Ян танцевал на берегу
Ян танцевал на берегу. Ян, Я — N, Никто, чье имя распалось на буквы.
Кончался сентябрь. Лёгкий ветер мягкими прикосновениями перебирал его волнистые волосы, словно страницы открытой книги, раскладывая их по своему вкусу. Импровизация завершилась внезапно. Запрокинув голову и сложив руки в мольбе, Ян остановился, и монохромное небо тихо заглянуло в его чуть прикрытые глаза.
Из дома мать выжала отца, как бы Ян не защищал его перед ней, и в семье появился отчим, расписание которого пришлось выучить ровно настолько, чтобы избегать случайных столкновений. Но в это утро, когда увидеться все же пришлось, Ян просто взял и выкинул портсигар отчима в мусорку. Проходя мимо, бросил в воздух пару осторожных острот, чтобы не ранить маму. С подругой созвонился, а она не ответила. Не до него — он понял и отпустил.
Ян пришел сюда, на берег, после завтрака — любимых маминых гренок. Впервые недожаренных и пересоленных. Резко отодвинул тарелку, лишь ощутив во рту чуждый привкус, и недоев встал из-за стола. Взвившийся отчим получил тяжёлый взгляд. Промолчал, но мама все загадки мгновенно разгадала и расстроилась…
Мерзкий вкус предательства дополнил сухой шипящий звук осыпающегося серого песка под опорной рукой. Тот же звук Ян слышал, когда сидел напротив ректора балетной академии в кабинете. Там на столе стояли много повидавшие песочные часы, которые давным-давно устали от жизни среди кордебалетных страстей, иначе бы зачем они подвернулись под руку? Их осколки расплескались по полу музыкой дождя после того, как он узнал об отстранении от участия в конкурсе. Конечно, после такого провала и речи быть не могло ни о каком влиянии на мать. Только упреки себе, чувство собственной никчёмности. Профессия — позор семьи.
А ведь до его победы в конкурсе оставалось движение. Минутное замешательство — и его место заняли так же быстро, как это делают наглецы в метро. Крики, разговоры, жесты — драматический сценарий провала. Последовательность действий, как по инструкции. В поясной сумке Яна кололся твердыми углами порванный студенческий билет. Хотелось его выбросить, но Ян пожалел расстаться с целым месяцем жизни из своих 19 лет. Пусть и бумажным.
А когда билет был еще цел, и Ян принес его впервые домой, мама наконец перестала спрашивать:
— Для чего я растила тебя и зачем родила?
Просто одевала, кормила, нехотя вспоминала отца и сравнивала Яна с ним. Те же волнистые тяжёлые волосы. Глаза, в которые хочется, но страшно смотреть. И красивое тело, которое тянет обнять, и которое раньше обнимала достаточно часто. А повседневная одежда его только скрывает, висит, как на вешалке.
И это не жизнь? А если нет — то что?
Белый чистый бумажный воздух. Ян зашел в море по щиколотку. Галька не резала чутких ступней, не колыхался и подводный песок. Вода не прижигала его ссадин: ни горячо и ни холодно.
В ушах пел туман: если послание в бутылке отдать морю, желание исполнится. Древняя, как история, бутылочная почта — удел одиноких сердец.
Расстегнув поясную сумку, Ян вынул послание. Поцеловал бутылку и пустил по прозрачным волнам.
Прошептал:
— Господи, тебя о живой жизни молю.
Он знал, что идеальный, не значит настоящий и страдал от этого знания. Он — не настоящий Человек. Он — вымысел. Так ему сказала Автор при их первой встрече, которая была давно. Ян узнал, что его реальность — карманная, находится внутри другого мира и подчиняется ему, где касание — осязаемо, и люди — не силуэты, а плоть с душой. Там лучше, и да, там все не совершенны, но полноценны! Вдруг там Ян обретет счастье?
Две серебристые слезы встретились с морем. Ян вернулся на берег. Высвободил из песка деревянную палочку: сначала стучал ей, разграничивая воздух и землю, потом проводил неровные линии и ставил точки. А в конце концов Ян сыграл в крестики-нолики. С самим собой — ничья.
Даже сидя на берегу, Ян был во власти магии танца. Тело расслаблено, но руки непроизвольно повторяли знакомые движения. Так он помогал себе думать. Как ему пересечь границу, попасть в Авторскую реальность, над которой выше лишь Бог? Когда придет Автор и заберет его отсюда?
Прощаясь, лето словно затягивало эти последние дни расставания.
Страница времени перевернулась, наступивший новый день будто бы ничем не отличался от предыдущего. После завтрака Ян танцевал на берегу, а потом снова зашёл по колено в море. Ожидание — тоже жизнь. Раскрашенная в мутно-сине-зелёные цвета вода неожиданно обдала холодом, и Ян дрогнул. Он прищурился — послание забрал горизонт. И сразу, словно выполняя чьё-то повеление, оттуда потянулись по небу навстречу башенки облаков.
