Принято заявок
2558

XI Международная независимая литературная Премия «Глаголица»

Проза на русском языке
Категория от 14 до 17 лет
Выстрел в прошлое

Истории о вражде стары, как мир. События в них фигурируют совершенно разные, но в итоге порой весьма схожие. Как думаете, может сложиться жизнь двух братьев, Алекса и Давида, ступивших на разные тропы, которыми вела их судьба? Все знают: двое-трое – это уже общество, даже если один станет вещать с кафедры, другой – болтаться под перекладиной. Глубинная взаимосвязь не способна разрубить такого чувства, как тяжесть сосуществования с кем-то столь близким и столь же далёким одновременно. Один выбирает карьеру служителя закона, другой идёт по пути совершенно противоположному. Судьба ведёт героев извилистой тропой вновь, Алекс оказывается втянут в долги, которые не в силах погасить. В конце концов он попадает в сложную, крайне неприятную ситуацию: его обвиняют в преступлении, которого он не совершал. Как удобно!..

Каково же удивление обоих братьев, когда они сталкиваются в зале суда. Как прекрасно чувствует себя праведник, признав виновным собственного брата, зная при этом, что тот не сделал ничего дурного. Как долго будет жить поток негативных эмоций, та буря чувств, что он вызвал? Приговор оглашён: девять лет.

У Давида было много причин «закрыть» Алекса хоть до конца его жизни, и причины эти были сугубо личными. С детства у братьев не заладились отношения, оба так и не смогли повзрослеть, вспоминая друг другу старые обиды. Давид видел шанс в обвинении и сделал всё, чтобы ложь превратилась в правду. Иногда люди не меняются. В детстве Давид часто лгал, сначала по пустякам, но затем его ложь стала касаться всё более значимых вещей. Человек должен расти над собой, но у него, очевидно, так не вышло.

«…Что есть вечность, когда истинное падение происходит в тот момент времени, его жалкий клочок, вовсе необратимый, но тот самый, которого мы ждём меньше всего, пока проживаем отведённое нам? Кажется, что ничто и никогда не прервёт нас в этой бесконечной гармонии бытия, а для кого-то оно вечные муки, словно в пылающем всеми известными грехами и обжигающем каждый сантиметр тела пламени. Было бы искренне жаль человека, что и вправду мог понадеяться на счастливое сосуществование с кем-то более великим в этом мире, ведь нет ничего слаще той лжи, что сами мы нещадно поглощаем из собственных же уст, как ни прискорбно. Таков исход для маленького человека. И страх овладевает нами. И наш срок нам не впору», — так тяжкие думы Алекса прерывались в конечном итоге. И всё заканчивалось его криком, громким, оглушительным криком в пустоту тёмной комнаты. Он сознательно зарывал все свои страхи и сомнения глубоко-глубоко каждый божий день, а после полуночи вновь и вновь начинал давиться криками умирающей души своей, а воспалённое сознание показывало ему картины ужасной расправы, обезображенные образы. Он боялся смерти, как и любое живое существо. И кому же он мог поведать о своих страданиях? Никому. Совсем никому. Кто бы понял его? Кто бы осмелился попробовать понять его? Без сомнений, никто, совсем никто, ведь он был похож на самую страшную патологию в своей одержимости, на раковую опухоль, а все, кто окружали его, были сравнимы едва ли с дендритной вакциной, они бы всё равно не смогли помочь ему, что уж говорить о понимании его состояния, о восприятии его хода мыслей. Он уничтожал всё на своём пути. Уничтожал и самого себя. Всё здесь — в его больной голове. Если бы он только знал, к чему это приведёт его, то никогда и вовсе не связался бы с этим человеком. Но на этот раз все обстоятельства были против него в ещё большей степени, чем это случалось обычно, так что им с Давидом рано или поздно пришлось бы общаться нормально и делать вид, что они хорошие друзья, ведь они жили в одном доме и делили одну комнату, как и семью.

И всё это шуткой было великолепной, притворством искусным, до тех пор, пока человек сей не решил избавиться от него раньше, чем он сам успел предположить такой исход событий.

Вновь с насмешкой звучало в голове: «Судьба – лишь то, что кажется мне неизменным, но пара ошибок с лёгкостью может переменить её течение». Это было последним умозаключением, что пронеслось в мыслях Алекса перед тем, как он отключился. Снова отключился от беспомощности.

Всё мирское отходило на задний план, когда мысли заполняли слепой гнев и неприязнь. Годы шли, ничего не менялось. Такие вещи не меняются. И дрожащие в мутном небе, такие бесконечно далёкие звезды не знали ответа на все вопросы, что мелькали в мыслях заключённого в течение последних лет. Всё об одном человеке.

Ненависть – чувство сильное и куда более здоровое, чем принято о нём говорить. Ненависть с давних пор помогала человечеству расти. Посудите сами: есть общество, привычное к одному, и вдруг появляется человек, который своим существованием изменяет все устои. Наша история не раз доказала, что ненависть способна заставить человека совершать ужасные поступки. И всё же отвратительная моральная составляющая не отменяла их эффективности. Здесь и кроется сила чувства. Оно не поэтично, как любовь, его нельзя воспеть в балладах, но представьте, что чувствует невиновный, приговорённый к годам заключения. Представьте красочность его эмоций, неприязнь к надменно взирающим свободным людям, смеющим судить его лишь по косвенным доказательствам.

