X Международная независимая литературная Премия «Глаголица»

Однажды, когда падала звезда, маленькая девочка из неизвестного городка загадала желание: «Хочу, чтобы все люди были добрыми, а мир прекрасен».

Это звезда была самой красивой и стремительной из всех других, падающих в эту ночь. Она белой стрелой летела вниз, нацелившись на огромный мегаполис. В тот день никто не умер от ее «рук». Звезда промахнулась и упала вблизи населенного пункта. В тот же миг в роддоме этого же города раздался веселый смех. У кухарки и повара родилась прелестная маленькая принцесса.

Когда девочка начала расти, стало очевидно – она не выживет в этом мире. Она была бледной, с малюсенькими пальчиками, пучеглазыми голубыми глазами и тоненькими волосиками. Ее болезненный вид отпугивал родственников, к тому же, она была очень слабой и едва могла разговаривать, когда ей стукнуло 6. Врачи не могли назвать ни одной болезни, лишь разводили плечами, и говорили, что она ничем не больна, но обязательно умрет молодой.

Мать не особо жаловала дочь. Женщина была глубоко огорчена ее появлением на свет, а вот отец, наоборот, неимоверно счастлив. Он сам придумал имя – Мирослава.

Девочка практически не видела своих родителей: они без конца работали. Она чувствовала нелюбовь мамы, но все равно тянулась к ней, и любила так искренне, как не умеет ни один ребенок. Женщина же старалась как можно меньше обращать на нее внимания. Из-за проблем на работе она становилась все нервознее и срывалась на девочке, а потом и на муже. Отец же всегда защищал крошку, принимая весь удар на себя. Бывало, что им вдвоем даже приходилось уходить ночевать к бабушке: доброй, но глуховатой женщине.

С связи с этим Мирослава становилась слабее и чаще хворала. Она была чувствительным ребенком, и быстро схватывала настроение, царившее в семье. Со временем девочка научилась ускользать прямо перед скандалом, прятаться в укрытие или болтаться на улице подольше, чтобы не попасть под горячую руку.

Ко всему прочему ребята со двора гнали и обижали ее. Она пугала их. Бледная, словно привидение, в старых манатках своей мамы, перешитых и заплатанных. Ни для кого не было секретом, что она – дочь кухарки и повара. У детей это вызывало насмешки. Конечно, их языки тянулись от родителей и соседей, но Мирослава не могла этого понять. От природы она была тихой, доброй и скромной. Ей казалось, что дети любят ее и не желают зла, поэтому она дружелюбно продолжала приходить в их компанию.

Однажды, когда Мире было 8, папа принес домой куклу. Это была первая игрушка в жизни Мирославы. Девочка была в восторге. Кукла была фарфоровой, ростом с локоть, с кудрявыми золотистыми волосами и большими зелеными глазами, обрамляемые пушистыми ресницами. У нее было целых два платья, которые можно было менять: зеленое с кружевом и голубое со шлейфом. Кукла тут же получила имя- Ариша. Так звали девочку со двора. Мирославе нравилось ее имя. К тому же, ей хотелось произвести впечатление на «подружек». Она искренне надеялась, что они станут играть с ней, достанут свои замечательные куклы, которые всегда носят с собой. Конечно же, ни одна игрушка уже не могла сравниться с Аришей.

Мира чмокнула папу в щеку, горячо поблагодарила его и побежала хвастаться. Сейчас всем понравиться Ариша, все захотят играть со мной! И может быть, даже дадут поддержать в руках своих Барби! – восторженно думала она, несясь на знакомую площадку.

Девчонки действительно были там. Только кукол с ними не было. Они играли в чаепитие, поэтому перед модницами двора стояли пластмассовые чашки, блюдца, ложечки и тарелочки, а посередине гордо возвышался расписной настоящий чайник. Едой служили одуванчики, лепестки роз, иголки от елей, шишки и пучки, вырванной с корнем травы. Стоило Мире появится, как все до единой сморщились и демонстративно зафукали, отодвигая посуду подальше от незваной гости.

— Уйди, ты нам все испортишь, — заявила Арина, скрещивая руки на плоской груди. У нее была россыпь веснушек на лице и яркое лимонное платье, на которое засматривалась любая девчонка и втайне завидовала ей. – Заразная!

Но Мира замотала головой, густо краснея.

