Я целую неделю жила одна без мамы. Я скучала по ней, потому что папа ничего не умел: он каждое утро готовил омлет со скорлупой, заплетал мне только хвостики, хотя я просила косички, а ещё помыл мне голову маминой краской вместо детского шампуня.
И вот наконец, папа сказал:
– Карина, сегодня я поеду за мамой.
Я обрадовалась и запрыгала по комнате, хлопая в ладоши. Когда мама в прошлый уезжала от меня в командировку, она привезла мне оттуда куклу со страшным лицом. Даже тетя Света боялась этого лица, когда приходила к нам на чай. Я вырвала кукле руку и больше страшное лицо никого не пугало — всех пугало отсутствие руки. Поэтому, теперь я понадеялась, что мама снова привезет подарок. Пусть даже и со страшным лицом, подарок — всегда приятно. Папа тем временем продолжил:
– Карина, у тебя родилась маленькая сестричка. Ты теперь у нас будешь старшая.
Мне стало не по себе. Какая ещё старшая? Тьфу ты. Была обыкновенной, теперь вдруг старшая. Слово некрасивое. Старшая-страшная. Брр. Папа к тому же сказал:
– Ты заботься о ней. Игрушками делись
– Ладно, так уж быть. Подарю ей куклу без руки.
Папа уехал. Я впервые осталась совсем одна, и внутри меня стали бегать мурашки, мураши и даже мурашищи, так мне стало жутко. За дверью кто-то ходил. Этот кто-то точно хотел меня украсть. Наверняка это был бандит, ну или просто злой волк, пришедший из-за того, что я часто лежала на краю. И тогда я стала громко гавкать грубым голосом, как большая собака. Шаги за дверью стихли: волки и бандиты испугались собаки. Я гавкала ещё долго, чтобы распугать всех вокруг, и чтобы было не так скучно и не так тихо в пустой комнате. Я так гавкала, что не сразу услышала, как зажегся свет в прихожей, и родители окликнули меня.
Когда я увидела маму, то не сразу её узнала. Мне она показалась чужой и незнакомой. У неё поменялся взгляд. Раньше она всегда глядела на меня, а сейчас даже не сразу меня заметила, потому что смотрела на свёрток, обвязанный розовой ленточкой. Родители переживали за этот сверток, как за пломбир на палочке в жаркий день: бережно держали в руках, прижимали к себе и боялись уронить. Мне его подержать не дали, но папа приподнял меня, чтобы я заглянула в него и посмотрела на свою сестру. Она была лысая. Лицо красное, сморщенное. Глазки маленькие. В общем она была очень похожа на нашего старого лысого дедушку.
– Мама, вернись в роддом и обменяй эту девочку на другую, покрасивее, — сказала я
Мама то ли всхлипнула, то ли коротко засмеялась.
– Карина, это Арина. Она твоя сестра, – сказала она.
Мне вовсе не понравилось это имя. Арина – почти Карина, только меньше, потому что нету буквы «к» в начале. Получается, моя сестра – это я, только маленькая. Я смотрела на красное лицо с мелкими глазками и никак не могла поверить и понять, что это моя сестра, и что она такая же, как я, только без буквы «к».
Мама стала вести себя так, будто на свете существует одна лишь Арина, а не я, Карина. Например, я стала рассказывать, как на улице встретила живую мышь, совсем не испугалась и покормила её кусочком шоколада. Мама только смотрела на Арину и гладила её по голове. Тогда я спросила:
– Мама, ты что, не слушаешь?
– Конечно слушаю, – рассеяно ответила мама. – Что там про кошку?
И так весь день. Мама отказалась играть со мной в мяч, не захотела идти в аквапарк, а на вопрос «Скоро ли мы поедем на море?» вообще ничего не ответила. Зато стоило Арине лишь пискнуть, мама бежала к ней, хватала её на руки, кормила и укачивала. Мама всё время была рядом с этой Ариной, но, когда она на минуту вышла из комнаты, я тут же решила спрятать Арину. Мама вернётся, увидит, что нового ребёнка нет, и начнёт играть со мной. Ну а когда мы поиграем, я, так уж и быть, верну Арину на место.
Я выдвинула ящик шкафа, выгребла оттуда все носки, потом аккуратно, крепко прижимая к себе, перенесла в этот ящик Арину (и совсем даже её не уронила). Арина, когда я положила её в этот ящик, смотрела на меня глупым пустым взглядом, как рыбка в аквариуме. Но как только я задвинула ящик, оттуда раздался оглушительный вой.
В комнату сразу же влетела мама. Она почему-то, глянув на носки, валяющиеся по всему полу, сразу сообразила, где Арина, вытащила из ящика и стала прижимать. Мой план не сработал. Мама не забыла про Арину, а стала любить её ещё больше. К тому же мама накинулась на меня:
– Ты что творишь, Карина! Она же не игрушка, а живой человек!
