Его голубые глаза следили за мной через дверную скважину, они то быстро моргали, то застывали надолго. Сначала я смотрел вперед и старался не обращать внимания на мальчишку, но у меня проснулся большой интерес, и я не стал переводить взгляд с дверной скважины. Я смотрел пристально и долго. Как говорится, нужно посмотреть в глаза своему страху, иначе он нападет на тебя самым неожиданным образом. Дверь заскрипела и немного приоткрылась, за ней послышались легкие детские шаги. Казалось, кто-то дал понять следовать за ним. Я вышел в коридор, но никого не нашел. Он был пуст и мрачен. Но вновь послышались эти дразнившие шаги. Я ускорил свой шаг, чтобы поймать проказника, но при этом старался ступать как можно тише. Я встал у стены рядом с аркой и услышал дыхание чего-то живого и настоящего. Это существо стояло прямо передо мной за стеной и скорее всего не подозревало о том, что я совсем близко. Он дышал тяжело и быстро, будто у него был заложен нос. Я, ни секунды не мешкая, вышел из-за арки и встал перед этим самим существом. Пара голубых огромных глаз смотрела на меня, маленькие ручки были сжаты в кулак, а губы сложены бантиком. Его футболка в полоску была испачкана и растрепана, брюки сидели на нем, скажем так, не очень идеально, ибо они были скорее всего сшиты для ребенка возрастом постарше. В большой одежде мальчик казался совсем маленьким и беззащитным. Я подошел поближе к нему и встал на корточки, а тот в свою очередь отошел от меня на пару шагов и посмотрел угрюмым угрожающим взглядом.
-Как тебя зовут? — спросил я.
-Федя, — обиженным голосом проговорил он.
Федя. Федька Семенов. Тогда ему было всего 8 лет, хотя на вид он казался намного младше. Он всегда был отдален от других детей, часто гулял и играл один. От него редко можно было услышать хоть что-то. Он только положительно кивал головой, если соглашался, а отрицательно, если от чего-то отказывался. Его взгляд был любопытным и испуганным, а иногда тяжелым и уставшим. На лбу у Федьки постоянно были какие-то синяки или царапины, губы были потрескавшимися от холода, а волосы растрепанными. Он вздрагивал от каждого неожиданного звука или движения, всхлипывал и морщил нос от холода во время прогулок, вечно что-то бормотал себе под нос и не боялся смотреть прямо в глаза. Но боялся прикосновений, боялся говорить и подходить ближе. Другие дети его дразнили и называли «чужаком». Чужим он был для всех, и сам был одинок среди толпы детей. Дети сторонились его и не желали общаться. Воспитатели насчет этого делали только один вывод: Федя не умеет общаться со сверстниками. Как же, сделать виноватым только одного легче, чем пойти против десятков детей, проще не замечать, не заботиться, проще пропускать мимо ушей, закрывать глаза, чем иметь дело с «не таким как все». Не такой как все. Но среди всех этот мальчик был тем. Не теми были остальные.
Я проходил стажировку в этом детском доме, находившимся в небольшом городке Н. Мне говорили: «Зачем тебе это? Иди лучше в гимназию или хотя бы в простую школу», «Работать в детдоме будет очень тяжко». Не отрицаю, здесь действительно тяжело. Однако не потому, что дети часто непослушные, агрессивные и хулиганистые. Тяжело потому, что, стоя перед подростком, желая поставить его на место, видишь в его глазах всю его жизнь, понимаешь, что ты по сравнению с этим ребенком, можно сказать, ничего в этой жизни и не видел.
Одним прекрасным утром я сидел у себя в кабинете и пил чай до тех пор, пока Анна Андреевна, наша завуч, не зашла и не попросила меня вместо учительницы начальных классов поразвлечь детвору. Уже в коридоре я слышал крики и звонкий смех ребятишек, которые пускали бумажных самолетиков и носились по всему классу. Как только я вошел, шум рассеялся, а все дети были на своих местах.
-Неужели у нас целый класс будущих летчиков? — спросил я, подобрав с пола бумажный самолетик.
-Нет, я хочу стать космонавтом! — послышался голос.
-А я учительницей!
-Я путешественником! — поднял руку курносый мальчик.
-Строителем! — резко встал с места другой.
Кажется, я всех услышал. В классе нашлись еще будущие врачи, полицейские, художники, повара и шоферы. Я прошел до конца комнаты и уставился на Федю, тихо сидевшего на последней парте возле окна.
-А ты, Федя?
-Я хочу стать человеком, — неуверенно проговорил он, и в классе раздался громкий смех.
-А кто же ты сейчас?
-Пока что никто, — ответил он.
Никем его мог назвать любой, но только не тот, кто знал его по-настоящему. Глядя в окно, где на детской площадке резвились первоклашки, я узнал мальчишку в черной большой куртке и красном шарфе, что терся возле деревьев, желая достать уютно расположившегося на сухой ветке воробья. Но осознав, что птичку ему не заполучить, он, опустив голову, поплелся в другую сторону. Я потерял его из виду. Казалось, воспитательница тоже. Я накинул на себя пальто и быстро пошел за здание, куда устремился и мой герой, обошел колючие кустарники и пошел по узкой тропинке, которая вела в старый сарай, который уж точно был закрыт на ключ, для того, чтобы излишне любопытные не смогли туда попасть. Я остановился перед дверями, замер, задержал дыхание, чтобы услышать тихое бормотание. Я пошел по звукам, обошел сарай и спрятался за кирпичами. Федя сидел на корточках и с кем-то вел занимательную беседу.
-Я говорю Женьке, что самый большой самолет — Ан-225, а он уперся, говорит: «Нет! Airbus A-380». А вчера он говорит мне, что лететь на самолете опасней, чем на машине. «Я шофер, я знаю!», тьфу! Все ведь уже знают, что самолет самый безопасный вид транспорта, так как авиакатастроф случалось гораздо меньше. Только ты меня и понимаешь, Арчи!
«Собачка!» — подумал я и слегка нагнулся, чтобы разглядеть животину. И правда, перед Федькой была небольшая дворняжка темно-коричневого цвета.
-Кушай, Арчи, кушай! — Федя из рук кормил собаку булкой и гладил ее по голове.
Маленькие, посиневшие от холода ручки, одетые в черные перчатки с неровно обрезанными пальчиками, смело и уверенно кормили Арчи кусочком булки. Я удивился мирно сидевшей перед Федей собаке, которая еще недавно грозно рычала на всех прохожих и никого не пропускала ни к себе, ни в школу, и только отпугивала, дав понять, что это ее территория. Ее глаза были добрее, чем в то солнечное осеннее утро, когда она так уперто стояла возле ворот детского дома и не впускала меня во внутрь. Все звали ее «собакой» или же «тварью», прогоняя ее то метлой, то еще чем-нибудь. Она была такой же бездомной и одинокой, защищала свою территорию. Именно! Территорию, а не дом. У нее не было дома до тех пор, пока она не нашла его в маленьком голубоглазом мальчике, который не боялся ее, не прогонял от себя, гладил ласково по голове, отдавал свой завтрак, спрятав под курткой.
На деревянной стене сарая была отломлена небольшая дощечка, поэтому Арчи нашла укрытие от снегов и дождей. Внутри было темно и сыро, валялась какая-то старая и рваная куртка, на которой собака лежала. Скорее всего ее откуда-то достал Федя. Не знаю, помогала ли она согреться собачонке в зимние морозы, но в одном я был уверен точно: этот мальчик со царапиной на лбу обязательно станет человеком.
