Принято заявок
2558

XI Международная независимая литературная Премия «Глаголица»

Проза на русском языке
Категория от 14 до 17 лет
Брат (Четыре стадии смирения)

                                                 ***

Раньше я думала, что новость бывает либо хорошей, либо плохой.… Этот день я помню в мельчайших подробностях. Я была в гостях у бабушки. Мы с ней пили чай с вкусными конфетами, которые она только что купила в магазине. Телефон я оставила на втором этаже. Я услышала мелодию звонка. Когда я добежала до телефона, звонок сорвался. Это была мама. Я тут же перезвонила ей.

— У меня есть к тебе новость…- мамин голос немного дрожал,- Всё наконец-то стало известно!

— Что известно?- я не поняла маму.

— До одиннадцатого июля мы должны собрать все бумаги и положить его…-теперь мне стало всё понятно. Любой другой человек, не знающий нашей проблемы, начал бы расспрашивать: «Кого положить, куда и зачем»?  Но я всё поняла. Мама сбивчиво продолжала:

 — Мне позвонили из социальной защиты. Ты слышишь меня?

Я опёрлась о стену и почувствовала, как у меня подкашиваются ноги. Комок застрял в горле, и я не могла ничего сказать.

 «Почему я плачу? Почему? Я ведь этого ждала.… Так будет лучше для всех», — подумала я.

Я спустилась вниз и рассказала обо всём бабушке. Мы сидели на крыльце около дома и огорода и плакали.

                                                                   ***

Можно было бы подумать, что это было начало этой небольшой истории, но это был её конец. А началось всё давно, когда мне было шесть лет, теперь же мне четырнадцать. Тогда мы с мамой шли в церковь, держась за руки.

— У меня радостная новость,- нежно сказала она, внимательно посмотрев мне в глаза,- у тебя скоро будет братик или сестра.

Я запрыгала от радости, а мама смотрела на меня с улыбкой.

Не знаю почему, но я сразу поняла, что это будет брат, мой маленький братишка. Тогда, в этот солнечный летний день, никто из нашей семьи не мог и представить, что через восемь лет, будет такой телефонный разговор.

День, когда мама выписалась из больницы с кульком на руках, я тоже хорошо помню. На этот кулёк я строила серьёзные планы, в какой садик он будет ходить, в какую школу, на какие секции.… Через пару лет, этот кулёчек пошёл в детский садик. Дети, окружавшие его стали его обижать, они его не полюбили. Потому что он был не такой как все. Как потом оказалось, был болен. Но мы не знали тогда, насколько это будет серьёзно. Мы потихонечку начали привыкать к тому, что он отличный от всех. И это была наша первая стадия смирения.

                                                          ***

Мой братик болен шизофренией. Я прожила с больным этим диагнозом восемь лет, и надеюсь, что понимаю в этом хоть чуть-чуть. Надеюсь на то, что для себя я немного приоткрыла этот занавес психических болезней и детским глазком заглянула туда. Шизофрения — это такая болезнь, из-за которой ребёнок иначе видит этот мир, видит или слышит галлюцинации, часто бывает агрессивным и неадекватным. У своего братика  я часто вижу пустоту в глазах, смотрю на него и даже боюсь представить, что же у него в голове, какие у него мысли и вообще, думает ли он о чём-то? Эти вопросы мучают меня бессонными ночами, и иногда мне даже становиться страшно, сама не знаю от чего. «Дети с этим диагнозом часто необучаемы. Эта болезнь неизлечима»,- это был приговор для нашей семьи. Были и какие-то таблетки, разные терапии, но лучше ему не становилось.  Но я верила в чудо, и при любом празднике, при котором было принято загадывать желания,  например, новый год или день рождения, я загадывала только одно желание.        

 Тем временем моя мама подыскала для братика садик, в котором его никто не будет обижать. Это был специализированный садик для таких детей, больных психическими заболеваниями. Это  была уже вторая стадия смирения с неизлечимым диагнозом: нам пришлось признать, что наш Данисик всё же отличается от всех, не такой как все, другой.

