XI Международная независимая литературная Премия «Глаголица»
Was mir mit Makkaroni und Tomaten passierte
Ich werde in meinem Leben doch nie wieder Makkaroni und Tomaten essen. Wenn ich an Makkaroni und Tomaten denke, denke ich an eine schlimme Geschichte. Das war so.
Mit unserer Klasse machten wir eine Wochenendfahrt. Es war sehr schön. Wir schliefen in einem Blockhaus auf Strohsäcken, die dufteten herrlich. Das Essen sollten wir uns selber kochen. Am ersten Tag waren die Mädchen dran. Sie kochten Erbsensuppe und Würstchen. Am zweiten Tag kochten wieder die Mädchen, es gab Nudeln und Fleisch.
Am nächsten Tag sollte eine Wanderung zur Burgruine Felsenzahn stattfinden. Bruno sagte zu mir: „Ich habe keine Lust, zum Felsenzahn zu laufen. Das ist zu weit, fünf Kilometer.»
„Ich habe auch keine Lust“, sagte ich. „Ich war mit meinem Papa schon mal dort.“
— „Da bleiben wir hier, flüsterte Bruno. „Geht nicht“, flüsterte ich wieder, „Disziplin ist Disziplin.»
Am nächsten Tag wollte Harry, unser Pionierleiter, wieder die Mädchen zum Kochen bestimmen, aber sie wollten nicht. Sie wollten mit zur Burg Felsenzahn. Da sagte Bruno: „Ich mache einen Vorschlag. Zitterbacke und ich können gut kochen, wir werden heute Koch sein.» Alle staunten. Harry traute uns nicht. Aber Bruno redete so viel, bis alle einverstanden waren.
Als alle fort waren, fragte mich Bruno: „Du kannst doch kochen, Zitterbacke?»
„Ja», sagte ich. „Ich mache prima Bratkartoffeln warm.»— „Ich dachte, du kannst kochen», sagte Bruno wütend.
„Wieso ich!» schrie ich.
„Wieso ich!» schrie Bruno. „Du hast gesagt, du willst nicht zur Burgruine, du kennst sie schon.»
Wir zankten uns eine Weile, aber dann dachten wir wieder über das Essen nach.
„Wir müssen etwas machen», sagte Bruno, „ohne Essen geht es nicht, mir knurrt schon der Magen.»
„Ich esse sehr gern Makkaroni mit Tomatensoße.» Das war mein guter Vorschlag.
„Gut», sagte Bruno, „machen wir eben das.»
Wir gingen in den Konsum und bestellten Makkaroni.
„Wieviel Pfund?» fragte die Verkäuferin.
Wir sahen uns erstaunt an. „Moment», sagte ich. Wir überlegten, wieviel Pfund wir brauchen. Wir sind fünfundzwanzig und ein Pionierleiter. Bruno wollte sechsundzwanzig Pfund kaufen. Ich sagte: „Ein halbes Pfund für jeden ist genug.»
Wir kauften zwölf Pfund Makkaroni und bestellten noch zwölf Pfund Tomaten.
„Aber Jungen, jetzt gibt’s doch keine Tomaten! Ich habe nur Tomaten in Büchsen.» Das war die Rettung.
Wir kauften zwölf große Büchsen Tomaten und schleppten alles ins Lager.
Bruno wollte Feuer machen. Jetzt weiß ich auch, warum.
Er wollte Heizer sein, ich sollte Koch sein, weil er das Rezept nicht wußte. Er machte ein riesiges Feuer im Herd und heizte und heizte. Ich ging in der Küche auf und ab.
„Was ist nun? » fragte er. „Kochst du bald, Zitterbacke?»
„Wieso immer ich?» schrie ich. „Ich weiß nicht, wie man Makkaroni und Tomaten kocht.»
Wir zankten uns noch lange. Ich dachte nach. Mama kocht sie irgendwie mit Wasser. „Hol Wasser!» sagte ich endlich. Wir schütteten die Makkaroni in einen Topf und gaben auch ein bißchen Wasser darauf und stellten ihn aufs Feuer.
