XI Международная независимая литературная Премия «Глаголица»

Люблю вокзалы. Нигде, наверное, не испытывают столько разнообразных эмоций, как здесь. Каждые несколько минут тут встречаются люди, не видевшие друг друга от нескольких лет до нескольких часов. Встречи обычно сопровождаются улыбками, смехом, слезами радости – ах!
Но и не менее часто можно увидеть слезы расставания. Поезда уезжают, а вместе с ними уезжают чья-то дружба и любовь. Провожавшие же постоят на перроне, посмотрят на рельсы и медленно пойдут по своим делам, хотя иногда уехавший человек забирает с собой целую жизнь.

Если тебе одиноко, то на вокзале это чувство может усилиться. Повсюду бурлит жизнь. А человек статичный оказывается как бы выброшенным из этого процесса. Но иногда чувство одиночества исчезает, если удается заговорить со случайным попутчиком. Как было и в этот раз.

В город N я ездил, как ни странно, просто так. Мне нравится путешествовать без определенного плана. Я всецело полагаюсь на обстоятельства. В этот раз поездка прошла вполне успешно. Я жил в небольшой гостинице, ходил по городу, много писал. Не могу назвать себя «писателем». Но мне слишком нравится это дело. Графомания ли? Да не важно! В любом случае, это приносит мне удовольствие, а этого достаточно, чтобы продолжать занятие.

До отправления моего поезда оставалось еще 2,5 часа. Я сидел на лавке и наблюдал за жизнью людей. В данный момент они представляли собой стихию. Можно, наверное, сравнить с водой. Огромное разноцветное и волнующееся море.

Но от созерцания этого меня отвлекла дама , которая разложила свои вещи около лавки и готовилась усесться рядом со мной. На вид она была средних лет, слегка полноватая. Накрашена была ярко и держалась уверенно. Я сейчас не был готов к какой-либо компании, поэтому слегка напрягся. Но дама не предпринимала никаких действий, поэтому я снова расслабился и вернулся к созерцанию.

Так прошло, наверное, около получаса. И тут чувство «одиночества в толпе» внезапно дало о себе знать. Мне резко захотелось поговорить. За время своей поездки я почти ни с кем не общался. А все невысказанные мысли невыносимо мешали.

— Что вы думаете о литературе? — Непринужденно повернувшись, как будто вновь начиная только что окончившийся разговор, спросил я.

Дама, как видно, тоже хотела поговорить и только ждала удобной возможности. Поэтому на мой вопрос откликнулась с охотой.

— Литературе? Ну у вас и темы, джентльмен. А хотя я на своем веку повидала разных. Обычно разговоры о литературе никого не интересовали. Они думали только об одном… Кхм, — на этом моменте она как-то странно не то кашлянула, не то хихикнула. —  Но я, знаете, люблю читать. Даже очень люблю. Раньше я читала очень много книг, очень много!

Говорила дама эмоционально, жесты были несколько картинны. Я уже почти пожалел, что вообще начал разговор. Надо было сразу понять, что придется слушать лишь одни тривиальные идеи, смешанные с историями из жизни. Но вежливость обязывала продолжить.

— А для вас литература заключается только в чтении? Сам процесс создания вы не рассматриваете?

— А что мне до него? Кому сейчас это нужно? Посмотрите на меня: я разве стала лучше жить?! Пусть пишут люди что хотят, но лучше бы работали! Знала я одного творческого. Постоянно пытался помимо прочего запихивать в меня еще свои стихи. Это, скажу вам, скука невыносимая. Он думал, что просвещает меня, «пролетариат» (называл меня так в насмешку, стервец!), таким образом. А что мне? Лучше б денег дал. Больше было бы пользы, — в запале говорила моя собеседница.

Как-то она не постоянна в своих суждениях. И противоречива. И сумбурна. Но еще пару вопросов для поддержания разговора, и можно уходить. Я скажу, что направляюсь в кафе, чтобы перекусить. Не увяжется же она за мной?

— Хорошо. Я думаю, что вас понял. Но, скажите, вам нравится классика? Уверен, что мы сможем обсудить наши взгляды на некоторые произведения. Итак, что вы читали?