Несмотря на  надежды всей семьи, что Данису станет по легче, диагноз был неизменным. Да, мой братик мог считать, даже читать и различать цвета, но он был неадекватен. Он говорил, но только отрывки из фильмов или из рекламы. Он не мог ходить сам в туалет. Каждый божий день мама отвозила его в садик и обратно на автобусе, он очень громко там кричал и щипал маму или тех людей, которые сидели рядом. Я ехала с ними в автобусе пару раз, и я увидела, сколько же людей смотрят на него косо. Сколько людей шепчутся за спиной мамы и злобно смотрят на Даниса. А за что? Ненавидеть человека просто так, за то, что он больной? После таких взглядов, я начала понимать, что я  стыжусь брата. Каждый раз мама говорила мне: «Нам нечего стыдиться, мы не сделали ничего плохого, а то, что люди так на нас смотрят, так это им надо этого стыдиться. Софа, мы ничего не украли, никого не убили, нам не за что стыдиться». Я слушала её, понимала, что она права, но почему-то перед людьми с ним мне становилось не по себе.

Шло время. Данису было уже пять лет. В то нелёгкое для нашей семьи время у нас наступила третья стадия. В этой стадии родители начинают принимать диагноз и понимать его смысл, они погружаются в глубокую депрессию. Данис становился всё хуже, особенно весной и осенью, когда все наши проблемы с ним умножались на два. Я возненавидела весну и осень: он мешал делать уроки, мама с папой ссориться… Я всегда себе твердила: «Он не виноват, что он такой! Не виноват!», но от этого становилось только тяжелее, и я со страхом думала о будущем.

Данис рос и становился сильнее, ему уже было шесть с половиной. Агрессия стала проявляться всё больше и больше, он очень часто стал драться с нами. Когда Данис лежал в больнице, в доме было так тихо и так спокойно, эта незнакомая тишина иногда очень радовала меня. Я сидела дома у себя на диване, закрыв глаза и немного закинув голову назад и думала: «Какое спокойствие, никто не бегает, не шумит, не щипается. Как же спокойно…и… хорошо. Уроки никто делать не мешает». После очередного обследования все наши надежды рухнули, потому что, лекарства, которые ему подобрали в больнице, помогли лишь на время. С ним стало невозможно жить. Он стал постоянно драться со мной и с родителями. Причиной могло быть что угодно: реклама, звон микроволновки. Наступила, наконец, четвертая стадия нашего смирения. В нашем доме не звучало больше лживых надежд, которые ни к чему не приводили. Мы уже ничего не ждали от лекарств, я вообще почти перестала верить в медицину. Я не надеялась ни на что, я поняла, что надежда – проявление неверующих, надо либо верить, либо не верить. Надеются только те, которые не способны поверить.

Лучше Данису не становилось, он лежал в больнице ещё несколько раз в течение года: новые лекарства либо помогали ненадолго, либо вообще не помогали.

Как-то мама, папа и я сидели на кухне, за столом, за окном уже потемнело, глаза немного слипались.

     — Я поговорила с психиатром, она сказала, что есть такие учреждения, которые могут нам помочь…- мама еле выговорила эти слова, у неё в горле застрял ком.

— Какие ещё учреждения?- папа широко раскрыл глаза.

— Детские дома-интернаты для психбольных детей,- мама опустила глаза, наполненные слезами, и как будто постыдилась того, что только что сказала.

У меня было такое ощущение, что меня ударили чем-то железным по голове.

— Нет, так нельзя…- пыталась возразить я.

— А мучать нас можно? Ему будет лучше там, и нам спокойнее… Я больше не могу. Я устала…

Около двух месяцев мы не могли ни на что решиться. У нас не было другого выхода, мы не могли иначе, ведь вся наша жизнь зависела от настроения больного человека. За эти восемь лет у меня даже появились правила жизни с Данисом:

Правило 1: Если у Даниса начинается истерика, то ни в коем случае не стоять спиной к нему, иначе Данис может ударить по спине.

Правило 2: Следить за микроволновкой, не допускать, чтобы она издавала звук в конце нагревания. Если она издаст свой сигнал, у Даниса начнётся истерика.

Правило 3: Не включать канал Россия 24, Данис очень агрессивно реагирует.               Правило 4: Дома забирать волосы, чтобы Данису было сложнее за них зацепиться.

Правило 5: Не трогать телевизор в зале, не переключать на нём каналы и не выключать его, т.к. телевизор принадлежит Данису.

Правило 6: Прятать пульт от телевизора на кухне, иначе Данис найдёт его и спрячет сам.

Правило 7: Не включать компьютер при Данисе, иначе будет очень сильная истерика и избивание нас всех.

Правило 8: Не пить стоя. Пить при Данисе можно только сидя на чём-либо.

Правило 9: Не включать при Данисе стиральную машину, иначе начнётся истерика.