„Und die Tomaten?»
„Du hast ja überhaupt keine Ahnung vom Kochen!“ schrie ich. „Die Tomaten werfen wir zuletzt hinein.» Der Topf war mit Makkaroni voll, und wir gingen inzwischen Federball spielen.
Nach einer Stunde vielleicht blieb Bruno mit dem Schläger in der erhobenen Hand plötzlich stehen.
„Zitterbacke, es stinkt.“, sagte er. Wir rannten in die Küche. Es qualmte und zischte dort aus dem Topf. Ein Pfund Makkaroni lagen wie weiße Würmer auf der Herdplatte. Wir schütteten Makkaroni in eine große Schüssel. Nur die Hälfte kam heraus. Die andere blieb schwarz und braun im Topf. Wir schauten hinein. Es sah aus, als ob wir Kohlen gekocht hatten.
Wir kratzten den Topf und setzten neues Wasser auf. Bruno kostete von den Rest-Makkaroni. Er spukte das Stück gleich aus. „Ist noch ganz roh“, sagte er. Dann ließen wir den Rest wieder kochen und gingen Federball spielen. Nach einer Weile sagte Bruno: „Zitterbacke, guck doch mal nach, ob das Wasser schon kocht.“
„Wie soll ich denn das wissen!“ sagte ich. Zu Hause kochen wir das Wasser im Teekessel, wenn es kocht, pfeift der Kessel.
An dem großen Topf war aber keine Pfeife. Bruno meinte, soll ich den Finger reinstecken zum Pfeifen. Ich ging in die Küche und steckte den Finger in den Topf. Dann schrie ich auf, rannte hinaus und blies auf meinen roten, brennenden Finger. „Na also, es kocht“, sagte Bruno, „n Ordnung.“ Ich musste mich ins Gras setzen und konnte nicht mehr Federball spielen, so tat mir der Finger weh.
Wir ließen die Makkaroni noch ein, zwei Stunden kochen. Sie brannten auch nicht mehr an, aber sie waren ein bißchen zerfallen.
„Das macht nichts», sagte Bruno, „wir nennen es dann Makkaronisuppe.» Wir öffneten die Büchsen und schütteten die Tomaten dazu.
„Jetzt koste mal», sagte Bruno. Ich nahm einen großen Löffel und kostete. Danach könnt« ich eine halbe Stunde nichts mehr sagen. Ich hatte mir den Mund verbrannt.
„Es wird Salz fehlen», sagte Bruno. Richtig, Salz braucht man überall. Wir überlegten. Ich dachte, für sechsundzwanzig Mann genügen vier Pfund Salz. Bruno hatte ein anderes Rezept. „Drei Pfund genügen auch», meinte er. Wir schütteten drei große Tüten Salz hinzu und ließen alles noch eine halbe Stunde kochen.
„Jetzt koste du», sagte ich zu Bruno, „ich kann nicht mehr kosten.» Bruno kostete und riß den Mund auf, als ob er auf einen Stein gebissen hatte. „Wasser!» heulte er. „Hilfe, Wasser!» Er trank eine halbe Kanne leer. Wir hörten die Gruppe schon von weitem kommen. Sie sangen: „Wir haben Hunger, Hunger, Hunger…» Wir sollten das Essen austeilen. „Was gibt’s denn?» fragte uns Harry, der Pionierleiter. Bruno sagte leise: „Es gibt was Schönes, Makkaroni und Tomaten.»
Ich setzte mich neben die Tür. Warum sich Bruno auch an die Tür setzte, weiß ich nicht. Alle nahmen einen großen Löffel. Ich flüsterte Bruno zu: „Warum ißt du nicht?» — „Mir ist so schlecht», sagte er. „Mir auch, ich esse lieber nichts heute», sagte ich.
