекстуально:
Не позволяй душе лениться,
Лупи чертовку сгоряча.
Душа обязана трудиться
На производстве кирпича.
Ликует люд в трамвае тесном.
Танцует трудовой народ.
Мороз и солнце — день чудесный
Для фрезеровочных работ.
А Ольга Седакова ищет новые, собственные, авторские средства и инструменты поэтического выражения, образы и их взаимодействие.
Большая вещь – сама себе приют.
Глубокий скит или широкий пруд,
Таинственная рыба в глубине
И праведник, о невечернем дне
Читающий урочные Часы.
Она сама – сосуд своей красы.
Творчество метареалистов объединяет метабола – простыми словами, синтез-троп, метафора, приобретающая всеобъемлющее, глобальное значение. Возможно, поэтому поэзия метареализма ассоциируется у меня с великолепными, крупными и многообразными гладиолусами – «цветами жизни».
Постмодернизм определяется интертекстуальностью и исчезновением авторского «я», прячущегося за аморфной маской в произведениях. Эта тенденция актуальна и для «новейшей» (с 90-х годов по настоящее время) поэзии. По теории Р. Барта, это явление в современной литературе называется «смерть автора». Я думаю, что этот метаморфоз поэтического сознания следует принять как естественный, но сохранять при этом критическое мышление, отличая достойное произведение с глубоким философским или религиозно-библейским контекстом от вычурно-недалекого претенциозного подражания, выглядящего порой даже как некая пародия.
Конечно, отдельное явление в современной русской поэзии – это верлибры, или, как я это называю, «процесс верлибризации поэтического сознания». Это и есть та самая заросшая и невозделанная, на мой взгляд, часть нашей буйно цветущей «поэтической поляны», где ценные и редкостные благоуханные цветы приходится искать меж сотни сорняков и пустоцветов.
Сейчас критики активно спорят, можно ли назвать поэзией верлибры – ведь многочисленные авторы, единожды явившие миру свои строки в виде первозданного потока сознания, нетронутого рифмами и ритмикой, на одном из многочисленных поэтических сайтов в Сети, уже гордо считают себя поэтами, создающими подлинные шедевры.
Разумеется, есть верлибры, несущие в себе огромный культурный и литературный подтекст, глубину значения, поэтическое искусство – например, у Набокова:
Громадная начальная буква города,
Составленная из белых камней на крутом скате,
Казалась инициалом моего ужаса.
Однако сейчас Интернет, «пестрящий» многочисленными сайтами типа «Stihi.ru», где любой желающий может свободно опубликовать свои стихотворения, «выращивает не только пестрые и буйно-разнообразные цветы и соцветия, но и кучу сорной травы». Многие поэты-верлибристы набирают популярность, потому что подписчики думают, что предложенные им к прочтению строки – высокое произведение элитарного искусства, а на самом деле перед ними зачастую лишь то, что неконтролируемым потоком пришло в голову не самому образованному и не всегда умному и грамотному человеку. Если стихи пишутся ради стихов, в порыве не вдохновения, но графомании, могут иногда выйти достаточно примитивные, по моему мнению, верлибры, например:
Я просто перестану ждать
И навсегда закрою двери.
Рассыпались воспоминания на куски
И их уже ничем не склеить.
Я просто перестану ждать
И запрещу себе об этом думать.
Мечты разрушены, и в этом нет ничьей вины.
Осталось только раны залечить
И исцелить израненную душу.
Я просто перестану ждать
Я просто перестану верить.
(Воскресшая92 (сайт «Stihi.ru»)
Поэзия верлибра сейчас все чаще превращается в неграмотно записанный поток чьего-то сознания с бездумным «опусканием» синтаксиса, и это, на мой взгляд, не самая лучшая тенденция. В этом отношении я абсолютно согласна со строками А. Кушнера, который, кстати, в своем творчестве унаследовал лучшие черты акмеизма – недаром его творчество относят к течению неоакмеизма.
Пунктуация – радость моя!
Как мне жить без тебя, запятая?
Препинание – честь соловья
И потребность его золотая.
Огорчай меня, постмодернист,
Но подумай, рассевшись во мраке:
Согласились бы Моцарт и Лист
Упразднить музыкальные знаки?
Наподобие век без ресниц,
Упростились стихи, подурнели,
Всё равно что деревья без птиц:
Их спугнули – они улетели.
Однако и сейчас есть интересные поэты, придерживающиеся силлабо-тоники, уважающие нормы и правила орфографии и пунктуации и при этом свежо и необычно переосмысляющие классические образцы. Таковым я считаю, например, Артура Ктеянца:
Таня, я не виновен, все это бред,
Ленский погиб от тупости, уверяю,
Он как мальчишка бездумно ходил по краю,
Я лишь пытался по-дружески дать совет…
Как ни пытаются многочисленные «пестрые» верлибры казаться порой глубже самих себя, но силлабо-тонические «ландыши», на мой взгляд, безусловно аккуратнее и ароматнее. Думаю, что стройная упорядоченность на бумаге – это во многом и порядок в голове читателя.
Еще, конечно же, печать нашего времени – это новейшие компьютерные технологии, цифровизация, новые возможности работы с нейросетью, дающие поэтам совершенно немыслимые ранее инструменты для новых фантастических экспериментов с «поэтическим садом». Они, словно флористы-селекционеры, неустанно составляют яркие букеты, синтезируя искусство. Например, набирают популярность сейчас такие жанры, как «фигурные стихи» («визуальная поэзия») – это стихотворения, записанные в виде рисунка, или же ритмодекламация – чтение стихов в особом музыкальном ритме. И хотя «цветочная поляна поэзии» сейчас очень разнообразна, многоцветна и многосмысленна, я думаю, что поиск новых форм у авторов современности идёт достаточно успешно.
Если человек не пытается создавать новое, искусство «обессиленно безмолвствует», стоит на месте, а без культуры и самовыражения люди потеряют истинные ценности и интерес к жизни в этом мире. Просто нужно искать среди «виртуальных» сорняков прекрасные цветы и ухаживать за ними, помогать распуститься настоящим дарованиям. «Сколько бы мы ни говорили о пустоте жизни, иногда достаточно лишь одного цветка, чтобы нас разубедить», — отмечал Анатоль Франс. А отделить прекрасное от напускного, глубокое от пустого, вечное от сиюминутного в современной поэзии – это во многом задача и ответственность нынешней литературной критики. Ну и время, безусловно, покажет, какие из экспериментальных творений современных поэтов станут классикой и займут достойное место в сердцах последующих поколений, а также станут восхитительной составляющей в великолепном и роскошном «цветочном венце» русской поэзии.