Правило 10: Если начинает звонить домофон, то Данис побежит к входной двери, его там нужно поймать и оттащить от двери, в противном случае он откроет дверь и выбежит на площадку.

Это  далеко не все правила, это всего лишь их маленькая часть. Но однажды всем стало ясно, что жизнь становится не только невыносимой, но и просто опасной. В тот день я была с братом одна. После рекламы по телевидению началась заставка сериала, на музыку  которой брат всегда реагирует. Я вздрогнула и внутри что-то сжалось. Ведь ожидать можно было всего.

Я соскочила с дивана, чтобы выключить телевизор. Попыталась вытащить розетку и получила сильный удар по спине  ладонью. В груди отдался удар, я даже закашлялась. Я упала на колени и резко встала, повернулась к нему лицом и посмотрела на него. Это уже был не он! У него были страшно злые глаза, когда я в них смотрела, мне казалось, что я вижу там тьму.

       Он начал сильно бить меня руками, громко крича что-то неразборчивое, «Отпусти, Данис!!!»- кричу я, он лишь сильнее тянет меня за волосы.

Я расцепила его руки и вырвалась. У него в руках остался небольшой клочок волос. Быстро подбежала к розетке, вырвала её. Данис издал сильный крик и начал бить телевизор… Он все никак не мог успокоиться, продолжал драться, бил по голове, по щекам, по животу, по рукам.… Я испугалась вспышки ненависти, которая МЕНЯ вдруг оглушила. Этого мне никогда не забыть.… Тогда мы поняли, что единственный выход – это все-таки определить брата в дом-интернат.  

                                                              ***

Я ехала в автобусе, сидела у окна и смотрела на проносившиеся мимо машины и  не могла поверить в то, что ЭТОТ день наступил. И что делать теперь: радоваться или грустить. Чтобы себя отвлечь, я решила позвонить маме и сказать, что я уже еду домой. Разблокировав экран, я увидела дату и время «17 июня. Среда. 2015 год. 17:19». «Главное – не заплакать самой перед мамой, я и так перед бабушкой заплакала, но там уж действительно невозможно было сдержаться, такие уж они, первые эмоции»,- думала я.

Родители долго оформляли Даниса в интернат. Но жизнь в нашем доме продолжалась. Мы гуляли вчетвером, всей семьёй, вдыхая лёгкими лесной воздух. Эти последние дни с братом были прекрасны. Мы все понимали, что Данис уже не будет так с нами гулять, наверное, никогда. Это меня очень пугало, я смотрела на него, и мне жутко хотелось плакать. От чего? Было очень обидно. Обидно, что я ничего не могу с этим поделать, что выхода у меня нет. Я могла сказать маме с папой: «Мама, папа, давайте не будем его отдавать, пожалуйста, просто последние дни он такой хороший, не бьёт никого». Но я этого сказать не могла.   Для нашей семьи это было непросто – принять такое решение. Мы даже голосование провели. На бумажках мы должны были поставить «плюс» или «минус».

Как-то раз я гуляла со своей одноклассницей и её младшим братом. Она не знала про болезнь Даниса и думала, что он обычный мальчик-ровесник её братишки, и предложила вывести Даниса погулять. В тот период он был жутко агрессивен, и я на момент представила, что бы было, если бы он сейчас вышел на улицу погулять с нами. Стоит моя подруга в метре от меня со своим братиком. У неё растрёпанные волосы, а у братишки на руке красное пятно. Это укус Даниса. Я объясняю, что он болен шизофренией. Через какое-то время об этом начинают шептаться одноклассники. Отношение ко мне одноклассников и учителей становится другое. Мой авторитет сильной и веселой девочки в классе постепенно исчезнет, я стану унылой и неуверенной в себе.  Скорее всего, я захочу перейти в другую школу, потому что кто-нибудь обязательно скажет что-нибудь обидное.  Я не сдержусь и отвечу, тогда про меня пойдут слухи не только про неуравновешенность брата, но и про мою. Потом я перейду в другую школу и неизвестно, как меня там примет другой коллектив. Там будут чужие мне учителя и я, скорее всего, стану плохо учиться. Я не поступлю в институт или колледж. Я перевела разговор с подругой на другое. Так было не раз. Мои друзья часто спрашивали про Даниса и звали его гулять с нами, но я выкручивалась, оправдывалась либо я просто врала. Ведь у меня не было выхода…

— Три плюса,- сказала мама, показывая нам три бумажки с плюсами после того, как мы проголосовали,- единогласно.