Dann spuckten und husteten alle. Und Luise sehr „Ich bin vergütet!“
Wir rannten zur Tür hinaus. Ich weiß nicht, wer es war, aber jemand warf eine Tomate. Sie flog Bruno genau in den Hals.
Jetzt sitzen wir beide am See und angeln. Keiner spricht mit uns. „Macht nichts», sagte Bruno, „wir angeln uns ein Paar Fische und braten sie uns.»
Von Makkaroni und Tomaten will ich nie wieder etwas hören. Und mein Magen knurrt, als hätte ich einen Löwen im Bauch.
Как я готовил макароны с томатами
Я, наверно, никогда больше в моей жизни не смогу есть макароны с томатами. Как только я о них вспомню, мне становится плохо. А было это так.
Мы с пионерской группой в конце недели отправились в поход. Было здорово. Спали мы на сеновале, где очень хорошо пахло. А еду мы готовили себе сами. В первый день варили девочки. Они варили гороховый суп и сосиски. На второй день опять готовили обед девчонки и приготовили нам лапшу с мясом.
На следующий день у нас была намечена экскурсия к развалинам крепости Фельзенцан.
Бруно сказал мне: — Я не хочу туда идти. Далеко очень — целых пять километров.
— И я не хочу, — сказал я. — Мы с отцом уже были там.
— Тогда останемся! — шепнул мне Бруно.
— Нельзя, — шепнул я в ответ. — Дисциплина есть дисциплина!
Утром наш пионервожатый Гарри, опять хотел назначить (на дежурство) на кухню девочек, но они не изъявили желание дежурить. Всем хотелось побывать на развалинах крепости. Тут Бруно сказал:
— У меня предложение, Циттербаке и я хорошо готовим и мы можем сегодня дежурить на кухне. Все удивились, но Гарри не поверил нам. А Бруно такого наговорил, что все согласились. Когда все ушли, Бруно спросил меня:
— Ты-то умеешь готовить, Циттербаке?
— Да, — сказал я. — У меня здорово получается разогревать жареную картошку.
— Я-то думал, ты умеешь готовить!- сказал Бруно обозлившись.
— А причём тут я? — вскрикнул я.
— А я причём? — закричал Бруно, — Ведь это ты сказал, что не хочешь идти осматривать крепость, что ты его уже видел.
Мы долго с ним пререкались, но потом опять заговорили про обед.
— Мы должны что-то делать? — сказал Бруно. — Без обеда тоже нельзя. У меня уже урчит в желудке.
— Я люблю макароны с томатным соусом — сказал я.
— Хорошо,- сказал Бруно. — Если уж ты ничего другого не умеешь, приготовим макароны.
Мы отправились в кооператив, и попросили взвесить макароны.
— Сколько килограммов? — спросила продавщица.
Мы посмотрели друг на друга удивленно.
— Момент, — сказал я.
Мы рассуждали, сколько килограммов нам нужно. Нас двадцать пять и один вожатый. Бруно хотел купить 26 фунтов. Я сказал:
— Полфунта для каждого вполне достаточно.
Мы купили двенадцать фунтов макарон. И ещё Бруно попросил дать нам двенадцать килограммов помидоров.
— Да вы что, ребята! Какие же сейчас помидоры? У нас есть помидоры только в банках.
Это было спасение. Мы купили двенадцать банок с помидорами и потащили все к себе в лагерь.
Бруно разжег огонь в печи. Теперь-то я знаю, почему. Он хотел быть кочегаром, а я должен был быть поваром, ведь стряпать-то он не умел. Он и правда хороший огонь развёл и всё подбрасывал да подбрасывал полешки. Я то заходил на кухню, то выходил.
— В чём дело? — спросил он меня. — Скоро ты начнёшь варить, Циттербаке?
— С какой это стати я должен варить? — закричал я. Я понятия не имею, как варить макароны с помидорами.
Мы долго ссорились. Я подумал. Мама варит макароны с водой.
— Ага, — вспомнил я наконец-то — с водой!.
Мы высыпали макароны в большой котёл, подлили туда немного водички и поставили всё это на плиту.
