Название работы: «Встреча» (глава из произведения Мишель Магориан «Спокойной ночи, мистер Том»)
Номинация: авторский перевод произведений, созданных на английском языке
Возрастная категория: 14 лет
Встреча
«Да», — отозвался Том грубовато, появляясь в парадной двери. «Чего вам надо?»
Взволнованная женщина средних лет в зеленом пальто и в фетровой шляпке стояла в шаге от него. Повязка на рукаве этой женщины на мгновение привлекла его. Она неловко улыбнулась.
«Меня назначили квартирьером в ваш район », — сказала она.
«Ну, и причем тут я?»
Она слегка покраснела «Итак, мистер, мистер…»
«Окли, Томас Окли».
«Ах, как любезно с вашей стороны, мистер Окли». – Она замолчала и глубоко вздохнула. «Мистер Окли, в связи с надвигающейся угрозой войны… »
Том махнул рукой. «Я всё это знаю. Принял к сведению. Что Вы хотите?» Он заметил маленького мальчугана рядом с ней.
«Это он, я пришла из-за него», — сказала она. «Я направляюсь в ваше деревенское общежитие с остальными».
«Что за остальные?»
Она шагнула в сторону. Позади больших железных ворот, стоявших в самом конце кладбища, виднелась группа детей. Многие из них были грязные и очень бедно одеты, только у горстки детей имелись куртка или плащ. Они все выглядели растерянными и измученными.
Женщина подтолкнула мальчика, стоящего рядом с ней, вперед.
«Не надо мне ничего объяснять», — сказал Том. «Это моя обязанность, я не могу не помощь своей стране».
«Я знаю, вы имеете право сами выбрать себе ребенка», — начала женщина, будто оправдываясь.
Том фыркнул.
«Но»,- продолжила она — «его мать хочет, чтобы он был рядом с религиозным человеком или с кем-то, кто ближе всего к церкви. Она была непреклонна. Говорила, что позволит его эвакуировать, если только…».
«Если что?» — спросил Том раздраженно.
«Будет ближе к церкви».
Том взглянул на ребенка. На мальчика больно было смотреть: он был худым и бледным с взъерошенными волосами цвета песка и серыми унылыми глазами.
«Его зовут Вилли», — сказала женщина.
Вилли, который все это время стоял, уставившись на землю, поднял глаза. На обмотанной вокруг его шее кусочке бечевы весела картонная табличка, на которой можно было прочитать: «Вили Бич».
Том хорошо сохранился в свои шестьдесят: здоровый, крепкий, с хорошо сложенной фигурой, с густыми белыми волосами на голове. Том был среднего роста, но в глазах Вилли он казался огромным, как целая башня, великаном с грубой морщинистой кожей, подобной коричневой скомканной бумаге, а голос и вовсе гремел словно гром. Том свирепо посмотрел на Вилли.
«Тебе лучше войти», — сказал он резко.
Женщина улыбнулась от облегчения. «Огромное вам спасибо»,- сказала она и, повернувшись, быстро зашагала по узкой тропинке к остальным детям. Вилли все смотрел ей в след.
«Заходи!» — повторил Том строго. «У меня уже день закончился».
Вилли, взволнованный происходящим, последовал за ним в темный коридор. Прошло несколько секунд, прежде чем его глаза привыкли к разительной темноте внутри дома после яркого солнечного света. Он только сейчас смог рассмотреть несколько пальто, висящих на деревянных крючках и две пары ботинок под ними.
«Надеюсь, тебе известно, куда можно положить свои вещи»,- пробормотал Том, глядя то на вешалку с пальто, то на мальчика. Он почесал свою голову. «Хотя для тебя лучше повесить крючок пониже». Он открыл дверь с левой стороны и прошел в переднюю комнату, оставив Вилли в коридоре. Мальчик все еще сжимал в руках свою коричневую походную сумку. Через наполовину открытую дверь он смог увидеть большую черную плиту с огнем внутри, рядом стояло старое потертое кресло. Вилли задрожал. Наконец-то, появился Том с карандашом в руке.
«Ты можешь убрать сумку вниз», — сказал Том с хрипотой. «Ты все равно не сможешь найти другого места».
Он вручил Вилли карандаш и озадаченно взглянул на него.
