Тихий субботний вечер. Природа, будто стараясь сохранить эту золотую тишину, замирает в ожидании первых минусовых температур. Гулкие звуки шагов случайных пешеходов быстро затихают, не нарушая атмосферу умиротворения. Лишь изредка слышатся заунывный ветер и капли дождя, ударяющиеся об асфальт.
В Санкт-Петербурге октябрь всегда такой: грустный, дождливый и совсем немного уютный, особенно, когда сидишь дома возле тёплой батареи, решив не искушать судьбу возможностью в очередной раз подхватить ОРВИ. Одним из таких не рискующих добропорядочных граждан стал житель одной из типовых тёмно-серых многоэтажек, мужчина лет тридцати пяти на вид. Покрасневшие глаза спрятаны за толстыми стёклами очков, в волосах блестит едва заметная седина, а руки скрывает колючий свитер. Александр Викторович – опытный кризисный психолог, работающий с людьми, пережившими травмирующие события. В его личный жизни давно затянувшееся молчание, поэтому всего себя он посвящает работе и ласковой кошке. Сегодня выходной, а значит, можно спокойно перебрать накопившуюся документацию и составить план на грядущую неделю под мирные посапывания любимого питомца. Рабочий кабинет – его место силы. На книжных полках аккуратными рядами расположились Фрейд, Юнг, Адлер, Эриксон и, как ни странно, Достоевский с Гоголем. На стене висят громко тикающие часы в виде совы, а пол украшает пушистый коричневый ковёр.
Хозяин квартиры в очередной раз перебирает бумажки в ящике письменного стола и случайно натыкается на толстую тетрадь на кольцах. Она выглядит потрёпанной: кое-где на обложке видны пятна от кофе, некоторые уголки страниц загнуты, а остальные пестрят цветными закладками. В ней хранятся истории всех пациентов, начиная ещё со времён студенчества, когда едва оперившихся клинических психологов впервые отправили на практику в поликлинику. Каждая страница тетради – маленькое окошко в чью-то жизнь, кусочек истории того времени, пропитанный разномастными эмоциями: горечь, обида, злость, непринятие, страх… Профессия психолога очень непроста, в первую очередь из-за бури эмоций, которые испытывают пациенты на приёмах. Они плачут навзрыд, нервно рвут листы бумаги, повышают голос до крика или, что самое страшное, молча смотрят в одну точку. Александр открывает первую попавшуюся страницу и натыкается на несколько случаев, отмеченных красными стикерами. Они все связаны с одной и той же авиакатастрофой, произошедшей около пяти лет назад. Точные причины крушения гражданского самолёта, судя по общедоступным СМИ, до сих пор не выявлены, хотя добровольцы пытались предпринять практически всё, что было в их силах. Несколько родственников погибших обращались за профессиональной помощью к Александру Викторовичу. Информации о каждом пациенте в тетради написано ничтожно мало, но в памяти психолога всё ещё отчётливо всплывают воспоминания о проведённых сессиях и обрывки тяжёлых разговоров.
***
Антон, 29 лет. Погибший: супруга. Стадия: шок-отрицание.
Честно признаюсь, я не хотел к вам приходить. Думал, сам справлюсь, нужно только немного отсидеться дома, а потом выйти на работу и забыться в привычной рутине. Но… не смог.
Мне с самого детства говорили, что мужчины не плачут. Они переживают горе тихо и втайне ото всех, закрывшись от всего мира спасительной дверью. Так делал мой отец, так делал мой дед, но так не смог сделать я. Вы не подумайте, я всё ещё не хочу показаться в глазах кого-то слабым, мне не нужны жалость и сочувствие. Пришлось даже взять на неделю отпуск, в моей работе нет места слезам и соплям: нужно сохранять лицо перед коллегами, чтобы не лишиться авторитета. Я пилот, а моя жена – стюардесса. Была. Была стюардессой. В другой авиакомпании, которую я буду проклинать до конца своих дней.
