Я другая.
Алексей стоял в подъезде, сжимая в руке ключи, решая заходить ему в квартиру или не заходить.
С одной стороны, в подъезде не было еды, да и идея спать на холодном коврике не прельщала его. Надо зайти. Хотя, не обязательно же спать в подъезде. У Алексея есть теплая машина – там он и заночует. Нет. Он совсем забыл, что бензина нет, и двигатель завести не получится. Будет сложно уснуть при минус десяти градусах. Плащ совсем не грел, одеяла из него не выйдет, но если он зайдет в квартиру…Он себя не простит. Алексей достал из кармана телефон и забил в навигатор местонахождение какого – нибудь мотеля. Как ни странно, но ни одной, даже самой гнилой ночлежки, которая бы работала после полуночи, в радиусе пяти километров не было. Он в раздражении плюнул и завел будильник на пять с половиной утра.
«Давно за полночь. Она уже спит. Я зайду, лягу на диван, немного посплю, встану и уйду так рано, что она и не поймет, что я приходил. Все, захожу» — Алексей проговорил мысленно эту фразу ещё раза три и только потом зашел в свою квартиру.
Открыл дверь, ожидая услышать тьму и увидеть тишину спящего, мертвого, разлагающегося дома. Но этого не было. К его удивлению, до ушей донеслись мягкие звуки саксофона, а его глаза грел неяркий свет свечей. Алексей несказанно удивился и сам не понял, как ноги завели его за порог. Глаза бегали по стенам, выискивая что-то. Джаз опьянял слух, и Алексей почуял что – то ещё. Запах еды. Чего – то жареного и горячего. То, что надо! Он снял плащ, с неким недоверием снял ботинки и вошел в гостиную. Глаза, уши и нос не обманули – действительно – квартира уставлена свечами, откуда – то лилась музыка, а стол был уставлен едой. Алексей молнией выскочил из дома и сверил номер квартиры. Двенадцать. Ошибки быть не может, но все, что он увидел, не могло быть реальным. Ещё вчера здесь царила ртутная атмосфера злобы и все кричало: «Здесь тебе не место! Уходи! Прочь!». Сегодняшняя светлая теплота этих стен пугала. Но не менее пугающей странностью было то, что он до сих пор не увидел своей жены.
— Может, её кто-то украл, а это все некое подобие компенсации. Мегера — усмехнулся он и почувствовал, как его веки начали смыкаться.
Но голод пересилил усталость, и Алексей сел за стол, положил себе в тарелку немного салата – нельзя же наедаться на ночь! Налил вина в хрустальный бокал и отпил немного. Давно он не чувствовал себя так уютно. Желтый свет, желтые звуки, желтые запахи окружали его, кружили его в танце. И вот казалось, Алексей уснул с блаженной улыбкой, но вовремя вспомнил, что не закрыл дверь. Он, пересиливая усталость и легкий шум в голове, встал и, подпевая саксофону, закрыл дверь. Вдруг его слух услышал новое звучание, чей-то мягкий голос, струящийся, как шелк, сладкий, как вино, тихий, но, тем не менее, наполняющий собой все пространство гостиной. Алексей вновь зашел в гостиную. На стуле сидела его жена в своем любимой вечернем платье ярко-красного цвета. Она сидела на стуле и пела что-то, но что именно Алексей не понял. Эта определенно была она, но, все же перед ним сидел совершенно другой человек. Он покинул её вчера, во время очередной ссоры. Та Диана была подавлена, озлобленна, распространяла испарения ртути и излучала уран. Который день она была в состоянии, близком к клинической смерти. Он называл её фурией, сомнамбулой, ревенантом, ибо человеком она не была. Человек не может денно и нощно в течение месяца существовать, ненавидя всех и проводя часы в слезах и воплях. Каждый день начинался и заканчивался ссорой и очередной склокой, выросшей из ничего. Сегодня Диана ожила. Вернулась к той Диане, которую он полюбил. Если Лазарь и существовал, то сейчас перед ним сидел он, воскресший и вознесенный. Только в женском обличье. Эта Диана больше не была мышьяком и свинцом, нет, наоборот, её хотелось сравнить с янтарем, на который падает свет солнца. Наконец, Диана заговорила.
— Здравствуй, дорогой, ты сегодня очень поздно – сказал она, и положила ногу на ногу, как будто ожидая извинений. Алексей сначала хотел возмутиться и потребовать извинений от нее, но тут же, слава Богу, одумался.
— Да, прости, я не хотел.