«Подойди» — сказал Том. «Я уже говорил тебе до этого, что мой день закончился давно. А сейчас сделай отметку, чтобы я смог разобраться, куда мне повесить крючок, понял?» Вилли нарисовал едва заметную точку на стене под одним из больших пальто. «Нарисуй большую точку, которая будет хорошо видна». Вилли начертил маленький круг и закрасил его. Том наклонился и всмотрелся в точку. «Будет аккуратная маленькая дырочка, не так ли. Дай мне свой плащ, я повешу его пока на крючок рядом с моим».
Дрожащими пальцами Вилли расстегнул свой пояс и пуговицы, снял свой плащ. Том взял его из рук Вилли и повесил на крючок рядом со своим большим пальто. Затем он обратно прошел в переднюю комнату, позвав мальчика с собой. Вилли последовал за ним.
Это была маленькая, уютная комната с двумя окнами, одно из которых выходило на кладбище, а из другого был виден маленький сад. У задней стены громоздилась большая черная печь, с тонкой потемневшей трубой, извивающейся вверх прямо к потолку. Между окнами вдоль стен было несколько полок с книгами, старыми газетами и тому подобным хламом. Под окном стоял тяжелый деревянный стол и два стула. Каменный пол был покрыт потертым коричнево-зеленым половиком. Вилли взглянул на кресло у печи и на вещи, лежавшие на маленьком деревянном столе, которое стояло напротив печи. Там были трубка, книга и баночка табака.
«Иди поближе к огню, и я дам тебе немного поесть». Вилли не пошевелился. «Давай садись, мальчишка», — повторил он. «Или у тебя в ушах вакса?»
Вилли подвинул маленький деревянный стул, стоящий в углу, и сел перед огнем.
Том поджарил два куска бекона, положил их на ломоть хлеба, лежащий на тарелке. Он поставил тарелку на стол, налил кружку горячего чая. Вилли молча наблюдал за Томом, его худые костлявые локти и колени выступали через его тонкую кофточку и шорты. Он, нервничая, стянул свои шерстяные носки, и сразу же запахло теплой резиной от его белых тапочек.
«На, поешь», — сказал Том.
Вилли поежился от непривычного тепла, исходящего от огня, и сел за стол. «Ты можешь положить сахар в чай», — пробормотал Том.
Воспитание не позволило Вилли взять сахара больше одной ложки, он высыпал его в большую белую чашку чая и размешал. Вилли откусил кусок хлеба, но от кома, застрявшего в его горле, было трудно глотать. Он не чувствовал себя голодным, но вспомнил с тревогой, что говорила мать о том, как себя вести. Он уставился на кладбище, видневшееся через окошко. На улице светило солнце, но он все еще чувствовал холод. Вилли принялся рассматривать деревья, растущие у могил. Разноцветные листья украшали их: бледно зеленые, янтарные, желтые…
«Ты голоден?» — спросил Том со своего кресла.
Вилли вздрогнул. «Да, мистер»,- прошептал он.
«Любитель посмаковать, не так ли?»
Мальчик робко кивнул и печально посмотрел на тарелку. Бекон был роскошью для него. Он доставался только квартирантам или посетителям, а он сидит и не может съесть его.
«Может лучше будет тебе поесть чуть попозже». Том махнул ему рукой: «Положи еще немного сахара и подойди с чаем ко мне».
Вилли так и сделал и вернулся к своей табуретке. Он крепко держал теплую кружку своими ледяными руками и дрожал. Том наклонился к нему: «А что в твоей сумке?»
«Я не знаю», — пробормотал Вилли. «Мама упаковала сумку. Она сказала, чтобы я не заглядывал туда». Один из его носков почти слетел с ноги, обнажая большой разноцветный синяк на голени и вздутую красную болячку рядом с ним.
«Что за гадость», — прорычал Том, указывая на ногу. «Откуда она у тебя?» Вилли быстро натянул свой носок.
«Лучше попей чаю, чтобы согреться», — сказал Том, думая о том, что ему надо быть добрее. Вилли медленно пил чай, завороженно вглядываясь в огонь.