Вспомнит ли Автор о нем? Когда она уснет в своем мире, навестит ли его в карманной реальности?
Подул ветер, ударив в грудь и в лицо соленой резкостью. Ян вспомнил, что оставлял чешки на дальнем берегу, чтобы море не захватило их. Но сейчас его чешки мог снести ветер, и Ян вышел из воды, чтобы — щелчок ремешка — придавить их поясной сумкой. Внезапно заметил, что носки опять протерлись до дыр. Выложил из сумки свой походный швейный набор и заштопал чешки быстрыми ловкими взмахами иглы. Но совсем в конце вскрикнул!
Кровь сочилась из кончика пальца сдержанно-редкими капельками. Красное красиво окрашивало песок, создавая более тёмные комочки. Ян попробовал кровь на вкус — приятная, пресно-соленая — и такая горькая. Побежал снова в море — омыть рану. Соль куснула за палец, свертывая кровь. И ссадины на ногах — тоже. Ян закашлялся.
Вот теперь-то можно сказать, что он не просто набор букв и список эмоций с репликами? Слова же не чувствуют — даже боль выражается буквами, а не ощущением! Но у Яна не так, правда ведь?
За каёмкой горизонта начиналась буря. Вода потемнела вдали, а у берега появились волны. Встряхнув волнистыми прядями, Ян сказал:
— И что я такое после всего этого?
Вдруг он увидел, как качается на волнах бутылка. Знак ли судьбы, чужое желание — или? Немедля нырнув, Ян заплыл настолько далеко, что выхватил морское послание быстрее, чем оно могло бы до него дойти своим чередом. Хлопок бутылочной пробки! Попытка достать письмо, еще одна — вот, ухватил его двумя пальцами, пролезшими в горлышко, и вытащил на волю.
Ян прочел: «Я жду тебя на берегу. Иди ко мне».
Свернув послание, он взял с собой бутылку, развернулся и поспешил выбежать из воды, но споткнулся и был выброшен волной на сушу. Море по чьей-то указке вмиг потеплело, как подогретое молоко.
Ян минуту полежал, уткнувшись лицом в песок, затем поднял глаза и увидел Её. Свёл лопатки так сильно, что в спине хрустнуло, резко поднялся на ноги, расправил плечи и мир по инерции обрёл прежние формы.
На берегу стояла Автор. В руках она держала книгу, в которой писала карандашом, поглядывая на Яна. Вычертила слово — буря вдали исчезла.
Ян подбежал к Автору. Она ведь заберет его с собой, туда, в настоящее?
— Я тебя услышала. Но не знаю, как воплотить тебя в жизнь.
— Ничего нельзя сделать, да?
— Ян, я сама этого хочу! Ты всегда успокаивал меня, подбадривал, никогда не оставлял одну. В отличие от многих живых.
— Вам стоит с ними больше общаться, чем со мной. Они вам ровня, я — никто. Персонаж!
— Давай проверим вот что: может, ты уже можешь существовать самостоятельно? Попробуем сделать так!?
Автор захлопнула книгу. Замерз воздух, волны, не двигалось небо. Ян затих, стал прозрачным, а затем исчез, распавшись на буквы. Автор распахнула книгу снова — время и пространство восстановили потерянный ход, а Ян возник вновь. Рассеянный, держался за голову от болезненных пульсаций.
— Нет, еще не готов. Прости меня, Ян. Может быть, если ты отправишься путешествовать, то попадёшь в другое пространство, к более талантливому автору? Наверное, мне опыта не хватает? Я не знаю.
— Вы нашли меня, и я вас выбрал. Может, есть другой способ?
— А если так?
Между страницами Автор положила карандаш — протянула открытую книгу. И Ян ее принял. Взялся за карандаш. Острием — в бумагу — Ян ощутил укол в грудь. Отдернул руку — боль пропала.
Автор закрыла руками лицо.
Тогда Ян оставил в книге карандаш, как закладку. Чтоб история никогда не закончилась, не захлопнулась, и текла, не обрываясь. Пока его сюжет не переродится в живую жизнь.
Ян собрал с берега свои вещи. Прижал к груди книгу. Автор молча наблюдала за ним. И прежде, чем уйти, Ян ее обнял. Так, как обнимают самое дорогое, что дает силы жить дальше. И смелость, чтобы листать страницы.
Ян взял Автора за руку и хотел повести за собой — туда, в свое бытие, что за берегом, но она осталась:
— Давай, ты сам.
Она отпустила его.
На последней странице пустынный пляж. Ян там больше не танцует по утрам.
Остальное — за точкой. Пора сочинять новую историю?