Она умылась. Алексей заметил, что она впервые сделала макияж.
– Ты сегодня выглядишь… — мозг Алексея замер. Нет, он не знал такого слова, которое могло бы описать её, ни преуменьшив, не преувеличив её красоты.
— Да, я — другая – она немного улыбнулась, жестом пригласила его за стол.
Да, другая! Нет слова лучше, нет прилагательного уместнее, нет существительного разумней и остроумней!
Алексей послушно сел на свое место, не сводя глаз со своей жены. Он налил ещё вина, и, смакуя его, не смело начал разговор.
— Так ты больше не сердишься – сказал он, и тут же пожалел: вдруг эта янтарная Диана обидится и её снова сменит на ртуть. Однако, к его удивлению, этого не произошло.
— Нет, а на что мне сердиться? – спросила она.
А на что! Правда, он не мог вспомнить из-за чего они тогда поссорились? Наверняка причиной была какая-нибудь ерунда, которую и вспомнить – то стыдно.
— Мы больше не будем сориться, я – другая – продолжила она и улыбнулась.
Алексей отправил в рот ещё кусочек салата. Диана немного поднялась со своего места и положила в тарелку мужу немного мяса. Алексей отметил, что он буквально секунду назад подумал об этом.
— Как дела на работе? – спросила Диана.
Алексей задумался. Прибыль компании уменьшалась, а вместе с ней и зарплаты работников. Даже таких элитных сотрудников, как Алексей. У всех в предприятии из-за этого начались проблемы в семьях, а, следовательно, и ссоры. Все его знакомые на работе ходили обозленные и грустные. Так что можно со всей уверенностью сказать, что дела шли совершенно плохо, но Алексей счел правильным сказать
— Ну, в принципе не так уж и плохо – он опустил глаза в тарелку, чтобы не встретится взглядом с Дианой. Он знает, что ей достаточно всего лишь секунды, чтобы обличить ложь.
— Не ври мне – приказала она, нахмурившись, но тут же добавила.
— Пожалуйста, скажи мне правду, — и улыбнулась.
И Алексей рассказал – Все плохо. Директор сказал, что денег нет даже на банальные закупки. Может даже дойти до сокращений, но я уверен, что меня не уволят. Наш генеральный директор жестоко всех подставил и нашу компанию просто завалили исками и разными штрафами. Не знаю, что будет дальше.
— Лёша, главное, что теперь мы больше не враждуем, я – другая, а значит все будет по-другому.
Да, действительно, она не похожа на себя. Но новая, другая Диана ему очень нравилась. Он вспомнил их первое свидание – оно было почти таким же, как сегодняшнее, только на Диане было синее платье, а Алексей был уверен, что сегодня у них именно свидание, ведь он и Диана и правда долго не виделись. Все их общение до этого самого дня сводилось лишь к одному – оскорблениям и угрозам. Еще ему нравилось, что она постоянно говорила: «я — другая». Может, этой фразой она признавала свою вину. Во всяком случае, он её уже простил. А она простила его – и это главное.
Саксофон играл, свечи и лампочка горели, а луна медленно плыла по ночному, беззвездному небу, освещая серебряным светом улицы ночного города. Шел второй, третий, четвертый час ночи, а Диана и Алексей все ещё сидели за столом, разговаривали, и ужин их шел как надо.
Не так давно, где-то неделю тому назад Алексей предпринял попытку наладить их отношения, тоже приготовил шикарный, как он считал, ужин, но все пошло не так, как он планировал. Сначала перестала играть музыка, потом выяснилось, что Алексей совершенно не умеет готовить, а потом ещё и отключили свет, за неуплату. Последний месяц Алексей просто жил на работе и сосем забыл, что должен был платить по счетам. Был скандал. Диана кричала, кидалась тарелками, даже перевернула стол, а Алексей только и мог, что смотреть на нее волчьим взглядом. В тот день он решил, что больше никогда не сядет за один стол с этой сумасшедшей.
Алексей улыбнулся. Все это осталось в прошлом, в далеком прошлом, этого вообще не было…
Он встал и сказал – Дорогая Диана, у меня созрел тост. Я хочу ещё раз попросить у тебя прошения снова. И спрашиваю, что же могло произойти между нами такого, чтобы мы, любящие люди, могли так долго жить фактически в состоянии войны.
— Больше не будет никакой войны, любимый, я – другая – мурлыкнула Диана и улыбнулась улыбкой Чеширского Кота – Не желаешь потанцевать?