Том поднялся. «Мне нужно выйти поговорить. Потом я приведу в порядок твою комнату. Взгляни туда», он указал на потолок. «Ты не боишься высоты, не так ли?» Вилли покачал головой. «Это хорошо, или тебе приходилось спать под столом». Он нагнулся к печи и подбросил в огонь новую партию углей.
«На, возьми мой шарф», — пробормотал Том и бросил на колени Вилли что-то бесцветное. Он заметил еще один синяк на бедре мальчика, но на этот раз промолчал. «Вокруг нас кладбище, не бойся мертвых. По крайней мере, они не будут бросать бомбы на наши головы».
«Нет, мистер», — согласился Вилли вежливо.
«И закрой дверь за собой, а то Сэмми съест твой бекон».
«Да, мистер».
Вилли слышал, как Том закрыл переднюю дверь, а затем послышался топот удаляющихся ног. Он напряженно скрестил свои руки и начал качаться из стороны в сторону на стуле. «Я должен быть хорошим», — шептал он настойчиво, «Я должен быть хорошим», и даже натер себе руку. Он был таким плохим мальчиком. Мама говорила ему, что она относится к нему намного лучше, чем другие матери. Она только одна жалела его, когда наносила побои. Он содрогнулся. Мальчик представил момент, когда Мистер Окли узнает, какой он плохой. Он выглядит строже, чем его мама.
Пламя в печи мерцало и как будто танцевало перед его глазами. Он повернулся и присмотрелся так, как будто хотел что-то найти. Он встал и пошел к полкам, которые весели под окном. Вилли понимал, что становится опять плохим, суя нос, куда не надо. Он быстро оглянулся, чтобы проверить, не шпионит ли за ним мистер Окли через окно.
Мама говорила, что война это наказание бога за грехи людей, значит, стоит остерегаться. Хотя она ему не объяснила, чего именно ему остерегаться. Это может быть в этой комнате, подумал он, или, возможно, на кладбище. Он встал на колени на один из стульев у окна и теперь мог видеть улицу. Могилы не выглядели такими пугающими, как говорила мама, хотя Вилли прекрасно знал, что окружен мертвыми телами. Но что он мог пропустить? Птица щебетала в саду. Конечно, вот оно. Он не мог слышать уличное движение, стуки и крики. Он снова оглядел комнату и его взгляд остановился на стуле, где лежал шерстяной шарф. Точно, он выйдет на улицу. Мальчик взял шарф, обмотал его вокруг шеи, вышел и осторожно закрыл за собой переднюю дверь.
Между ним и кладбищем растянулся небольшой сад, по краям которого росли маленькие клумбы с цветами. Вилли добрался до конца сада, где начиналось кладбище. Он глубже засунул свои руки в карманы и постоял еще немного. Кладбище, дом с садом был окружен неровной каменной стеной, кроме того места, где стояла церковь. Зеленый мох и дикие цветы проросли сквозь серую каменную кладку. Между могилами к центру простирался вымощенный плитами тротуар, который далее уводил в два направления: налево в сторону больших ворот, где ждали остальные дети, и направо к входу в маленькую церковь. Недалеко в углу кладбища у стены рядом с воротами рос тополь, другой такой же возвышался у дома мистера Окли прямо в начале сада. Третий рос у входа в церковь. Но особое внимание Вилли привлек большой дуб, который рос, широко раскинув во все стороны свои густые ветви, в самом центре кладбища прямо на дорожке. Он взглянул на маленького каменного ангела у своих ног и пошел вдоль каменных плит, некоторые из которых были такими старыми, что он едва мог различить буквы. Каждая могила была своеобразна. О некоторых, где были вазы с цветами, хорошо заботились. А на некоторых плитах уже рос бурьян. Вилли нравились, те, которые были покрыты стеклом и необычными летними цветами, проглядывающими через разноцветные листья. Гуляя вокруг, он обратил внимание одну из самых старых маленьких могил. Возможно, это была могила ребенка.
Он сидел на плите Элизабет Тэтчер, когда услышал голоса. Молодой мужчина и женщина шли мимо, разговаривая и смеясь. Они остановились, и молодая женщина заглянула через стену. Ее длинные белокурые волосы были заплетены в косу, которая была убрана в пучок сзади, а щеки её были розовыми. «Симпатичная»,- подумал он.
«Ты из Лондона, не так ли?» — спросила она.
