Часть 2, глава 1
День близился к полудню, Уинстон вышел из своей кабинки и направился в туалет.
С другого конца длинного, ярко освещённого коридора к нему приближалась одинокая фигура. Это была та самая темноволосая девушка. Прошло четыре дня с того вечера, когда он столкнулся с ней возле лавки старьевщика. Когда она подошла ближе, он увидел, что её правая рука на перевязи, такой же синей, как и её комбинезон, потому она была незаметна на расстоянии. Вероятно, она повредила руку, вращая один из калейдоскопов, с помощью которых «набрасывали» сюжеты романов. Обычная травма для Художественного отдела.
Когда между ними оставалось метра четыре, девушка споткнулась и упала лицом вниз. Она резко вскрикнула от боли. Должно быть упала прямо на поврежденную руку. Уинстон застыл на месте. Девушка поднялась на колени. Её лицо приобрело молочно-жёлтый оттенок, на фоне которого губы казались ещё краснее, чем обычно. Она смотрела на него умоляющим взглядом, в котором было больше страха, чем боли.
В сердце Уинстона зародилось странное чувство, которое переплеталось с двойственным ощущением. Перед ним был враг, пытавшийся его убить; и в то же время перед ним был человек, страдающий от боли и, возможно, со сломанной костью. Он инстинктивно бросился вперёд, чтобы помочь ей. В тот момент, когда он увидел, как она упала на перевязанную руку, ему показалось будто в его собственном теле растеклась та же боль.
– Вы ушиблись? — спросил он.
– Ничего страшного. Моя рука. Сейчас пройдет и все будет в порядке.
По голосу казалось, что у неё сильно колотится сердце. И она заметно побледнела.
– Вы ничего не сломали?
– Нет, со мной все в порядке. На секунду стало больно, вот и все.
Она протянула ему свободную руку, и он помог ей подняться. На лице девушки появился лёгкий румянец, и ей похоже стало намного лучше.
– Ничего страшного, — повторила она коротко. — Я только слегка ушибла запястье. Спасибо, товарищ!
С этими словами она продолжила идти в том же направлении, как будто ничего и не произошло. Все происшествие заняло не более полминуты. Привычка скрывать чувства давно превратилась в инстинкт, тем более прямо перед ними стоял телеэкран. И все же, скрыть мгновенное удивление было трудно, ведь девушка что-то сунула ему в руку, пока он помогал ей встать. Не было никаких сомнений, что она сделала это намеренно. Что-то маленькое и плоское. Зайдя в туалет, он переложил предмет в карман и ощупал его. Это был клочок бумаги, сложенный в квадратик.
Пока он стоял у писсуара, ему пришлось слегка повозиться с бумажкой, но все таки ему удалось развернуть её. Очевидно, в ней было какое-то послание. На мгновение его охватило желание зайти в кабинку и сразу же прочесть. Но это было бы непростительной глупостью, он прекрасно это понимал. Нигде нельзя быть уверенным в том, что за тобой не ведётся постоянное наблюдение.
Он вернулся к своему рабочему месту, сел, небрежно бросил записку к другим документам на столе, надел очки и подвинул к себе речепис.
«Пять минут, — сказал он сам себе, — хотя бы пять минут!»
Сердце в груди колотилось с пугающей громкостью. К счастью, работа, которой он занимался, была совершенно рутинной – исправление длинного списка цифр, не требующее особого внимания.
Что бы ни было там написано, это наверняка связано с политикой. У него было две версии. Первая, и гораздо более вероятная, что девушка – агент Мыслеполиции, как он и опасался. Уинстон не понимал, зачем Мыслеполиции понадобилось передавать свои сообщения подобным образом, но, возможно, у них были на то свои причины.
В записке может быть всё что угодно: угроза, вызов в участок, приказ покончить с собой или ещё какая-нибудь ловушка. Но был и другой более безумный вариант, который все настойчиво лез в голову, несмотря на все попытки отмахнуться. Возможно, это сообщение вовсе не от Мыслеполиции, а от какой-то подпольной организации. Может быть, Братство всё-таки существует! Может быть, девушка состоит в нём! Без сомнения, эта мысль была абсурдной, но она возникла в голове в тот самый момент, когда он едва нащупал клочок бумаги. Только через пару минут он предположил другое, более вероятное объяснение. И даже сейчас разум подсказывал, что послание, скорее всего, означает смерть, – он все равно не хотел в это верить. Необоснованная надежда не покидала его, сердце колотилось, и он с трудом сдерживал дрожь в голосе, бормоча цифры в речепис.