Она встала со своего стула и грациозно, будто райская птица, подплыла к нему и предложила ему свою руку. Алексей про себя усмехнулся, и хотел сам пригласить её на танец, но по её взгляду понял, что лучше не спорить. Мужчина принял приглашение, дал ей руку и встал. Диана увела его от стола и закружила в вихре быстрого танца. Они давно уже так не танцевали. Сам Алексей вовсе не был танцором, и предпочел отдать ведущую позицию жене, тем паче, что она все детство обучалась в элитной танцевальной школе. Они кружились, вертелись, играл саксофон, горели свечи, кружились, вертелись, играл джаз, тлели догорающие свечи и снова. И вот уже закончилась композиция, свечи растаяли, Алексей уже ели передвигал ноги, но все равно улыбался. Казалось, сам дом уже устал и захотел спать, но упрямая Диана все продолжала танцевать. Алексей сказал
— Диана, мне помнится, ты говорила, что хочешь спать – Алексей взял бокал с вином — Вчера, кажется, ты легла спать в восемь утра…
— Вчера – может быть, но сегодня я – уже совершенно другой… человек! – Диана хихикнула.
— Ах, ты так прекрасна, когда…
Вдруг Алексей осекся, словно забыл слова. На разум мужчины накатила беспричинная тревога и ощущение наблюдения. Он, нахмурившись, начал водить глазами и остановил взгляд на Диане – она буквально смотрела ему в рот и ловила каждое слово. А вчера, ещё вчера она его даже видеть не хотела, клялась жизнью, чертом, Богом, что рано или поздно убьет его. Он инстинктивно посмотрел в вино. Нет, оно не может быть отравлено, ведь он собственноручно открыл его штопором. Дыхание Алексея участилось, а ладони вспотели. Бокал выскользнул из рук и с обиженным звоном растекся по полу тысячей осколков. Но мужчина не обратил на него никакого внимания и прошел прямо по стеклу, не заметив ни стекла, ни вина. Он пятился в сторону спальни – живот начал жутко болеть, а в голове зарождался циклон, шторм, ураган. Взгляд стал мутным и то ловил, то терял фокус. Диана провожала его недоумевающим взглядом. Не смотря, он открыл дверь, закрыл её, и кажется, упал на кровать. Каждая клетка тела отдавалась мерзким чувством, похожим на морскую болезнь. Он не ощущал себя, его дух и разум будто бы пытались вырваться из тела. Он ворочался из стороны в сторону, будто пытаясь найти место, где ему будет хорошо. Но безуспешно. Вдруг дверь открылась. Глаза видели очень плохо, и поэтому Алексей мог различить лишь силуэт. Разумеется, это была Диана. Она что-то говорила, но то ли из-за того, что Алексей был пьян, то ли из-за того, что Алексей уже почти спал, но её голос показался очень странным – хриплый, глухой. Он посмотрел на нее и тут же отвернулся. Послышались шаги. Он позволил ей лечь рядом, но ни сказал ни слова. Алексей был готов обвинить её в том, что она отравила его. Диана, наверное, не виновата. Возможно дело в вине. Или это контрафакт. Или я попросту перепил.
Внезапно его шеи что-то коснулось. Диана пыталась сломать лед, подумалось ему. Он положил руку на её руку… И понял, что это оказалась не рука… Что влажное и склизкое все сильнее обхватывало его шею, не давая ему повернуть головы. Глаза Алексея расширились от ужаса, и он мигом протрезвел.
Дрожащим голосом, еле слышным из-за душащего его щупальца, он истерично закричал.
— Диана, что ты делаешь?!
А «Диана» начала хрипеть, и чем-то брызгать – Я другая, я другая, я другая, я другая, я другая – она повторяла это до бесконечности.
За спиной мужчины что-то захрустело и Алексей закрыл глаза, не желая это видеть. Из его глаз лились слезы, но ничего уже он не мог сделать.
_______________
Наступило утро, Алексей открыл глаза, погладил спящую жену по голове, оделся, и, быстро позавтракав, поехал на работу. По радио передавали его любимые песни, и стоя в пробке, он подпевал, отбивая ритм руками по рулю. Его скучающие соседи смотрели с удивлением на веселящегося чудака, но мужчине было все равно.
Вскоре (часа через два) ему удалось добраться до работы, и он вошел в офис с таким лицом, как будто бы он заходил не в загнивающую, бьющуюся в агонии компанию, а в цирк. Мрачные коллеги Алексея спрашивали у него, в чем причина такой перемены настроения.
На этот вопрос Алексей отвечал просто: «Я — другой»…