В тот день я как обычно поехал в аэропорт встречать Лизу после рейса. Мы почти всё время в небе, поэтому вне работы обычно стараемся… вернее, старались каждую свободную минуту проводить друг с другом. Я узнал обо всём в зале прилёта в числе первых, когда, спустя бесконечные часы ожидания в неизвестности, к встречающим подошёл сотрудник аэропорта и сообщил, что самолёт, летевший рейсом KS470, потерпел крушение. В ушах вмиг зазвенело, перед глазами возникла пелена. Я покачнулся, меня подхватили чьи-то руки со спины, но было совершенно всё равно, упаду я или нет. В голове вертелась лишь одна мысль, постепенно разраставшаяся и вытесняющая все остальные: «Самолёт разбился». Букет роз выпал из моих рук, расцарапав шипами запястье. Физическая боль ни в какое сравнение не идёт с болью душевной, которую я ощутил в том момент, но немного привела в чувства. Будто сквозь пуховое одеяло я слышал плач, истеричные крики и просьбы позвать медиков.
Этого ведь просто не может быть! Лиза, она… Нет, это всё неправда! Сейчас я открою глаза, а она, улыбаясь, ужинает рядом со мной в нашей квартире. Очередной её полёт прошёл на ура, и она с увлечением рассказывает о неадекватных пассажирах, красивых видах и тёплом климате какого-то города в Турции. Или это был вовсе не её рейс, а она задержалась по неизвестным причинам в чужой стране…
Моя жизнь навсегда изменилась, когда стали известны официальные списки погибших, в которых я обнаружил имя и фамилию своей жены. Теперь я схожу с ума в этой оглушительной тишине, которая воцарилась в квартире с того дня. Мучаюсь от частых кошмаров, в которых не успеваю спасти Лизу, и она падает с обрыва в пропасть, истошно вопя. Я просыпаюсь в слезах, надеясь, что это был просто страшный сон, но жизнь, оказывается, бывает гораздо страшнее.
Иногда мне кажется, что я чувствую запах её любимых духов, слышу стук шпилек её туфель. Прямо сейчас в замке провернётся ключ, и войдёт она: лёгкая, светлая, занимающая своим голосом и смехом всё свободное пространство. Но… ничего не происходит. Я всё так же в одиночестве ем остывшие макароны, завтра мне снова нужно на работу, а вокруг пус-то-та. Оказалось, что разбитый и потерянный я не особо кому-то нужен. Все ждут от меня принятия потери и обещаний, что всё будет хорошо… А я просто знаю, что так уже не будет. В моей жизни наступила настоящая чёрная полоса.
***
София, 8 лет. Погибший: мать. Стадия: гнев.
Папа сказал, что она на небесах. Она смотрит на нас в образе ангела, и посылает нам лучи добра. Я так скучаю. Мне постоянно говорят, что всё будет хорошо, верите? А я не верю. И в небеса не верю. И в Деда Мороза не верю! Зачем они мне лгут? Взрослые думают, что я маленькая и глупая! А я ведь всё знаю! Знаю, что подарки под новогоднюю ёлку кладут родители, что мама умерла и больше никогда не вернётся! Я подслушала папин разговор по телефону. Он шёпотом рассказывал, что самолёт с мамой упал, а мне он врёт про каких-то ангелов. И что похороны будут в четверг, а меня не возьмут с собой, потому что я ещё маленькая.
Зачем мама так поступила со мной? Она обещала всегда любить меня! Обещала после перелёта сходить со мной в аквапарк и купить большое мороженое с шоколадом. Она меня обманула! Я думала, взрослые всегда держат слово: они говорили, что это правильно. А оказалось, что неправильных взрослых в нашей семье больше.