— А помидоры?
— Ты же не имеешь понятия в приготовлении пищи! — закричал я. — Помидоры мы положим в последнюю очередь.
К тому же и котёл был полон до краёв макаронами. И мы решили, пока макароны варятся, пойти поиграть в бадминтон.
Прошёл, должно быть, час, когда Бруно так и застыл с поднятой ракеткой в руке.
— Циттербаке, горит! — крикнул он.
Мы побежали на кухню. Из котла с шипением валил чёрный дым. Килограмма два макарон точно длинные белые черви лежали на плите. А в котле трещало.
Мы быстро вывалили макароны из котла в большое блюдо. Это лишь половина. Но другая половина (черные и коричневые) прилипла ко дну котла. Это выглядело так, как будто мы варили уголь.
Мы хорошенько выскребли котёл и снова поставили кипятить воду. Бруно попробовал несгоревшие макароны, и тут же выплюнул.
Сырые ещё совсем! — сказал он.
Потом мы высыпали в котёл уцелевшие макароны и опять пошли играть в бадминтон.
Немного погодя Бруно сказал:
— Циттербаке, сходи посмотри, не кипит ли вода.
— А как я узнаю, кипит она или нет? — сказал я. — Дома мы воду кипятим в чайнике, когда вода закипает, чайник свистит. У котла нет свистка.
Бруно считал, что для пробы я должен сунуть палец в воду. Я пошёл на кухню, опустил палец в котёл и тут же заорал как резаный, выбежал, прыгая на одной ножке, тряся красный палец.
Вот видишь, всё в порядке – кипит, — сказал Бруно.
Но я от боли даже сел на траву и не мог больше играть в бадминтон, так болел мой палец.
Макароны варились ещё часа два и теперь уже не подгорали, но почему-то немного разварились.
— Ничего, — сказал Бруно.
— Скажем, что это суп из макарон.
Мы открыли банки и вывалили все помидоры в котёл.
— А теперь пробуй! — приказал Бруно.
Я взял большую ложку и снял пробу. Потом полчаса я не мог ничего сказать — я обжёг себе весь рот.
— Может быть, соли не хватает? — сказал Бруно.
— Да! Соль нужна везде.
Мы стали думать. Я высчитал, что на двадцать шесть человек достаточно будет четырёх фунтов (1816 грамм) соли. А Бруно подсчитал по-другому. «Трёх пачек будет достаточно» — сказал он. Мы высыпали в котёл три килограмма соли и кипятили суп ещё полчаса.
— А теперь уж ты пробуй! — сказал я Бруно. — Я не могу больше пробовать.
Бруно попробовал, да так и остался стоять с раскрытым ртом, как будто он надкусил камень.
— Воды! — заревел он. — Помогите! Воды!
Он выпил полбидона воды.
Ребят мы услышали ещё издали. Они пели:
Мы го-лод-ны! По-да-вайте нам обед!
Мы должны были подать обед.
— Что вы нам приготовили? — спросил у нас вожатый Гарри.
Бруно скромно сказал:
— Ох, и вкуснятина! Макароны с помидорами!
Я сел поближе к дверям. Почему-то и Бруно сел поближе к дверям. Все взяли большие ложки. Я тихо спросил Бруно: — Ты чего не ешь?
— Мне плохо, сказал он.
— И мене тоже. Лучше уж я сегодня ничего не буду кушать, — сказал я.
Тут все начали плеваться и кашлять.
Луиза взвизгнула:
— Меня отравили!
Мы с Бруно — бежать! Не знаю, кто это был, но он выудил из «супа» помидор и угодил Бруно прямо в затылок.
Теперь сидим мы с ним на берегу озера и рыбачим. Никто с нами не разговаривает.
— Ничего! — сказал Бруно. — Наудим себе пару рыбок и пожарим себе.
О макаронах с помидорами я теперь даже слышать не хочу. В животе урчит, как-будто в животе у меня сидел лев.
