— Кори, идем… Мы должны поблагодарить Богов и помолиться за благополучие своих близких… Вот бери и садись…
Морщинистая, но тёплая рука бабушки протянула внуку благовония. Ликорис, мальчишка лет 6, не решался брать молитвенный предмет. Он посмотрел на бабушку, а в глазах надежда и искренняя вера.
— А если я попрошу у Богов, чтобы мама выздоровела, они помогут?..- мальчик, держась за бабушкину руку, заглядывал, казалось, в самые потаённые уголки души.
-Конечно, помогут! Ведь они любят людей, а особенно таких милых и послушных мальчиков, как ты, — немного грубые от труда пальцы бабушки трепали юнца за ланиты.
Но не успела она и глазом моргнуть, как благовония каким-то образом исчезли из её рук, а сам мальчик уже сидел пред алтарём.
— Ну же, бабуля! Чем быстрее мы помолимся, тем раньше мама вернётся домой!
…
Но маме Ликориса не суждено было вернуться.
Как бы ни были сильны Боги, у всего должен быть предел. Богиня мудрости могла знать все на свете, но не могла рассказать другим. Бог ремесла мог совершенствовать своё дело каждый день, но не мог достичь идеала. А Бог жизни… мог созидать любое существо, но не мог спорить со смертью…
…
Шли годы, а разочарование Ликориса в Богах росло. После гибели своей бабушки он решил, что сможет добиться всего и без них. Пожелав стать великим художником, он работал из всех сил, каждый день, без выходных. Он сидел в мастерской днями напролёт, позабыв о сне, еде и людях. Его друзья – кисть, холст и мастихин. Каждый раз, когда ему снился Божественный сон, он просыпался в поту, словно от кошмара. И даже без помощи Богов талант Ликориса был неповторим. Люди восхищались его искусством, и вскоре моодой художник обрёл славу, покорив своими шедеврами весь свет. Но…только почему-то Ликорису совсем не было радостно от этого. Та пустота внутри него не заполнилась народной любовью, а только становилась глубже от ежедневного написания портретов незнакомцев, счастливых пар и семей.
…
Больнее всего было наблюдать за ним Камелии – Богини любви и искусства. Её облик был как сама любовь: пылкий и страстный, но в то же время столь нежный и хрупкий. Камелия — молодая девушка, волосы цвета драконьей крови, яшмовые глаза и всегда украшенное цветущим красным цветком платье. Ещё в самом начале творческого пути Ликориса она признавала его талант и не осмелилась бы состязаться с ним в мастерстве. Со временем она сама перестала замечать, как часто стала за ним наблюдать, проникшись печалью художника. Она понимала, что молодой человек ни на секунду не задумывался о тех желанных чувствах, которым Камелия покровительствует.
…
В один день, позабыв об осторожности, она пересеклась взглядом с художником. Этот день стал концом для них обоих. Взор Ликориса, томимого одиночеством, замер от красоты… Настоящей красоты. Кому, как ни ему, это понимать! В скромном, но в то же время манящем чем-то необъяснимым, взгляде художник прочитал не восхищение, а понимание. Понимание всей той пустоты в его сердце. Их тела сами стали тянутся друг к другу. И спустя мгновенье, руки богини уже были скованы сильными ладонями творца. Ликорис сжимал их так сильно, словно боялся, что она исчезнет. Увы, его опасения были не напрасны. Стоило только их рукам сомкнуться, как Камелия опомнилась и покинула своего бедного художника. Оставшись один, Ликорис впервые за долгие годы почувствовал что-то необычное, необъяснимое, но такое долгожданное. Взяв новый холст, он принялся за работу: писать портрет той, кто всего одним своим взглядом растопила лёд в его сердце. И вновь в глазах художника заискрилась та надежда, что и 20 лет назад. Беспрестанно он работал три дня и три ночи. На холсте уже виднелись чудные одеяния Камелии, её пленяющие десница и шуйца, волна горящих волос, но лицо… Сколько бы раз он не пытался вспомнить, повторить тот взгляд, это всегда было не то.
…
Богиня была безутешна, ведь знала точно – следующей встречи с молодым художником не будет. Если Богиня мудрости не могла делиться знаниями, Бог ремесла достичь идеала, а Бог жизни противостоять смерти, то Богиня любви не могла любить. Таков был небесный порядок, который сегодня был нарушен, и наказания не избежать. Художнику не суждено закончить портрет, а Богиня утратит себя в забвении.
…
Прошли ли дни, месяцы… быть может, годы… Ликорис не знал. На мгновенье окрыленный, словно Икар, он должен был упасть в пучину бездны. Потерянный, с разбитым на мелкие кусочки сердцем юноша сидел пред холстом словно мученик пред гильотиной.
— Всю жизнь писать портреты незнакомцев, получать бессмысленную хвальбу, быть лучшим художником в мире!..- крик, эхом раздавшийся в пустой мастерской, постепенно стихал и становился еле уловимым шепотом — …и не мочь написать портрет своей любимой… Ликорис был убит горем, посмотрев в последний раз на своё «творение», на безликую богиню: «Если я даже не могу запомнить этими глазами свою любовь… ту, чей взор изменил меня…» Ликорис сжимал кисточку в своих руках будто это был его последний шанс на искупление: «Тогда зачем мне эти глаза?.. Зачем?…Зачем?»
Боги, разгневанные речами неблагодарного художника, лишили его зрения. Потеряв возможность видеть, ненадолго Ликорис испытал облегчение от того, что больше не должен видеть этот бренный мир, однако боль, что затаилась глубоко в душе, не могла оставить творца в покое. Пустота, что закрывала лицо любимой, сжигала его изнутри, причиняя невыносимую боль.
— Прости! – упав на колени застонал Ликорис, — Прости… любовь моя… Я не смог… твой образ мне не покорим… Увидев однажды тебя, я понял, что мне стал противен весь этот мир… Теперь лишь образ твой передо мной… Я прошу…Нет! Молю Богов!.. Услышать голос твой ещё лишь раз. Коснуться твоей десницы мне дороже жизни!..
Но Боги, как того желал всю жизнь Ликорис, оставили его. Не получив ответа, художник, оставив свою кисть, поцеловал на прощение картину, оставляя свои слезы на ней. Ноги его двигались сами и несли его к утесу. Ликорис написал не один пейзаж, посвящённый этому месту. Сегодняшняя ночь была особенно прекрасна. В лёгкой дымке тумана ярко сверкали звезды словно тысячи осколков драгоценного камня, а волны яростно бушевали, разбиваясь об острые скалы. Но Ликорису уже не было до них дела, он шагал вперед, представляя лишь безликую фигуру. И наконец… земля под ногами закончилась, как и страдания творца.
…
Прошли века. Краски выцвели. Полная бушующих чувств, некогда яркая, как пламя, Камелия обратилась белым призраком, забытым воспоминанием, мёртвой «невестой», и лишь маленькие камни яшмы, которые выбрасывают изредка волны на берег, напоминают нам о безответной любви молодого художника и Богини любви…
