Дом деревянный статный. Настоящий русский богатырь. Тёплый дом нашей бабушки. Резные ставни тонкого кружева. Как я люблю тебя. Ты сохранил в себе какую-то настоящую русскую простоту и величие на маленькой деревенской улице среди красавцев – домов, отреставрированных в стиле европейских коттеджей. Зимой ты спишь. Но как только зазеленеют листочки на деревьях, а снега превратятся в шустрые журчащие ручейки и чёрные грач уже отобедает своим первым червяком, ты оживёшь. Радостно пробегут босые ножки по вязанному русской рукодельницей половичку. Во дворе крепкие дедушкины ладони сжимают топор. Наблюдаю за ним. Он размашисто бьёт по кряжу – будет много-много дров — мой дедушка профессионал в этом деле. И вот уже крепкие папины руки вмещают 10, а то и 15 поленьев: чтобы в доме было тепло и сухо мы топим печь. Тихо- тихо перешептываются поленья в ярких красно-оранжевых языках пламени. Не громкий шепот ветра слегка доносится из печной трубы, где ещё недавно серый едкий дым спорил со свежим чистым воздухом. Вечером бабушкин голосок зовет нас на семейный ужин. И конечно, у каждого из нас есть своя любимая тарелочка, чашечка, в которых все приготовленное становится волшебным и сказочным.
***
Как то раз, делая уборку в бабушкином доме, я увидела белую, одинокую чашку.
-Ба, давай её выкинем? – Зачем она одна здесь стоит? Места посвободнее будет. Чего старьё-то хранить?
Бабушка как-то внимательно на меня посмотрела, ничего не сказала, отвернулась и молча отошла. Как же эти старики привязаны к уже абсолютно ненужным вещам. Ну, вот что с ней сделаешь? В это время дедушка бурно обсуждал с моим папой какую-то непонятную для меня мужскую тему, следуя из сеней в горницу. Но, увидев бабушку, они сразу смолкли. Дедушка также выразительно как и бабушка посмотрел мне в глаза. Я виновато пожала плечами. Дедушка увидел, что я в руках всё ещё держу предмет нашего недопонимания, и всё понял.
— Ты не расстраивайся, душенька моя. Ребенок – чай! Давай лучше расскажем ей. Ох, внученька. Сколько поколений эта чашечка пережила. Сколько людей она видела. Сколько судеб совершилось рядом с ней. А ведь кажется ещё совсем недавно мой батька мальцом тоже ожидал вскипание самовара в Рождественский или Пасхальный день, чтобы попить наш любимый семейный Иван-чай, сделанный по семейному рецепту, из этой чашечки. Только по праздникам получал он эту возможность. А потом он сам бережно мыл и аккуратно протирал тряпочкой эту чашку, только бы не поцарапать и уж тем более не разбить.
-А можно я попробую чай из этой чашечки? — спросила я бабушку с дедушкой.
Бабушка кивнула сначала дедушке, а потом мне. Сама поставила самовар. Да, в нашем доме ещё живёт это удивительное блестящее создание.
Чай, самый обычный иван-чай, словно приобрел новую жизнь. Он стал золотисто-янтарного цвета. А вкус его стал похожим нектар или какой-то медовый напиток с особым послевкусием, где чувствовался аромат летнего луга с цветущими одуванчиками, ромашками, колокольчиками. Это был вкус простора русских полей, которые бережно обнимает золотистое солнце, воды из глубоких недр земли, скошенной и начинающей увядать травы. Это был вкус настоящей русской жизни.
И я услышала голос этой жизни. Радостный, счастливый. Скорбный. И надеющийся. Рассказывала ли это бабушка, или какой-то иной голос я слышала сквозь века, сейчас уже и не знаю.
***
Мастерская. Большая. И отец с сыновьями работают. Они ищут секрет создания новой посуды: глиняная давно уже не пользуется большим спросом. Люди конца XIXвека стали более требовательными, внимательными к предметам быта, в том числе и посуде. И семья Кузнецовых начинает изготавливать фарфор. Из фарфора фабрик этой семьи ели и в императорском дворце, и в купеческих домах, и в кабаках, и в сельских избах. Более 100 лет династия Кузнецовых была лидером фарфорово-фаянсового изобилия России.
Секреты уникальности Кузнецовской посуды передавались из поколения в поколение. Это и особый способ заготовки глины, и высокое качество топлива, и особые краски.
О том весе, который имело предприятие Кузнецова, говорит тот факт, что в начале прошлого века оно получило от императорского двора почетное право использовать на своих изделиях символ государства – изображение двуглавого орла. А сам Матвей Кузнецов удостоился звания «поставщика Императорского Двора».
Потом будут годы репрессий. Прокатятся по всей стране, сминая на пути так много всего, захватят они и нашу семью и семью Кузнецовых. Сотрут династию. Но не уничтожат дела.