Перед сном я часто думаю, что будет дальше. Будущее без маминых вкусных блинчиков, косичек по утрам и её объятий очень сложно представить. Вдруг папа найдёт себе другую женщину, и у меня будет мачеха, как в мультике про Золушку. Или папа куда-нибудь уйдёт, а я перееду жить в детский дом. Моя тётя как-то давно рассказывала про это место, когда я не слушалась и много капризничала. Она сказала, что там живут все непослушные девочки и мальчики, которых не любят родители. А меня… любят?
Недавно мой одноклассник Витька Смирнов сказал, что моя мама не умерла, а просто нас бросила. Обозвал меня избалованной дурой, недостойной любви. Я разозлилась и со всего размаху стукнула его по носу. Позже наша классная руководительница долго меня отчитывала, а я в это время думала, что правильно поступила: будут знать, как меня обижать. Витька больше не лезет, остальные вообще обходят стороной, боятся.
***
Никита, 20 лет. Погибший: мать. Стадия: торг.
Я узнал о катастрофе случайно, спустя два дня после произошедшего. Я не читал новости в ленте, а телевизор включал последний раз полгода назад. Мои… кхм, подписчики, наверное? Короче, кто-то на стриме написал в общем чате, что мои видео помогают забыться и пережить горе. Я, как идиот, спросил, что случилось. Думал, ну, экзамены человек не сдал или хомячок умер, а тут, такое… Потом уже не мог остановиться читать новости и просматривать фотки в соцсетях. Всё как в тумане с того дня, если честно. Я сутки вообще не мог встать с кровати, постоянно плача. Я знаю, веду себя как тряпка, но это невозможно было остановить… Не думал, что когда-то потеряю мать. Ну, когда-то, наверное, это бы произошло, но ведь не настолько рано…
Мы не были особо близки в последние несколько месяцев. В прошлый раз вообще поссорились, она сказала, что блогер – не профессия и мне нужно получить вышку и наконец-то устроиться на нормальную работу со стабильной зарплатой. Я психанул, решил, что дофига взрослый, и умотал в Питер. Если бы знал, остался бы дома и не отпустил её ни в какую командировку. У меня чувство, будто только я виноват в произошедшем. Ни извиниться не успел, ни сказать, что я её люблю и безумно скучаю. Я дурак, да? Может, она вообще забила бы на командировку, будь я рядом. Она на эту работу устроилась после нашей крупной ссоры, решила, что будет помогать мне деньгами, раз я не хочу оставлять свою блогерскую карьеру. А сейчас я готов хоть на Луну космонавтом полететь или в шахтах работать, лишь бы мама была жива и здорова. Она была моим единственным близким человеком.
А знаете, я ведь даже к Богу начал обращаться. Раньше никогда особо не верил, только мама у меня регулярно церковь посещала, свечки какие-то ставила. А тут вот, поверил. Всё пытался её вернуть, надеялся, что кто-то выжил в той катастрофе. Знаю, глупо, но я пытался хоть чем-то себя успокоить. Потом понял, конечно, что уже не вернуть никого. Свечу за упокой поставил и иногда помолиться захожу, за маму.
Свой канал в итоге забросил. Ну не могу я натягивать улыбку и строить рожи на камеру, когда хочется просто лечь, укрывшись одеялом, и никогда не вставать больше! Ещё и думал постоянно, что среди моих зрителей наверняка ни один человек, переживающий утрату. Сразу так горько и больно от этого становится. И всё ещё чувствую вину перед мамой. Она ведь только лучшего для меня хотела, всё делала, лишь бы мне хорошо было. А я… неудавшийся сын, подвёл её, не оправдал ожидания. Недавно решил пересдать ЕГЭ и всё-таки поступить на медиакоммуникации, а потом и подработку найду. Может, хоть так перестану вину чувствовать…
***
Людмила, 59 лет. Погибший: дочь. Стадия: депрессия.
Пожалуйста, не заставляйте меня вспоминать это снова. Прошло уже месяца три или четыре. Если честно, с того дня я плохо ощущаю время и редко выхожу из дома, хорошо, что на пенсию успела выйти. Не хочется видеть весь остальной радостный мир, когда на душе скребут кошки. Иной раз даже ужин не могу приготовить, так и лежу целый день, не вставая.