— Посмотрите! – воскликнула она, вытягивая куклу перед собой. Она держала ее нежно, за корпус, — боялась сломать. Шляпка на Арише опасно покачнулась, чуть не свалившись в песок. Девчонки и вправду засмотрелись на фарфоровое чудо. Они даже изменились в лице: все как у одной сошлись брови, лоб нахмурился, а рты округлились, как шины автомобиля. Мира горделиво выпрямилась и прижала кукла к груди.

— Давайте поиграем вместе!

Но кажется, «подруги» не хотели брать ее в свою игру. Маша, с несколькими подбородками и красной шеей, демонстративно фыркнула и смерила девочку презрительным, едким взглядом.

— Мы не будем играть с тобой, — заявила она громко. Все тут же закивали, хотя было видно, что такая кукла не могла остаться незамеченной.

— Уходи, -добавила Арина. Мира растерялась.

— Я назвала ее в честь тебя.

— Че?

Все захихикали, а Арина залилась краской. Она сжала маленькие кулачки, серьезно разозлившись.

— Да ты, да ты…дура! Тупая дура! – завизжала она пискливо, затопав ногами. – Дура, дура, дура! Не смей говорить мое имя! Проклятая! – она вдруг приблизилась к приникшей Мире и выхватила куклу. Под общие вздохи, Арина одним ударом выбила свое тезку из рук. Кукла упала лицом в песок. Ее бездвижное тело тут же померкло.

Глаза Миры вдруг наполнились слезами. Она вся затряслась. Девчонки позади зааплодировали, послышались одобрительные возгласы. Арина победно хмыкнула. Ее лицо все еще искажала уродливая гримаса с перекошенным ртом. Неожиданно Мира закашлялась, да так сильно, что перепугала местную шайку.

— Фу, заразная!

— Больная!

Собрав посуду, шелестя юбками, девчонка быстро ушли играть в другое место. Мира осталась стоять на песке, задыхаться от кашля и горько плакать. Наконец, она с тяжелой тоской подняла куклу и отряхнула. Фарфоровая рука лежала отдельно от туловища. Выразительные глаза стали мертвыми и равнодушными.

Папе она ничего не сказала. Спрятав Аришу в далекий ящик, Мирослава больше никогда не доставала ее и не играла. Ее желание быть среди дворовых сверстников заметно поутихло, теперь же она больше предпочитала сидеть дома и играть в одиночестве.

Мирославе уже 17, она влюблена в сверстника, носит юбки и ходит в кино. В кудрявом Диме она души не чает, и хочет, чтобы они поженились, когда вырастут. Ее мечты такие реальные и красивые, почти как сны. Почему же никто не может сказать ей, что не всегда жизнь такая, как в фантазиях? Возможно, потому что рядом никого нет, и никто не может поведать об этом наивной Мире.

Родители постарели. У папы поседели волосы, а у мамы, вокруг рта, словно кружево, расползлись морщинки. Родители все сильнее хотят развестись. Иногда их ссоры доходят до драк, жестоких и страшных. Обычно все заканчивается тем, что женщина визгливо верещит, брызгая слюной по сторонам.

— Чтоб ты сдох!

На что папа отвечает, тихо, ворчливо, пряча глаза в паркет.

— Молчи, старушка, лучше молчи.

Мирослава прячется от их ссор в объятьях Димы. Они теплые, а руки пахнут хозяйственным мылом, а ладони мягкие, как хлеб с фермы. Сюда не долетают крики родительского позора. Сюда вообще ничего не долетает. Ее щеки становятся все румянее, а глаза все чаще блестят жизнью и озорством. Она больше не кажется больной, а даже наоборот, очень здоровой и сильной. В родительском доме она чахнет и умирает. Один лишь папа все еще беспокоится о ней. Его недавно уволили, и его лицо посуровело и зачерствело, будто он провел в пустыне много лет. Бритва давно не касалась его щетины, отчего она разрослась и превратилась в густую бороду.

Завтрак с каждым днем становится все скуднее, но Мира этого не видит. Она изо всех сил старается всех поддерживать и верить в лучшее. Она не перестает улыбаться новому дню, солнышку за окном и даже отвратительным перекошенным лицам соседок. Возможно только из-за этого семья осталась цела.