Он свернул законченную работу и сунул её в пневматическую трубку. Прошло уже восемь минут. Он поправил очки, вдохнул и подвинул к себе следующую пачку документов, а сверху лежала бумажка. Он развернул её. Там было написано крупным неровным почерком:
Я ВАС ЛЮБЛЮ.
Part 2, Chapter 1
It was the middle of the morning, and Winston had left the cubicle to go to the lavatory.
A solitary figure was coming towards him from the other end of the long, brightly-lit corridor. It was the girl with dark hair. Four days had gone past since the evening when he had run into her outside the junk-shop. As she came nearer he saw that her right arm was in a sling, not noticeable at a distance because it was of the same colour as her overalls. Probably she had crushed her hand while swinging round one of the big kaleidoscopes on which the plots of novels were ‘roughed in’. It was a common accident in the Fiction Department.
They were perhaps four metres apart when the girl stumbled and fell almost flat on her face. A sharp cry of pain was wrung out of her. She must have fallen right on the injured arm. Winston stopped short. The girl had risen to her knees. Her face had turned a milky yellow colour against which her mouth stood out redder than ever. Her eyes were fixed on his, with an appealing expression that looked more like fear than pain.
A curious emotion stirred in Winston’s heart. In front of him was an enemy who was trying to kill him: in front of him, also, was a human creature, in pain and perhaps with a broken bone. Already he had instinctively started forward to help her. In the moment when he had seen her fall on the bandaged arm, it had been as though he felt the pain in his own body.
‘You’re hurt?’ he said.
‘It’s nothing. My arm. It’ll be all right in a second.’
She spoke as though her heart were fluttering. She had certainly turned very pale.
‘You haven’t broken anything?’
‘No, I’m all right. It hurt for a moment, that’s all.’
She held out her free hand to him, and he helped her up. She had regained some of her colour, and appeared very much better.
‘It’s nothing,’ she repeated shortly. ‘I only gave my wrist a bit of a bang. Thanks, comrade!’
And with that she walked on in the direction in which she had been going, as briskly as though it had really been nothing. The whole incident could not have taken as much as half a minute. Not to let one’s feelings appear in one’s face was a habit that had acquired the status of an instinct, and in any case they had been standing straight in front of a telescreen when the thing happened. Nevertheless it had been very difficult not to betray a momentary surprise, for in the two or three seconds while he was helping her up the girl had slipped something into his hand. There was no question that she had done it intentionally. It was something small and flat. As he passed through the lavatory door he transferred it to his pocket and felt it with the tips of his fingers. It was a scrap of paper folded into a square.
While he stood at the urinal he managed, with a little more fingering, to get it unfolded. Obviously there must be a message of some kind written on it. For a moment he was tempted to take it into one of the water-closets and read it at once. But that would be shocking folly, as he well knew. There was no place where you could be more certain that the telescreens were watched continuously.
He went back to his cubicle, sat down, threw the fragment of paper casually among the other papers on the desk, put on his spectacles and hitched the speakwrite towards him. ‘five minutes,’ he told himself, ‘five minutes at the very least!’ His heart bumped in his breast with frightening loudness. Fortunately the piece of work he was engaged on was mere routine, the rectification of a long list of figures, not needing close attention.
Whatever was written on the paper, it must have some kind of political meaning. So far as he could see there were two possibilities. One, much the more likely, was that the girl was an agent of the Thought Police, just as he had feared. He did not know why the Thought Police should choose to deliver their messages in such a fashion, but perhaps they had their reasons.
The thing that was written on the paper might be a threat, a summons, an order to commit suicide, a trap of some description. But there was another, wilder possibility that kept raising its head, though he tried vainly to suppress it. This was, that the message did not come from the Thought Police at all, but from some kind of underground organization. Perhaps the Brotherhood existed after all! Perhaps the girl was part of it! No doubt the idea was absurd, but it had sprung into his mind in the very instant of feeling the scrap of paper in his hand. It was not till a couple of minutes later that the other, more probable explanation had occurred to him. And even now, though his intellect told him that the message probably meant death — still, that was not what he believed, and the unreasonable hope persisted, and his heart banged, and it was with difficulty that he kept his voice from trembling as he murmured his figures into the speakwrite.
He rolled up the completed bundle of work and slid it into the pneumatic tube. Eight minutes had gone by. He re-adjusted his spectacles on his nose, sighed, and drew the next batch of work towards him, with the scrap of paper on top of it. He flattened it out. On it was written, in a large unformed handwriting:
I love you.
