Ура! Гости идут! Вошли в дом. Он большой. У меня хорошо, везде темнота! Мать-тьма дала его мне, когда сформировался. Люблю свой дом, но одному здесь грустно. Гости бывают редко. Обычно один, поэтому сейчас очень рад. Хочу подружиться. Может в этот раз получится выполнить, что должен? Мать-тьма вместе с домом дала задание: установить контакт с другими, нетёмными. Эти, что сейчас у меня, зовутся «Лю-ди».
Топают по коридору. Чувствую: веселятся, невраждебны. Приближаюсь – встали, осматриваются. Выхожу из темноты, улыбаюсь, протягиваю руки. Резко изменяются: уже не весёлые – испуганные. Один из них кричит: «Тварь!» Убегают. Накричали, назвали тварью… Обидно. За что? Они такие же, как предыдущие. Те тоже боялись, бежали, кричали, а потом не выдерживали, падали, больше не дышали. Мне так жаль их… Надеюсь, с этими получится. Следую за ними. Остановились, говорят обо мне, обсуждают. Почему злятся на меня? Ведь не сделал ничего плохого, хотел подружиться, установить контакт. Может, потому что боятся?
В ужасе злые. Не стоит волновать сильнее. Подожду, когда успокоятся. Решают идти дальше, найти выход. Приближаются к большой комнате. Видят надпись на стене. Озадачены. Оставил её давно для тех, что были раньше, чтобы сблизиться, показать, что не наврежу. Теперь она и для этих. Один говорит, что знает мой язык, может перевести. Читает: «Приветствующий тьму увидит свет». Там не совсем так: поприветствовал тех, кто прочтёт, назвал своё имя. Не понимают. Говорят, что это «Ме-та-фо-ра», и если не побоятся пройти через тьму, то найдут выход. Странная мысль… Решили идти. Немного успокоились, но ещё оглядываются по сторонам. Может стоит попробовать ещё раз? Решаюсь. Шагаю к ним. Снова уносятся в испуге. Пытаюсь догнать. Тот, кто назвал меня тварью, кричит: «Разбегайтесь!» За кем двигаться? Выберу самого медленного, так легче.
Почти догнал… Сильно устала, упала на землю, но жива. Подхожу к ней – просит о пощаде. Хочу помочь. Беру за голову, смотрю прямо в глаза. Её разум затуманивается, ей становится легче. Гнева уже почти нет, лишь страх. Пробую поднять. Нет, нет! Перестала дышать. Сердце от ужаса остановилось, как всегда… Ещё один че-ло-век пропал из-за меня, из-за того, что опять не смог… Ненавижу! Ненавижу себя в такие моменты! Думал, успокою, выведу, подружимся, но всё испортил… Отнесу тело к входу, пусть душа покинет дом. А потом тьма упокоит тело.
Возвращаюсь к оставшимся, надеюсь, с ними получится. Наблюдаю. Им страшно и больно, боль внутри. Третий плачет, жалеет о потерянной любви, ругает меня, говорит: «Чтоб он сдох!» Это он про меня… Знаю, «сдох» на че-ло-ве-ческом – «умер». Мне тоже больно, не хотел такого, но всё ровно ненавидят. Почему, почему ненавидят? Боятся? Не понимают?
В голове появляются странные мысли. Хочется тоже сказать: «Чтоб ты сдох!» Страшные мысли. Нет, должен оставаться собой! Странно, всё время чувствовал жгучую ненависть в лю-дях, а теперь чувствую в себе. Не хочу, чтоб она разрасталась.
Наблюдаю дальше. Тот, кто велел разбегаться, говорит, что готов стать главным, вывести на свет. Остальные согласны. Стали ещё злее – тьма сгущается вокруг них. Пошли. Они потеряются в темноте. Надо направить. А если кто-то опять умрёт из-за меня? Но если оставлю, всё равно умрут… Попробую.
Уходят. Как помочь? Если появлюсь, то испугаю, начнут убегать. А может так и надо: страшить и гнать к выходу? Нужно попробовать. Приближаюсь. Ярость в них пульсирует ещё сильнее, умчались в ужасе вперёд. Получается! Почти вывел их. Они сильно устали. Главарь приказал остановиться. Перестали меня бояться? Хоть бы! Нет, страх есть. Тогда зачем? Подхожу. Вдруг предводитель хватает того, что знает мой язык, и толкает ко мне. Падаю, и он со мной. Остальные уносятся, вожак что-то кричит, убегая.
Переводчик вскакивает, хочет рвануться за своими. Стой, сейчас ещё попытаюсь. Беру за голову, смотрю в глаза — ему становится легче. Тоже уже не гневается, что-то начинает понимать! Нет, не выдержал. Больно и за неё, и за него, и за предыдущих. Прости, прости, что опять не вышло!