***
Я пью чай из чашечки, которая пережила своих изготовителей. Вот он этот герб. Настоящий знак высокого качества. И уже по-другому смотрю на свою чашечку, которую я чуть было собственноручно не отправила на свалку. Тонкой позолоченной нитью очерчен контур цветка. Я смотрю на него и вижу другое время, другие наряды, других, хоть и родных, людей.
***
Рождество. В дверь постучали. Приехали сваты. Милые, улыбчивые, розовощёкие. Лёгкая, как газель, девушка в платье цвета граната с белым кружевным воротничком и такими же кружевными манжетами, застенчиво скрылась в светёлке. Нужно быть рядом с супругом. Встречать сватов вышел глава семьи в черном кафтане, только вернувшийся с Рождественской службы. Матушка в темно синем платье с васильковой брошью накрывала на стол. И за всем этим наблюдала маленькая беленькая чашечка из темного дубового буфета. Ведь именно эта чашечка состояла в большом чайном сервизе, который подарили родители невесте в день венчания. И на Рождество, и на свадьбу, и на крещение появившегося первенца было много подарков, было много поздравлений, все это было. Была и радость, и счастье, и крепкая дружная семья. Она и сейчас осталась. Никакие беды и испытания не сломили её. Я допила ароматный, душистый, медовый Иван- чай с и бережно поставила чашку на место. Мне показалось, что в эту секунду в доме стало теплее и уютнее, ведь в нем жила память.
***
Осень. Суровая с проливными дождями, гулким ветром, повсеместным раскулачиванием.
Иван Николаевич и Елизавета Петровна пьют на веранде душистый чай и вспоминают как они слушали мелодию поющих колоколов. Веранда-одно из любимейших их мест в доме, находясь на ней -видишь весь храмовый ансамбль, его золотые купола в лучах солнца, в большие праздники- ярмарку со скоморохами. Но это было в прошлом. Сегодня -бушуюет река иных событий. И они стараются поддержать друг друга. Настойчивый стук в ворота разрушает мир в доме. Надо открывать. Иван Николаевич спускается вниз, открывает ворота. Его толкают и, громко разговаривая, несколько вооруженных людей поднимаются на веранду. Требуют, запугивают, угрожают, удар кулаком по столу и пара белых чашечек с золотыми кружевами падают на пол. Елизавета Петровна побелела: она поняла, что прежней жизни уже не будет.
Баржу конфисковали. Чтобы помочь судну существовать, дедушка стал шкипером на ней. В одну ночь от этих испытаний Иван Васильевич поседел, потеряв «кормилицу»: он готов был отдать всё, чтобы её чинить. Сам был готов заниматься её восстановлением – ведь за всем нужен уход. Баржу сгноили. Дедушка с бабушкой спрятали все иконы, церковные книги. Ждали расправы, но Бог отвёл. А значит нужно жить. Для своей земли, для своих детей.
***
Елизавета Петровна плачет: она счастлива- старший сынок Дурашин Михаил Иванович вернулся с войны героем с орденом и медалями за отвагу. Он не был дома 6 лет. Защищал Родину в составе 3-го Белорусского фронта, гвардейского мотоциклетного полка. На мотоциклах ночью делали марш-броски в тыл врага до 100 км. Привез матушке в подарок шелковый платок. Матушка молилась о сыне со слезами перед образами 6 лет ежедневно.
И в тот день пил Михаил целебный семейный иван-чай из одной из сохранившихся чашечек старинного семейного сервиза. Мама не рассказывала, как разбились другие чашечки. Потому что зачем ему знать, сколько боли она перенесла, какая слабая была, и как однажды в её дом пришёл какой-то нехристь, устроя погром. Всё, что смогла спасти – всё вернулось на свои места. Прибрала. Вымела. И стала ждать с новой неимоверной силой.
И вот он дома. Устроился на работу, полюбил, родились дети: сынок Николай, затем дочка Галина.
Как-то весенним тёплым вечером, когда майский жук со всей скоростью врезался в окно, Николай пришел домой с зеленоглазой, застенчивой девушкой по имени Лидия. И понял тогда Михаил, что скоро быть ему дедушкой.
Как-то в чистый понедельник бабушка Люба делала уборку к Пасхе. Прибирала в старом дубовом комоде. Выскользнула из руки маленькая белая чашечка. Неожиданно так выскочила. Вздрогнула Людмила
-Посуда бьется к счастью, -тихим голосом успокоил ее Михаил. А на следующий день отошел он к Господу. Сиротливо и одиноко почувствовала себя бабушка, да детки не оставили её. Вздохнула чашечка с облегчением, да задумалась: «Скоро уж и мой век придет…».
А время все шло, шло и идет до сих пор. Бережно — бережно я беру эту чашечку в руки. Аккуратно -аккуратно пью наш душистый семейный иван-чай. И внимательно — внимательно слушаю всё, что она мне рассказывает.