Он встал и, вынув руки из кармана, ответил: «Да, мисс».
«Наверное, ты один из той группы, о которой я слышала», — улыбаясь, сказала она.
Молодой человек был в форме. Он стоял, обнимая ее.
«Сколько тебе лет?» — спросила она.
«Восемь, мисс».
«Вежливый маленький мальчик, не так ли? Как тебя зовут?»
«Вильям Бич, мисс».
«Ты можешь прекратить называть меня мисс. Я миссис – миссис Хартридж». Молодой человек просиял. «Я жду тебя в понедельник в школе. Я надеюсь, ты будешь в моем классе. До свидания, Вильям».
«До свидания, мисс, миссис», — прошептал Вилли.
Он смотрел им в след. Когда они скрылись из его вида, он сел обратно на могилу Элизабет Тэтчер, выдернул целую горсть травы и бросил ее на землю. Он только забыл о школе. Он подумал о мистере Барете, его классном руководителе в Лондоне. Он весь день вопил и кричал на каждого и постукивал кулаками. Вилли, естественно, страшился школы. Миссис Хартридж, казалось, не была похожа на него совсем. Он с облегчением вздохнул и почесал грудь. Это было одно из тяжелых испытаний, которые пугали его. Он глянул на дуб. Дуб казался ему тем уголком, где можно найти приют и уединиться. Он решил подойти поближе и сесть под его ветвями.
Пока он пробирался к дубу, наткнулся на что-то твердое. Это было крошечное надгробие, скрытое травой. Он стал выдергивать траву, встав на колени, чтобы расчистить его. Вилли хотел сделать так, чтобы люди снова могли видеть забытое и потерянное. Это несправедливо, когда надгробие теряется. Он настолько увлекся своей работой, что остановился только тогда, когда услышал какой-то скрипучий звук. Он повернулся. Внизу под деревом была белка, которая нюхала и сгребала листья. Он узнал белку по картинке, которую он когда-то видел, но он не был готов к этой встрече. Он застыл в испуге. Белка казалась невозмутимой и продолжала сгребать листья, поднимая с земли своими крошечными лапками орехи и их остатки. Вилли продолжал стоять неподвижно, еле дыша. Черные глаза белки глядели то в одну сторону, то в другую. Она была маленькой, светло серого цвета с пушистым хвостом, который был поднят все время вверх, пока она рылась своими лапками и головой в траве и золотой листве.
Через некоторое время Вилли расслабил плечи. Он осторожно пошевелил своими пальцами внутри тапочек. Казалось, прошло много времени, хотя это не могло быть больше, чем десять минут.
Маленькому мальчику показалось, что она его не боится, и он продолжал смотреть на нее. Громкий резкий лай нарушил тишину. Белка прыгнула и исчезла. Вилли вскочил, и стал прыгать на одной ноге, ощущая покалывания и мурашки в другой. Маленькая черно-белая колли покрутилась вокруг дерева и порылась в листьях. Она остановилась перед Вилли и начала подпрыгивать. Вилли был ошеломлен собакой больше, чем белкой.
«Собаки ядовитые», — прозвучал голос матери в его голове. «Один укус этой собачонки и ты мертв. Они переносчики опасных болезней». Он вспомнил могилу маленького мальчика и быстро поднял толстую палку с земли.
«Уходи», — тихо сказал он, сжимая палку в руке. «Уходи».
Собака подпрыгнула снова, рыча и лая на него, при этом швыряя листья под его ноги.
Вилли взвизгнул и отскочил. Собака приближалась.
«Я убью тебя».
«Я бы не делал этого», — послышался низкий голос за ним. Он повернулся и увидел Тома, стоящего под ветвями дерева. «Он не собирается тебя трогать, будь на твоем месте, я бы выбросил это». Вилли застыл с палкой, поднятой кверху. Капельки пота выступили на его лбу. Он провинился, и поэтому его сейчас побьют. Том подошел к нему, взял из его рук палку и выбросил ее. Вилли автоматически прикрыл свое лицо руками и начал плакать, но удара, которого он ожидал, не последовало. Том просто бросил палку на другой конец кладбища, а собака побежала за ней.
«Ты можешь убрать руки с лица», — сказал он тихо. «Я думаю, нам лучше пойти внутрь и разобраться во всем. Пошли». И он посторонился, чтобы Вилли шел впереди по тропинке.