— О! Пушкин, Горький, Достоевский, Цветаева, Толстой… — она произносила имена как детскую считалочку. Я иронически улыбался. — Что, не верите? А я ведь читала и знаю, о чем говорю!

— Полноте, и сомнений не было. Но давайте обсудим, скажем, Толстого. Что вам больше всего запомнилось?

Лицо дамы вдруг стало крайне серьезным. Она помолчала, а потом веско произнесла: «Воскресение».  

Признаться, я удивился. «Воскресение» — противоречивый роман, как и в принципе почти все когда-либо написанное. Пожалуй, стоило прислушаться к собеседнице.

— Интересно. Я, право, не ожидал. И чем же он лично вам запомнился? Было ли в романе, собственно, воскресение? И кто воскрес?

— Маслова.

— ?!

— Маслова воскресла.

— Простите, не понимаю. Вы можете пояснить?

— Легко! Только воскресла она не в конце. Ох, как я ее понимаю. Бедная! Знаете, когда я только начинала заниматься, я чувствовала подъем! Да! Я летала, верите! Ощущала собственную власть над мужчинами. Они знают, что я красива. Они мне платят, чтобы получить удовольствие. Но его получают не только они. А я! Я!!

И тут я понял.

— Простите за нескромный вопрос, но вы имели отношение к представительницам древнейшей профессии?

— Естественно! Так вот случайте: Маслова воскресла! Она была красива, знала, что на нее смотрят, знала, что мужчины готовы заплатить любую цену! О!.. Она была свободна. От каких-либо общественных предрассудков, от всего!

— То есть вы хотите сказать, что она выпустила свою «животную сущность», к власти над которой нас как раз призывают, чтобы достичь духовного воскресения, и через это – воскресла?

— Да. Свободная и счастливая! Ах! И я такой же была, — на мгновение она взглянула мне в глаза с такой печалью, что не было сомнений: передо мной крайне несчастная женщина. – Вы никогда не задумывались, что за всяким падением стоит личная трагедия? Огромная, огромная! Я так хотела хорошей жизни, достатка и спокойствия! Но где взять денег девушке без образования и профессии? О! Все, не говорим об этом, не говорим!

— Хорошо-хорошо, мы не станем об этом говорить. Но мне кажется, что воскресение, о котором вы говорите, можно назвать только «воскресением наоборот». Разве человек становится лучше, если выпускают свою животную сущность? Разве не к победе над плотским мы должны стремиться? Что толку от вашего воскресения? Это падение, как мне кажется. С более высокой ступени на низкую. Но никак не взлет.

— Нет. Это воскресение! Я знаю! Вы не понимаете. Почему никто не понимает? Дать волю собственным инстинктам, освободить их – это ли не лучшее? Да к чему мне ваша жизнь со всеми ее рамками?!  Я была свободна! И буду такой же! Почему вы считаете все это низким? Я была счастлива!

Она перешла на крик. Некоторые люди стали оборачиваться. Стоило заканчивать это. Она сумасшедшая. Вот до чего доводят подобные «воскресения». Человек теряет контроль над собственной животной сущностью. И та прорывается через все сознательное. Результат налицо.

Вдруг я почувствовал руку собеседницы на своей груди. Я посмотрел ей прямо в глаза. Она только безумно улыбалась. Рука спускалась все ниже. Мне стало страшно, так как внутри что-то шевельнулось. То, что не должно было шевельнуться. Инстинкты не спали. Ох, как я греховен.

Дама вновь заговорила, но не прекращала своих действий. Я понимал, что нужно срочно спасаться. Но как? Я более не владел собой. Но вдруг женщина закашлялась.

— Я дойду вон до того кафе: выпью чего-нибудь. Но я вернусь, и… — она очень недвусмысленно улыбнулась.

Я смог только кивнуть.

Ушла.

И все прекратилось. Сначала я думал дождаться ее, чтобы пожелать удачной дороги и уйти. Но, побоявшись ненароком «воскреснуть», поспешил ретироваться.