– Конечно, я знаю, что она не игрушка. Игрушки не отнимают у меня маму, как она.
– Что ты говоришь! Она же твоя сестра, ты её должна любить.
– Я впервые её вижу! Я не обязана любить незнакомого человека! – закричала я и убежала.
В другой комнате я забралась на кровать и сделала шалашик из пледа, спряталась в него, чтобы никто не мешал мне переживать и страдать. Я вспомнила, как на кухне стоял красивый красный диван.
Он мне нравился, потому что, когда я смотрела мультики, выковыривала вату из дырочки в его боку. Однажды папа сказал, что диван уже старый, разобрал его и отнёс на помойку. Мне тогда было жалко диван, а сейчас я сама, как диван. Я уже старая, ненужная, поэтому вместо меня родители завели новую дочь.
Я стала играть, как будто я ушла жить на помойку. Я подружилась с воронами, и они таскали мне самую вкусную еду из лучших ресторанов. Я кушала на своём старом любимом диване и выковыривала из него вату. Я валялась в вате, как в облаке. Однажды ко мне пришли мама с папой:
– Карина, прости нас, – сказала мама. – Ты наша лучшая дочь.
– Возвращайся к нам, пожалуйста, – сказал папа.
– Нет уж, Арина теперь будет вместо меня, – трясущимися губами заулыбалась я.
Мама всхлипнула, папа опустил голову. Вороны подлетели ко мне, вцепились мне в плечи и стали поднимать меня высоко, унося в настоящие облака. Тут мне стало ужасно жалко и себя, и родителей, и свою загубленную жизнь, будто это не просто игра, а всё взаправду. Мне стало так горько, что я стала плакать и комкать под собой плед, и разглядывать узоры на обоях, которые от слёз раздваивались и превращались в сплошную бесконечную цепь паутинок.
Я сама не заметила, как паутинки превратились в зелёного попугая, попугай подружился с фиолетовым поросёнком и сыграл с ним в футбол, а потом футбольный мяч нырнул в море, и стал там плавать и есть акул, а потом появилась Арина, стала кричать и своими воплями распугала всех животных, и мама почему-то к ней не подбежала и не стала её утешать. Тогда-то я и поняла, что в жизни такого быть не может, и что я просто уснула от слёз. Я прогнала из своего сна Арину, но без неё почему-то наступила темнота. Я глядела по сторонам, но ничего не было видно, и тогда я поняла, что нахожусь в том самом ящике от носков, куда сегодня запихнула Арину.
Я испугалась, проснулась, но не стала открывать глаза, потому что было ярко от лучей солнца из окна. Я услышала приятный звон тарелок на кухне: наконец-то завтрак готовила мама. Потом я услышала стук из гостиной: наконец-то папа прибивал ту полку, которую мама просила сделать ещё до рождения Арины. Я поняла, что, сейчас утро и я нахожусь в спальне наедине с сестрой и открыла глаза.
Лучше бы я своя глаза не открывала! Потому что, открыв их, я увидела такое, чего в жизни никогда не забуду! Я чуть не подскочила до самого потолка! У меня чуть сердце в живот не упало! У детской кроватки, в которой безмятежно дремала Арина, стоял страшный незнакомый дядя.
У дяди были чёрные усы и чёрная борода. Он был как Дед Мороз, только наоборот, потому что Дед Мороз всегда добрый, а этот дядя был ужасно злым. Он был одет в тёмную одежду, глазища у него были тёмные, в общем, он был весь абсолютно чёрный – точно какой-то чародей. Он смотрел на мою сестру и улыбался кровожадной улыбкой.
Я поняла, что надо срочно спасаться. Когда случается что-то плохое, родители всегда меня защищают и мне помогают. Например, когда наглый голубь забрал у меня жареную кукурузу, папа потом с этим голубем подрался. Ну а если родителей нет, я сама должна о себе позаботиться и себя защитить. Я сама себя спасу! Подумав об этом, я скинула с себя одеяло и аккуратно спустила ноги на пол, не сводя взгляда со злого Деда Мороза, но он смотрел только на Арину. Арина…. Но она ведь тоже почти я, только без одной буквы… Значит, чтобы помочь себе, надо помочь и ей! Нельзя оставить её на съедение этому злому Деду Морозу!
Когда я всё это поняла, я влезла на кровать обратно. Я всегда любила играть прямо на кровати, но не любила убираться на ночь, поэтому моя постель всегда была уютным домиком для пазлов, семейства кукол, братьев мишек и всяких других игрушек. Сейчас я, не покидая с постели, рукой нашарила огромный кусок конструктора и со всей силы швырнула его злодею в нос. Чародей схватился за нос, повернулся ко мне и закричал:
– Карина! Ты чего?!