Вилли с поникшей головой зашагал, шатаясь, в сторону дома. Сквозь слезы он видел траву, проталкивающуюся сквозь плоские камни. Пот лил градом с его лица и груди. Его подмышки словно горели, и острая боль пронзала его живот. Он прошел через парадную дверь и остановился в прихожей, чувствуя, что его пот становится холодным и липким. Том прошел в переднюю комнату и остановился, ожидая, пока пройдет он.
«Не стой там», — сказал он. «Проходи».
Вилли так и сделал, почувствовав, что тело не слушается его и передвигается без его согласия. Голос Тома отдалялся. Как будто бы он слышал голос через стены пещеры. Он присел на стул, чувствуя, что тело онемело.
Том поднял кочергу и подошел к огню. Сейчас я получу, подумал Вилли и еще больше напрягся. Том посмотрел на него.
«О Сэмми», Вилли расслышал его голос. Вилли видел Тома, ковыряющего в огне кочергой, и больше ничего не слышал. Он знал, что Том разговаривает с ним, но не мог оторвать глаз от кочерги, от которой во все стороны летели огоньки. Он видел, как Том убрал свою руку из огня. Верхушка кочерги была красной, почти белой в нескольких местах. Он был уверен, что Том начнет ею бить его. Комната поплыла, и он услышал, как голос Тома стал звучать эхом. Он видел, как кочерга завертелась и начала приближаться к нему, потом пол начал вставать и все потемнело. Он почувствовал, как две большие руки схватили его, так что его голова не успела удариться об пол, и он начал задыхаться.
Том открыл переднее окно и вынес его на улицу.
«Дыши глубже», Вилли услышал, как говорит Том. «Лучше вдыхай».
Он глубоко вздохнул. «Я заболею», — пробормотал он.
«Все хорошо, продолжай, Я держу тебя. Дыши лучше, больше открой рот».
Вилли еще больше вдохнул в себя воздух. Его затошнило и вырвало.
«Продолжай», — говорил Том, «дыши», и ему стало еще хуже, пока он вообще не повис на руках Том. Том вытер его рот и лицо шарфом. Боль в горле Вилли прошла, однако он чувствовал себя словно тряпичная кукла. Том занес его обратно в дом и усадил на кресло. Его маленькое тело размякло. Обнаженные ноги Вилли лежали на краю стула. Том завернул его в плед, подвинул стул поближе к огню и, наблюдал, как Вилли засыпает.
Сказки, которые он слышал от эвакуированных, казались, не про Вилли. «Неблагодарный» и «дикий» были прилагательными, которые относились к нему, и только что напомнили дом. Он не был готов к такому. Он посмотрел на кочергу, лежащую перед печью.
«Никогда не думал… Нет… Неужели!» — пробормотал он. «Ох, Томас Окли, в каком ты положении?» За дверью слышался скребущийся звук. «Еще проблема», — пробормотал он. Он тихо прокрался через прихожую и открыл дверь. Сэмми начал прыгать вокруг его ног, лаять и рычать.
«Сейчас же закрой рот», прошипел Том. «Здесь спят». Он встал на колени, и Сэмми, запрыгнув к нему на руки, облизал его лицо языком. «Я с тобой ничего не могу сделать?» Сэмми продолжал облизывать и вилять хвостом во все стороны. Том поставил его на пол и прошел вместе с ним в переднюю комнату. Как только собака увидела спящего Вилли, снова залаяла. Том приложил палец к его носу и строго посмотрел ей в глаза.
«Сейчас ты будешь отдыхать и прекратишь лаять». Он достал свою трубку и табак с маленького стола и сел на табурет обратно. Сэмми примостился рядом с ним и положил свою голову на ногу Тома.
«Хорошо, Сем», прошептал Том, «Я ничего не знаю о детях, но я хорошо знаю, что их нельзя бить и обижать». Он вдохнул и выдохнул из трубки. Сэмми встал, заерзал между ногами Тома и положил свои лапы на живот.