                                                    ***

    Маме очень неприятно было слышать слово интернат, и мы решили это слово заменить на какое-нибудь другое. Мы решили, что это будет называться ШКОЛОЙ. Нам очень повезло, что ШКОЛА находится недалеко от дома. Я держу Данисика за руку и чувствую, что руки холодеют не только у меня. Обычно он никогда не держится за руки, но сегодня необычный день. Мы зашли в нужный нам корпус и сели там на диван. По коридору шла группа детей с воспитателем. Они шли и что-то лепетали, у многих детей было косоглазие, как и у Даниса. Почти каждый ребёнок посмотрел на нас, некоторые по-доброму улыбались. Одну девочку попросили проводить нас до кабинета комиссии. Девочке было лет, наверное, четырнадцать.

— Как его зовут?- спросила она.

— Данис,- ответила я.

Она внимательно посмотрела на меня и на него.

— А я вот всё понимаю, всё знаю, а меня никто домой не забирает, почему меня не забирают?- девочка посмотрела на меня.

Я посмотрела на неё, по ней было видно, что она ждала ответа, и что это был не риторический вопрос.

«Что же ей ответить? Как же быть? Почему всё в этом мире так не справедливо? Так не честно! Мои друзья буквально убиваются из-за какой-нибудь ерунды, а мне здесь нужно объяснить больной девочке в детском доме-интернате для психически больных детей,  почему её бросили родители»,- думала я.

— А тебя кто-нибудь навещает?- спросила мама.

— Нет,- ответила девочка.

— Ну, а кто тебя тогда заберёт?- грустно спросила мама.

-Не знаю, мне здесь уже не хочется быть, я домой хочу.

После этой фразы мне как будто на сердце плавленое железо вылили, такое горячее, противное и жжётся. Девочка ушла обратно в группу, она не была такой как Данис, но и на обычного ребёнка она не была похожа. Я сидела рядом с Данисиком: он положил голову мне на плечо и начал потихонечку засыпать. Я чувствовала, как он дышит и немного сопит носом, и тихо гладила его по голове. И просто тихо плакала, прикрывая лицо руками. Мне было всё равно, что люди подумают, что я слабая, наплевать на то, что подумают медсёстры о том, что мы отдаём собственного ребёнка. Такие чувства я ощущала впервые. Я поняла, что стыдиться брата было глупо, я виню себя за это до сих пор.       

Мы с замершим сердцем наблюдали за тем, как он уходит. Когда медсестра и Данис скрылись за поворотом коридора, мама тут же заплакала, как и я. Папа стоял, опустив вниз глаза.

— Я бы никогда,- начала говорить мама, шмыгая носом,- никогда бы не отдала своего родного ребёнка в детский дом, никогда. Я никогда бы не подумала, когда его рожала, что через восемь лет окажусь здесь. Никогда.

А ночью мама спросила:

— Софа, если бы ты смогла вернуть время назад и каким-нибудь способом сделать так, чтобы он не родился, что бы ты сделала? Ты бы хотела всё изменить?- она хлюпала носом, потому что уже очень долго плакала.

— Я бы…,- я задумалась и ненадолго замолчала,- я бы оставила всё как есть. Какой я бы была без него? Какой? Всего бы этого не было сейчас, мам.

***

Жизнь с Данисом  помогла мне понять очень многое. Раньше я обижалась на людей, которые не понимали поведение брата в общественных местах. Мне было больно от бестактных вопросов, от «косых» взглядов, от глупых советов. Что может посоветовать человек, который даже на минуту не может представить жизнь с ТАКИМ ребенком. Я поняла, что не обижаться на людей надо, а рассказать, каково это – психически больной человек, который зависит от близких, но на которого невозможно повлиять.

Если вы увидите такого ребёнка, не вздрагивайте, не тычьте в него пальцем, не обсуждайте такую семью и родителей больного малыша, не отворачивайтесь, не проявляйте праздного любопытства. Ведь так непросто жить с детьми-инвалидами. Данисик в своей болезни не один, а люди живут так, как будто этой проблемы нет. Так сложилось, что это испытание было дано нашей семье. Мы скрывали от многих нашу проблему, «отгородились» от людей. Но я бы хотела, чтобы люди тоже это понимали. И принимали окружающих такими, какими их задумала природа.

Хафизова Суфия Ахатовна
Возраст: 24 года
Дата рождения: 01.01.2000