Алекс размышлял вновь: «Кто все они? Что я хотел сказать бы им, снова представ пред ними равным, таким же свободным? Как бы они взглянули на меня, вновь свысока или с ужасом от того, что им вновь довелось столкнуться лицом к лицу с тем, кого они умышленно ложно обвинили? Вот чувство, о котором нужно писать спустя десять, двадцать, сто лет! То, что навсегда покорёжит вашу душу, запустит в разум самый что ни на есть смертельный яд, уничтожая изнутри…» Природа человека заразительна, существо его гниёт по частям от его поступков. Человек способен меняться лишь собственным, истинно праведным желанием. Иное не способствует.

Эти годы превращают Алекса в человека совсем иного, он до конца не понимает истинной природы того, что так отчаянно душит его изо дня в день. Когда-то он был парнем со светлой душой, отзывчивым и добрым, но, увы, это и привело его к самому неприятному исходу. Теперь годы жизни улетели в трубу и вернуть их не представляется возможным. Теперь разум помутнён. Он зол на Давида, на себя, на судьбу. В обществе свободных людей его уже не ждёт ничего, он заклеймён этим отвратительным сроком, дарованным ему скорее для саморазрушения, а не для раскаяния в содеянном. Здесь и сейчас нет ничего. Все чувства сливаются в непонятное, бессвязные стоны боли издаёт душа в последний раз, забыв о сочувствии, о доброте.

Когда Алекс наконец оказывается на свободе, городской пейзаж неприветлив, таит в себе множество тайн, которые ему только предстоит раскрыть. Он и сам не знал, куда идёт, цепкий взгляд подмечает каждую деталь окружения, запоминая её, со знанием того, что это может пригодиться ему в будущем. Быть может, судьба сама вела Алекса, куда должно.

Так оказывается он в здании. Запах пыли резок, будто он мог почувствовать то, как пахнет ложь, которую эти стены впитывали годами, а также и то, как к этой лжи приобщился брат его. Мужчина идёт по коридору вперёд. Отдалённо знакомое чувство в груди заставляет его поддаться зову любопытства и пройтись в другом направлении, огибая огромный стеллаж, тяжёлым взглядом окидывая дверь, находящуюся за ним. Не было сомнений в том, что его влекла туда сама судьба, семейные узы, которые он был готов сжечь дотла.

Тяжёлая дверь отворяется, стоящий на пороге человек не выглядит измученным годами заключения, в его глазах отражается победа над самим собой. Сейчас зал суда пустовал, здесь была лишь одна фигура, до боли знакомая, до скрипа зубной эмали раздражающая. Он не чувствовал кулаков, сжимающихся столь сильно, что казалось, побелевшие костяшки вот-вот прорежутся сквозь тонкую бледную кожу.

В голову ударяет что-то невесомое, что-то иное, вынудив двинуться навстречу человеку, что будил внутри него самое сильное, самое гадкое чувство: истинную и ничем не прикрытую ненависть.

Время минуло, и вот он нашёл виновника всех своих бед. Вот он порывается сказать что-то стоящее. Алекс видит в этом шанс.

Взгляд его остёр, как лезвие ножа, от такого взгляда бросает в холодный пот. Воздух вокруг кажется таким плотным, лёгкие сжимаются в боязливом удушье. Разве это не самое яркое ощущение в его жизни? Разве оно не видится последним мигом его существования на белом свете? Безусловно.

Гулкий удар раздаётся. Невиновный превращается в поистине виновного. Этому способствуют года, показавшие ему истинную природу человеческую. Любая человечность меркнет на фоне таких вещей, но победный марш мыслей всё равно разрывает барабанные перепонки.

Все мы умираем. Умираем, падая в бездну. Вот же оно, то самое падение, о котором Алекс думал всё это время. Оно так близко и так мимолётно, что не успеваешь оглянуться. Остаёшься один на один с этими страхами, с бессилием и ненавистью.

Нет ничего светлого в падении, как и нет постыдного. Нет ничего плохого в ненависти, пока ты держишь грань, пока душа даже почти мертва, пока дрожит в истошном крике, пока болезненно хрипит, взывая ко всем Богам, что знала. Теперь своим предсмертным образом она лишь навевала ужас, тоску и мрак, являясь бредом пред глазами, самым страшным сновидением, злом истинным, вставая из своей умышленной, но не вырытой ещё могилы, отвратным порождением, жутким напоминанием.

Годы могут изменить многое. Они способны укоренить темноту души. Несправедливость бывает поистине убийственна именно для того, кто принимает несправедливое решение. И Бог уже не в силах рассудить братьев, ведь каждый из них принял решение в равной степени неверное.

Миргородская Ольга Владимировна
Возраст: 16 лет
Дата рождения: 29.11.2007
Место учебы: ГАОУ ДО
Страна: Россия
Регион: Ставропольский край
Город: Ставрополь