«Ты понимаешь все, что я тебе говорю, не так ли? А потом закопаешь косточки в моем душистом горохе» — добавил он, гладя шерсть Сэмми. «Это то, за что можно быть благодарным», заметил Том. «Это должно быть и к лучшему». Он поднялся и пошел в сторону прихожей с Сэмми, бежавшим за ним. Он сделал несколько шагов и остановился около маленького квадратного люка на потолке. Он потянулся, толкнул дверцу люка, и оттуда упала длинная деревянная лестница. Лестница была сделана из тонкой сосны. Ей было не меньше 40 лет. После того как его молодая жена Рейчел умерла, он не пользовался ее. Тонкое облако пыли поднялось, как только он дунул на одну из ступенек. Он закашлял и зачихал. «Как нюхательный табак», прошептал он. «Наверное, было бы лучше не доставать ее, Сэмми?»
Он слез и открыл дверь в переднюю комнату. Она вела в его спальню. Внутри в углу у переднего окна стоял маленький сундук с зеркалом для белья. У задней стены стояла кровать, покрытая тонким одеялом. У кровати на полу валялась корзина со старым покрывалом. Это была кровать Сэмми, где он спал, и редко кто этой кроватью пользовался. Голубой потертый ковер лежал рядом, покрывая часть пола между окном и кроватью.
Рядом с кроватью стоял дородный буфет. Том открыл его. Внутри двух полок лежали аккуратно сложенные в стопку одеяла и простыни, а в третьей были вещи, принадлежащие Рейчел, которые он решил сохранить. Он провел быстрым взглядом по ним. Черный деревянный ящик для красок, кисточки, одежда для крестин, которое было вышито ею, несколько старых фотографий, письма и рецепты. Одежда для крестин, которое никогда не была надето его маленьким сыном, так как он умер сразу же после своей матери.
Он достал несколько одеял и простынь и понес их в прихожую. «Я буду через минуту, Сэмми», сказал он, поднимаясь вверх по лестнице. «Ты постой здесь немножко», и он оставил Сэмми наблюдать, как его хозяин скрылся в странной новой дырке в потолке.
Good Night, Mr. Tom Michelle Magorian
Meeting
«Yes,» said Tom bluntly, on opening the front door. «What d’you want?»
A harassed middle-aged woman in a green coat and felt hat stood on his step. He glanced at
the armband on her sleeve. She gave him an awkward smile.
«I’m the Billeting Officer for this area,» she began.
«Oh yes, and what’s that got to do wi’ me?»
She flushed slightly. «Well, Mr., Mr. . . .»
«Oakley. Thomas Oakley.»
«Ah, thank you, Mr. Oakley.» She paused and took a deep breath. «Mr. Oakley, with the
declaration of war imminent . . .»
Tom waved his hand. «I knows all that. Git to the point. What d’you want?» He noticed a
small boy at her side.
«It’s him I’ve come about,» she said. «I’m on my way to your village hall with the others.»
«What others?»
She stepped to one side. Behind the large iron gate that stood at the end of the graveyard was
a small group of children. Many of them were filthy and very poorly clad. Only a handful had
a blazer or coat. They all looked bewildered and exhausted.
The woman touched the boy at her side and pushed him forward.
«There’s no need to tell me,» said Tom. «It’s obligatory and it’s for the war effort.»
«You are entitled to choose your child, I know,» began the woman apologetically.
Tom gave a snort.
«But,» she continued, «his mother wants him to be with someone who’s religious or near a
church. She was quite adamant. Said she would only let him be evacuated if he was.»
«Was what?» asked Tom impatiently.
«Near a church.»
Tom took a second look at the child. The boy was thin and sickly looking, pale with limp
sandy hair and dull gray eyes.
«His name’s Willie,» said the woman.
Willie, who had been staring at the ground, looked up. Round his neck, hanging from a piece
of string, was a cardboard label. It read «William Beech.»
Tom was well into his sixties, a healthy, robust, stockily built man with a head of thick white
hair. Although he was of average height, in Willie’s eyes he was a towering giant with skin
like coarse, wrinkled brown paper and a voice like thunder.
He glared at Willie. «You’d best come in,» he said abruptly.
The woman gave a relieved smile. «Thank you so much,» she said, and she backed quickly
away and hurried down the tiny path towards the other children. Willie watched her go.
«Come on in,» repeated Tom harshly. «I ent got all day.»