Мира думала, что ее чистая и искренняя любовь спасет всех от проблем и укажет путь, но она ошиблась. Далеко не все захотели этого.

Друзья все чаще покидали ее из-за странного оптимизма и бескрайней любви ко всем. Также ее покинул и драгоценный Димочка, который сбежал с соседской девчонкой, позабыв о Мире так быстро и вычеркнув ее так просто, будто ее никогда не существовало. Теперь ей было некуда бежать.

Она провела в постели два месяца. Кашель выходил с брызгами кровью, а лихорадка могла атаковать по несколько раз на дню. Доктора, как и в далеком детстве, разводили плечами. Ничем не больна, но скоро умрет.

Папа не отходил от нее ни на шаг. Он держал любимую дочь за руку и плакал. Мама тоже пришла в уныние. Все в доме превратилось в грустную и одинокую рутину: любое дело, предмет и даже воздух вокруг. Как дым, оно витало у потолка, втягиваясь в самые укромные щели и места. Больше не было никого, кто улыбался пустякам и поддерживал в трудную минуту.

Вскоре, в одну из самых звездных ночей Мирослава вдруг распахнула глаза, закашлялась и резко села. Ее руки не поднимались, хотя она пыталась. Вся она была бледной, дышала тяжело, даже с хрипотцой. Тело било судорогой, а мышцы лица чуть-чуть подскакивали, как марионетки на веревочках. Глаза бегали по запыленной, захламленной комнатой. Домашние почти забросили ее, когда надежда окончательно покинула их, как моряки покидают свою судно. Достойно, но со скорбью.

Мирослава выжила. Она продолжала верить людям и одаривать их всем, что могла отдать. Она отдавала всю себя, не жалея ничего, не думая о своих чувствах, раскидывалась своей памятью для воспоминаний. Мира помнила каждого, любила каждого, и продолжала любить своего предателя. Иногда она плакала в подушку. Мира никогда не говорила родителям о своих проблемах, поэтому по ночам оставалась совершенно одной. И вот тогда на нее обрушивался весь груз этого мира: злость соседей, детей, сплетни и насмешки, поспешные угрозы и оскорбления. Она оставалась одна против всего зла, которое доставалось ей днем. Ей хотелось нести только добро в этот мир, поэтому она оставалась внимательной и доброжелательной назло каждому.

Когда умер папа, Мира опять слегла. Но продолжалась это недолго. Как только она очнулась, то сразу собрала вещи и уехала далеко-далеко, в маленький холодный городок на окраине страны. У постели никто не ждал ее возвращение из загробного мира, а на вокзале никто не радовался ее приезду. Лишь одна Мира радовалась прохожим и махала детям на дорожных переходах. Их мамы тут же быстрым шагом удалялись, дергая любознательных малышей за руки. Дети удивленно смотрели на молодую красивую девушку и легонько махали в ответ. Они были искренними.

Так, в 18 лет Мира превратилась в седую женщину, хоть и красивую, но самую усталую на свете.

****

Я сидел на автобусной остановке: замерший, голодный и абсолютно, черт его побрал, трезвым. Никто не обращал внимания на молодого парня, проходя мимо, а если кто и обращал, то принимал за бездомного. Я был несчастен. Ни крыши, ни денег, ничего. Меня просто выкинули, как новорожденного лишнего котенка! Но я же не лишний! Почему тогда я здесь?

Я сжался сильнее, чувствуя пробирающий внутрь холод. Он уже охватил мое горло, лицо и ноги, но до сердца было еще долго. Это была одна из самых мучительных пыток. Что-то трепетно, птичкой билось в груди, пытаясь вырваться наружу. Не знаю, что сподвигло меня, но я вдруг запел, тихо-тихо, как будто кто-то мог услышать мой прокуренный, скрипучий голос в эту предновогоднюю ночь.

В понедельник я болею,

Во вторник открываю глаза,

Снег, работа, работа, пробки, работа

Вдруг послышался треск снега под чьими-то неуклюжими шагами. Я зажмурился, и спрятал нос в свое мокрое осеннее пальто. Оно пахло моими сигаретами и духами бывшей девушки. Мне стало тошно. Казалось, что мир смеется надо мной, а вокруг нет никого, кто мог бы мне помочь. Я запел настойчивей, агрессивней. Это помогало мне согреться.