Вы не можете себе представить, насколько родителю тяжело терять своего ребёнка, если не испытали это на собственной шкуре, чего я и врагу не пожелаю. Знаете, я живу уже достаточно давно и за это время похоронила многих близких людей: бабушек и дедушек, тёть и дядь, родителей, старшую сестру, близкого друга… Все отправились на тот свет, царство им небесное. Каждые похороны были для меня самой большой жизненной трагедией, но я научилась с этим жить и даже в какие-то дни была искренне счастливой. Ровно до того момента, когда в число умерших вошла моя дочь. До её рождения я и не знала, что можно кого-то настолько сильно любить. Мои родители ушли из жизни рано, за своего мужа я вышла скорее по глупости, чем от большой любви, а вот когда роды наконец закончились и мне положили маленькое чудо на живот, я сразу поняла, что такое настоящая всеобъемлющая материнская любовь. Хотелось ради этого комочка свернуть горы и уронить мир к её ногам, лишь бы её красивое личико никогда не искажали гримасы боли и страха. Надеясь, что она будет не только под моей защитой, но и под покровительством высших сил, я назвала дочку Елизаветой.
Я постоянно оберегала Лизу и заботилась о ней, как могла. Особенно волнительно было, когда она первый раз съехала с горки на двухколёсном велосипеде, впервые пошла на свидание с мальчиком, выбрала опасную профессию стюардессы и уехала учиться в бывший Ленинград. Я в то время часто пыталась надоумить дочь строить карьеру хотя бы на земле, а не в небе, но мои увещевания, как вы понимаете, не увенчались успехом. И очень зря, как оказалось. Материнское сердце ещё ни разу не подводило, всё предвидеть могла. Помню, как с будущим зятем встретилась, так сразу поняла: наш человек, и не прогадала. Сейчас он тоже ходит, как в воду опущенный.
О смерти Лизоньки я от зятя узнала. Он приехал ко мне почти сразу, как всё произошло. У него в глазах стояли слёзы, а я и без его прихода чувствовала, что что-то не так. После новости сразу давление скакануло, скорую вызывали. Я дня два пробыла в больнице, вообще ничего не помню оттуда. И дальше всё как в тумане. Я много плакала. Казалось, все глаза проплачу и ослепну совсем. Так отчаянно больно было, будто сердце по несколько раз в день резали ржавым перочинным ножом. Сейчас уже не так больно. Просто пусто. Теперь, без дочери, в моей жизни нет смысла.
***
Александр, 37 лет. Стадия: принятие.
Александр Викторович резко вынырнул из собственных мыслей. В его воображении истории пациентов, обретая краски, звуки и объём, будто начинают происходить в настоящее время прямо на глазах у мужчины. Не все сессии дались ему легко. Приходилось подолгу размышлять над превратностями судьбы и эмоциями после потери близкого человека, стараясь не стать заложником чужих переживаний. Психолог регулярно проходил супервизии и курсы повышения квалификации, на одном из которых пришлось осознать, что не все люди, обратившиеся к нему за помощью, смогли решить свои проблемы и смириться с жестокой реальностью, но абсолютное большинство из них всё-таки нашли в себе силы жить дальше, пусть и не так счастливо, как прежде, до утраты.
Блокнот отправляется обратно в ящик в ожидании следующих сессий. Александр Викторович осматривается и замечает на столе, помимо стопки документов, ярко-розовую карточку. На ней родным круглым почерком выведена надпись: «Всё будет хорошо!». И почему-то только сейчас она наполняется смыслом и вызывает лёгкую улыбку. Путь к исцелению сокрыт в принятии необратимого. Оно для многих людей проходит крайне болезненно и долго, но не столь важно, сколько длится та или иная стадия принятия. Главное помнить, что ждёт в конце и отчаянно верить в светлое будущее. За чёрной полосой всегда идёт белая…
