Дневник К. Р. Рыбакова (программиста компании Root-consulting)
День 1 (01.06.2073).
Меня зовут К. Р. Рыбаков, мне 34. Сегодня меня привезли в этот «санаторий» на Кипре. Жена настояла — мол, нервы, выгорание, а тут ещё и взлом компании, всех отправили в отпуск, кто-то взломал центральные серверы, скорее всего, конкуренты из Play seller international. Камера десять на десять метров: бетон, кровать, стол, табуретка, крошечный туалет за перегородкой. Окна нет, только вентиляция. Нет ни книг, ни телефона, ни даже ручки. Еду приносит молчаливый робот — цилиндр с руками. Чувствую себя крысой в лабиринте.
День 4.
Первые дни просто спал. Потом понял: спать больше не хочется. Время тянется, как жвачка. Считаю шаги по диагонали (12), царапаю полоски на стене ногтем. Дневник пишу на туалетной бумаге, прячу под матрац. Робот не замечает. Начал разговаривать с собой. Иногда смеюсь — громко, чтобы не забыть звук собственного голоса.
День 7.
Пища безвкусная: утром каша, днём рис, вечером суп. Всё одинаковое. Робот приносит еду по расписанию, не реагирует ни на что. Я назвал его Борис. Борис — мой единственный собеседник в этой проклятой дыре. Я рассказываю ему сны: сегодня мне снилось, что я снова пишу код, а строки кода оплетают меня, как паутина, проснулся в холодном поту, казалось, что эта паутина пытается удушить меня.
День 10.
В голове всё чаще крутятся одни и те же мысли. Сочиняю в уме стихи, вспоминаю анекдоты, пытаюсь вспомнить, как выглядела жена. Не выходит. Иногда мне кажется, что стены дышат. Иногда слышу голоса — или это моё эхо? Пытался поговорить с вентиляцией — вдруг там кто-то есть? Нет ответа. Скорее всего, местные жители были не готовы к контакту с человеческой цивилизацией.
День 14.
Потерял счёт дням, пишу на глаз, не знаю, день ли сейчас или ночь. Пишу только потому, что это единственный способ не раствориться. Вспоминаю детство, как боялся темноты. Теперь темнота — мой друг. Иногда просто лежу и смотрю в потолок, представляя, что за ним звёзды. Иногда думаю, что умер, и это — чистилище для программистов.
День 18.
Борис сломался. Теперь еду кидают через люк в двери. Я разговариваю со стеной. Иногда слышу, как кто-то смеётся — может, это я сам. Пытаюсь вспомнить что-нибудь хорошее, но не получается. Всё кажется серым и пустым.
День 23.
Я стал частью этой камеры. Я — её мысль, её шёпот. Пищу ем медленно, чтобы растянуть удовольствие. Пытался составить список дел на «после», но не могу придумать ничего, кроме «поговорить с человеком». Даже не знаю, что бы сказал. Бетону как-то не присуще говорение, не имею понятия, как я смогу выйти отсюда, эта камера стала частью меня, я стал с ней одним целым.
День 27.
Сегодня долго смотрел на свою руку, разглядывал линии на ладони. Вспомнил, как в детстве гадал по руке. Теперь кажется, что вся жизнь — это просто набор случайных линий, ведущих в никуда.
День 28.
Я устал. Всё равно никто не прочитает эти бессмысленные закорючки. Может быть, за дверью что-то есть? Может быть, ничего нет. Может быть, иллюзия – это мир, а мир – это иллюзия? Существую ли я в реальности или это все просто мне сниться?
День 29.
(Запись отсутствует. Труп был обнаружен в 09:22 через камеру видеонаблюдения. Самоубийство, удушение с помощью туалетной бумаги, на которой были написаны выше приведенные записи)
***
Эпилог.
08.04.2074
Судья Андреас Христофорсон вышел из суда и сел в свой старенький «Мерседес». Дело Рыбакова было странным — месяц в одиночной камере, смерть в тишине. Всё по закону, никаких нарушений, не к чему придраться. Но что-то не давало покоя.
Он ехал домой, думая: люди бегут от суеты, мечтают о покое — а когда получают его, сходят с ума. Одиночество — худший из судей. Может, человек создан для других, даже если эти другие — робот по имени Борис?
Судья улыбнулся: «Мы все — узники своих мыслей. Но только от нас зависит, станет ли наша камера тюрьмой или местом прозрения». Именно для прозрения компания Durk-night interplanetary создала эти камеры.
Андреас Христофорсон включил радио, и машина растворилась в кипрском вечере.