Nervously, Willie followed him into a dark hallway. It took a few seconds for his eyes to
adjust from the brilliant sunshine he had left to the comparative darkness of the cottage. He
could just make out the shapes of a few coats hanging on some wooden pegs and two pairs of
boots standing below.
«S’pose you’d best know where to put yer things,» muttered Tom, looking up at the coat rack
and then down at Willie. He scratched his head. «Bit ‘igh fer you. I’d best put in a low peg.»
He opened a door on his left and walked into the front room, leaving Willie in the hallway
still clutching his brown carrier bag. Through the half-open door he could see a large black
cooking stove with a fire in it and an old threadbare armchair nearby. He shivered. Presently
Tom came out with a pencil.
«You can put that ole bag down,» he said gruffly. «You ent goin’ no place else.»
Tom handed him the pencil. He stared blankly up at him.
«Go on,» said Tom. «I told you before, I ent got all day. Now make a mark so’s I know where
to put a peg, see.» Willie made a faint dot on the wall beside the hem of one of the large coats.
«Make a nice big un so’s I can see it clear, like.» Willie drew a small circle and filled it in.
Tom leaned down and peered at it. «Neat little chap, ent you? Gimme yer mackintosh and I’ll
put it on top o’ mine fer now.»
With shaking fingers Willie undid his belt and buttons, peeled off the mackintosh and held it
in his arms. Tom took it from him and hung it on top of his greatcoat. He walked back into
the front room «Come on,» he said. Willie followed him in.
It was a small, comfortable room with two windows. The front one looked out onto the
graveyard, the other onto a little garden at the side. The large black stove stood solidly in an
alcove in the back wall, a thick dark pipe curving its way upward through the ceiling.
Stretched out beneath the side window were a few shelves filled with books, old newspapers
and odds and ends, and by the front window stood a heavy wooden table and two chairs. The
flagstoned floor was covered with a faded crimson, green and brown rug. Willie glanced at
the armchair by the stove and the objects that lay on top of the small wooden table beside it: a
pipe, a book and a tobacco jar.
«Pull that stool up by the fire and I’ll give you somethin’ to eat.» Willie made no movement.
«Go on, sit down, boy,» he repeated. «You got wax in your ears?»
Willie pulled a small wooden stool from a corner and sat down in front of the fire.
Tom cooked two rashers of bacon and placed a slab of bread, with the fresh bacon drippings
beside it, on a plate. He put it on the table with a mug of hot tea. Willie watched him silently,
his bony elbows and knees jutting out angularly beneath his thin gray jersey and shorts. He
tugged nervously at the tops of his woolen socks and a faint smell of warm rubber drifted
upwards from his white sneakers.
«Eat that up,» said Tom.
Willie dragged himself reluctantly from the warmth of the fire and sat at the table. «You can
put yer own sugar in,» Tom grunted.
Willie politely took a spoonful, dunked it into the large white mug of tea and stirred it. He bit
into the bread, but a large lump in his throat made swallowing difficult. He didn’t feel at all
hungry, but remembered apprehensively what his mum had said about doing as he was told.
He stared out at the graveyard. The sun shone brilliantly, yet he felt cold. He gazed at the few
trees around the graves. Their leaves were all different colors—pale greens, amber, yellow . . .
«Em you ‘ungry?» asked Tom from his armchair.
Willie looked up startled. «Yes, mister,» he whispered.
«Jest a slow chewer, that it?»
He nodded timidly and stared miserably at the plate. Bacon was a luxury. Only lodgers or
visitors had bacon, and here he was not eating it.
«Mebbe you can chew it more easy later.» Tom beckoned him over to the stool. «Put another
spoon of that sugar in, boy, and bring that tea over ‘ere.»
Willie did so and returned to the stool. He held the warm mug tightly in his icy hands and
shivered. Tom leaned towards him.
«What you got in yer bag, then?»
«I dunno,» mumbled Willie. «Mum packed it. She said I weren’t to look in.» One of his socks
slid halfway down his leg, revealing a large multicolored bruise on his shin and a swollen red
sore beside.
«That’s a nasty ole thing,» Tom said, pointing to it. «What give you that?» Willie pulled the
sock up quickly.
«Best drink that afore it gits cold,» said Tom, sensing that the subject needed to be changed.