Я удивилась, но тут же вспомнила, что раз он чародей, то ему ничего не стоило выведать, как меня зовут. Поэтому я продолжила атаку: вытащила из-под подушки куклу без руки и запульнула её в злодея. Кукла вонзилась острыми ногами в его мягкий живот. Теперь дядя громко закричал, схватившись за живот: наверное, даже он испугался этой страшной куклы.
От его крика Арина слегка проснулась. Она приоткрыла глаза, словно раздумывая, стоит ли ей окончательно пробудиться или ещё подремать. Из-за того, что дядя кричал, Арина поняла: происходит что-то интересное, и решила всё-таки вставать. Ну а просыпаться Арина без плача не умела, я это уже давно поняла. Поэтому она стала нерешительно похныкивать и морщить носик, набирая силы для плача. Злой Дед Мороз увидел, что моя сестра проснулась, и перестал кричать. Он схватился за бортик кроватки и стал её трясти, да ещё и шипеть на Арину, как злая ядовитая змея:
– Тш-ш-ш-ш!
Арина вдруг перестала хныкать. Я поняла, что он пытается заколдовать мою сестру. Это конец. Я уже не помогу Арине, я и сама себе помочь не смогу, потому что этот злодей очень могущественный.
– Мама! Мааааама! – стала звать на помощь я. Но как раз в это время папа в соседней комнате начал сверлить, и мой крик потонул в резком жужжании дрели.
Злой дядя, продолжая трясти кроватку бедной Арины, обернулся ко мне и стал что-то говорить мне со злым лицом, но я из-за дрели ничего не слышала, но догадалась, что он читает страшные проклятия. Я схватилась за голову руками и увидела, что на меня в ожидании смотрит Арина. Арина ничего не понимала, и смотрела на меня, думая, что я ей помогу! Тогда я сказала:
– Арина, зови маму! – конечно, из-за дрели ничего не было слышно, но Арина должна была понять меня, ведь мы с ней так похожи и почти одно целое.
И Арина действительно всё поняла. Она сделала глубокий вдох, набирая весь воздух комнаты в своё маленькое тело. А потом она на секунду замерла, перерабатывая весь воздух в крик, и наконец начала кричать. Она брала такие ноты, которые тёти в длинных платьях на концертах даже не могли взять; она кричала то высоко, то низко; то громче, то тише; её голос переливался и звенел. Она от старания покраснела и сморщилась. Она издавала просто космический звук. Его услышали люди на другом конце Земли, и даже лунатики на других планетах. И конечно, услышала мама из кухни.
Мама ворвалась в комнату, вытащила плачущую Арину из кроватки и прижала её к себе. Потом подошла ко мне и обняла меня другой рукой. Дрель резко стихла и прибежал папа, с перебинтованным пальцем. Злой дядя, вместо того, чтобы испугаться родителей и сбежать, широко развёл руками и сказал:
– Полгода по океану ходил, а вы вот так меня встречаете! Одна племянница плачет, а другая игрушками кидается!
И тут мама вместо того, чтобы страшно на злодея закричать, стала заливисто смеяться:
– Сам виноват: отрастил бороду с усищами! Говорила, не узнать тебя с ними, и вообще некрасиво!
Потом дядя Миша сбрил усы и бороду прямо у нас, папиной бритвой, и только тогда я успокоилась и наконец узнала его, и даже согласилась сесть с ним за один стол пить чай с гостинцами.
За столом мне наконец дали подержать Арину из маминых рук, и все на нас смотрели и улыбались, будто бы видели не двух обыкновенных девочек, а что-то прекрасное, например дождь из конфет. Дядя Миша сказал:
– Какая Карина хорошая старшая сестра! Защищает Арину. Не то что ты, Оля, – он всегда называл мою маму Олей и никак не мог понять, что зовут её просто мамой. –Вы слышали историю, как меня Оля в стиральной машине пыталась постирать, и отнимала игрушки…
– Правда, Карина молодец, – очень поспешно добавила мама. – Ты совсем у меня большая и взрослая.
– А чего мы сидим, штаны просиживаем? – сказал папа. – Погода прекрасная, пойдёмте гулять.
И я согласилась гулять, только с условием, что я сама буду катать Арину. Мы вышли во двор, и я действительно сама стала управлять коляской, а папа просто мне совсем чуть-чуть помогал её катить. И было очень яркое солнце, и дядя Миша рассказывал, как мама в детстве накормила его пластилином с клеем, а мама дулась и говорила, что такого не было, и мы купили сладкую вату, и дядя Миша сделал себе из сладкой ваты новые усы и бороду, и стал похож уже на доброго Деда Мороза, и папа пел песни, и мама смеялась… и Арина под конец прогулки впервые в жизни улыбнулась мне, и я улыбнулась ей в ответ.