Четверг, авария, солнце

Желание жить…

Москва колбасится…

Дальше я не помнил, поэтому принялся перебирать строчки из детских мультиков. Шаги приближались. Наконец, передо мной возникла маленькая, горбатая фигурка в пуховике. Из-под мохнатого капюшона на меня уставились добродушные большие глаза. Они искрились на свете мигающего фонаря.

— Молодой человек, вам нужна помощь? Я могу вызвать скорую помощь. – голос был нежным и очень ласковым. Он был женским.

Я с прищуром оглядел огромный пуховик и торчащие, как две палки ноги. Они были тощими, и кажется утонули в валенках. Да и сама женщина казалась очень хрупкой и маленькой, но при этом какой-то старенькой и ветхой. Один небольшой сквознячок мог запросто снести ее с дороги.

— Нет, лучше вызовите мне диджея, чтобы я мог согреться.

Но она не посмеялась. Вместо этого она подошла еще ближе.

— Пойдемте со мной. Здесь вы окоченеете до смерти.

Я послушался. Эта женщина была права, и сейчас мне было абсолютно все равно, кто она. Я готов был стать верующим и поверить в любого Бога, который скажет, что он послал эту добрую тетку.

Ее квартира была очень маленькой, но чистой. Мебель была простенькой и дешевой, зато занимала мало места. Пахло тут едой, отчего у меня тут же забурлило в желудке, как вулкан перед извержением. Тут была одна спальня, кухня и туалет. У плиты стояла сложенная раскладушка – моя будущая кровать.

Когда женщина сняла верхнею одежду, я был поражен. Это был человек без возраста, с седыми волосами и морщинками у губ, но с упругой кожей на руках и талией, словно у гимнастки. Ходила она легко, но сильно ссутулилась. Это был человек-загадка. Моя спасительница была сплошным противоречием.

Она сварила мне зеленый чай и укутала пледом. Сразу стало комфортно и тепло, как в гнездышке. Тесно, но очень уютно. Она села напротив. При чем кухня была настолько крошечной, что мы еле разошлись в ней.

— А вы кто? – первым делом спросил я, громко отхлебывая чай. Женщина улыбнулась и отставила чашку от себя.

— Зовите меня Мирой. А вы, молодой человек?

— Я не уверен, но до того, как я попал на улицу, я был Денисом.

— Приятно познакомиться, Ден. – она осталось довольной. Мы немного поговорили ни о чем, а потом она уложила меня спать.

В батареях свистел ветер, раскладушка заунывно пела каждый раз, когда я переворачивался от окна к стенке и обратно. На улицу была смертоносная метель. Будь я сейчас там… меня бы уже там не было. Неожиданно ко мне в голову пришла мысль. У этой тетки однозначно могли быть деньги, а мне позарез как они нужны. Может свистнуть?

Мне было противно от самого себя, но и пожалеть себя тоже нужно было. Она все равно скоро умрет, они ей больше не пригодятся. –успокаивал я себя. Аккуратно свесив ноги, встал, осмотрелся. Единственным местом, где могли лежать сбережения: был комод в ее комнате. Я случайно заметил его, когда осматривался.

Я, осторожно ступая, зашел за порог и открыл первый ящик. Там действительно были деньги. На глаз около 8 тысяч. Это было очень мало даже для жизни, но и у меня не было ни гроша в кармане. Я уже потянулся к деньгам, но вдруг одумался. Это было бы слишком подло с моей стороны. Я закрыл ящик и взглянул на мирно спящую женщину. Потом ушел обратно на кухню и не смог заснуть до самого рассвета.

Утром было холодно, как в морге. Я встал около 8. Часов в доме не было, поэтому я определил по рассвету. Метели больше не было. Заварил чай и стал ждать хозяйку. Когда она вышла, я не поверил своим глазам. Передо мной стояла вполне себе молодая, здоровая девушка с большими совиными глазами. Она вся блистала. Сутулость прошла, как и все морщины. Ее губы будто пополнели, а ресницы почернели. Седые волосы превратились в красивые, белоснежные локоны. Мирослава загадочно улыбалась мне.

-Доброе утро, — кашлянув, поздоровался я. Девушка улыбнулась еще шире.

— Спасибо, Ден, спасибо. Мир еще не безнадежен, и я смогу исполнить то детское желание.