Willie looked intently at the fire and slowly drank the tea.
Tom stood up. «I gotta go out for a spell. Then I’ll fix your room, see. Up there,» he pointed to
the ceiling. «You ent afraid of heights, are you?» Willie shook his head. «That’s good, or you’d
have had to sleep under the table.» He bent over the stove and shoveled some fresh coke into
the fire.
» ‘Ere’s an ole scarf of mine,» he muttered, and he threw a khaki object over Willie’s knees. He
noticed another bruise on the boy’s thigh, but said nothing. » ‘Ave a wander round the
graveyard. Don’t be scared of the dead. Least they can’t drop an ole bomb on yer head.»
«No, mister,» agreed Willie politely.
«And close the front door behind you, else Sammy’ll be eatin’ yer bacon.»
«Yes, mister.»
Willie heard him slam the front door and listened to the sound of his footsteps gradually
fading. He hugged himself tightly and rocked backwards and forwards on the stool. «I must be
good,» he whispered urgently, «I must be good,» and he rubbed a sore spot on his arm. He was
such a bad boy. Mum said she was kinder to him than most mothers. She only gave him soft
beatings. He shuddered. He was dreading the moment when Mr. Oakley would discover how
wicked he was. He was stronger-looking than Mum.
The flames in the stove flickered and danced before his eyes. He turned to look for something
that was missing. He stood up and moved towards the shelves under the side window. There,
he was being bad again, putting his nose in where it didn’t belong. He looked up quickly to
make sure Mr. Oakley wasn’t spying at him through the window.
Mum said war was a punishment from God for people’s sins, so he’d better watch out. She
didn’t tell him what to watch out for, though. It could be in this room, he thought, or maybe
the graveyard. He knelt on one of the chairs at the front window and peered out. Graves didn’t
look so scary as she had made out, even though he knew that he was surrounded by dead
bodies. But what was it that was missing? A bird chirruped in the garden. Of course, that was
it. He couldn’t hear traffic and banging and shouting. He looked around at the room again. He
eyes rested on the stool where the woolen scarf lay. He’d go outside. He picked it up, and
wrapping it around his neck, he went into the hall and closed the front door carefully behind
him.
Between him and the graveyard lay a small flat garden. Along the edge of it were little
clusters of flowers. Willie stepped forward to the edge where the garden ended and the
graveyard began. He plunged his hands deep into his pockets and stood still for a moment.
The graveyard and cottage with its garden were surrounded by a rough stone wall, except for
where the back of the church stood. Green moss and wild flowers sprang through the gray
stonework. Between the graves lay a small, neat flagstoned pathway down the center. It broke
off in two directions—one towards a large gate on the left where the other children had
waited, and one leading to the back entrance of a small church to his right. A poplar tree stood
in the far corner of the graveyard near the wall with the gate, and another near Mr. Oakley’s
cottage by the edge of the front garden. A third grew by the exit of the church; but the tree
that caught Willie’s attention was a large oak tree. It stood in the center of the graveyard by
the path, its large, well-clad branches curving and hanging over part of it.
He glanced down at a small stone angel near his feet and began to walk round the
gravestones. Some were so faded that he could barely see the shapes of the letters. Each grave
had a character of its own. Some were well tended, with little vases of flowers; some were
covered with large stone slabs, while others had weeds growing higgledy-piggledy over them.
The ones Willie liked best were the gentle mounds covered with grass, with the odd surviving
summer flower peeping through the colored leaves. As he walked around, he noticed that
some of the very old ones were tiny. Children’s graves, probably.
He was sitting on one Elizabeth Thatcher when he heard voices. A young man and woman
were passing by. They were talking and laughing. They stopped and the young woman leaned
over the wall. Her long fair hair hung in a single plait scraped back from a round, pink-
cheeked face. Pretty, he thought.
«You’re from London, ent you?» she said.
He stood up and removed his hands from his pockets. «Yes, miss.»
«You’re a regular wild bunch, so I’ve heard,» and she smiled.
The young man was in uniform. He stood with his arm around her shoulder.
«How old are you, then?» she asked.
«Eight, miss.»
«Polite little lad, ent you? What’s your name?»
«William Beech, miss.»
«You can stop calling me miss. I’m Mrs.—Mrs. Hartridge.» T