Почему вождь толкнул его на меня? Уверен же, что я зло. Зачем? Он же главный, должен защищать. Разве не так? У нас главная – Мать-тьма, она любит нас, заботится, даже дом мне дала.
Нашёл их, слежу. Второй спрашивает предводителя, почему он отдал друга мне. Отвечает грубо: «Считай, это была героическая жертва. Главное – мы живы. Будешь ныть, окажешься на его месте, понял?» Ладно ко мне, а к своим зачем агрессия?
Двоих уже нет, что-то делаю не так! Обращусь к Матери-тьме – она поможет. Захожу в темноту, связываюсь, рассказываю. Мать-тьма велит продолжать. Должен любой ценой установить контакт, втереться к ним в доверие, чтобы потом… Наши войска нанесли лю-дям сокрушительный удар. Связь заканчивается. Что?! Контакт нужен, чтобы не помочь, а навредить? Не знал, что мы тоже злые…
Надо сделать выбор: остаться, установить связь, погубить людей и чувствовать боль и вину, или отречься от своих, спасти лю-дей и умереть с чистой душой. Сомневаюсь. Наверное, выберу второе. Мать-тьма разозлится, найдёт и уничтожит, но зато смогу спасти лю-дей. И так слишком много их погубил, больше не хочу. Придумал: войду в контакт и предупрежу оставшихся, чтобы они рассказали своим об опасности. Если смогу.
Вижу второго, главного не наблюдаю. Сидит, прижался к стене в отчаянии. Смотрит на меня, больше боится, чем ненавидит. Надо успокоить. Этот тогда сказал: «Чтоб он сдох» А мне не хочется, чтоб он сдох. Подхожу ближе. Не пытается убежать, вдруг резкий крик: «Давай». Слышу топот за спиной, громкие хлопки. Больно, жжётся, вошло внутрь меня. Оглядываюсь, там главарь, разъярён. Направил на меня что-то чёрное, снова хлопки, больше боли, новые пятна жжения. Отступаю от него, чтоб восстановиться. Слышу сзади злобный смех и угрозы.
Злость разрастается во мне. Ненавидят, желают, чтоб сдох! Просто хотел помочь. Так пусть сами сдохнут! Не хотят спасения от меня, тогда примут смерть. Полон ярости. Разделаюсь с ними! Вернее, с предводителем. Второй не вынес, сердце остановилось. Как у девчонки, как у того, кто знал мой язык, как у тех, кто был до… Жаль их.
Хватаюсь за голову. Что творю? Не узнаю себя. Раньше был против агрессии, а теперь, получается, за? Кажется, становлюсь че-ло-ве-ком… Хорошо, что опомнился. А если новая вспышка? Мысли путаются. Сделал передышку. Слежу: идёт, ищет выход. Это последний. Всё ещё злюсь на него, но должен установить связь ради остальных лю-дей. Выхожу к нему из тьмы. Он направляет на меня своё оружие, кричит. Чувствую: ему страшно — в оружии нет зарядов, он их истратил. Бежит. Обгоняю, появляюсь прямо перед лицом, хватаю, толкаю на землю, Лежит, единственный, кто выжил, но какой ценой? Неужели одна жизнь главного стоит трёх? Очень хочет жить. Настолько, что готов был бросить своих друзей, Он, он, тварь! Лю-ди странные. Они могут любить, но предпочитают ненависть. Вижу в нём за страхом и гневом проблески. Знаю, лю-ди не такие. Видел их, когда только пришли, были добрые, умирали тоже без злости. И главный тоже, наверное, не такой. Когда он готов был вести остальных за собой, хотел позаботиться о них. Или думал обезопасить себя? Не понимаю. Но вижу мерцание.
Смотрю в глаза, показываю, как он выглядит. Видит свой гнев и страх. Очнулся. Рассудок возвысился над злостью и ужасом, не узнаёт себя, ничего не понимает. Вдруг осознал, что натворил. Заплакал. Теперь чувствует только боль и вину. Кажется, покаялся. Но не смог выдержать всего – умер. Тоже уже не злюсь, ощущаю только грусть… Пойдём, тебе пора к своим.
Кладу тело там, где лежат остальные. Чувствую, в доме есть кто-то ещё. Это не лю-ди. Старшие братья пришли. Мать-тьма всё узнала, отправила их за мной. Один с ними не справлюсь.
Кажется, понял, почему меня ненавидят. Потому что боятся, не понимают. Потому что не такой, как все. Не похож на людей вообще, а на тёмных — только внешне: тёмная кожа, большие белые глаза, небольшие рога. Тёмным хочется крови, а мне нет. Не из тех, не из других, тогда кто же я!? Зачем, если никто не понимает, если никому не нужен? Даже Матери-тьме. Она знала, каким буду, отправила меня сюда, чтоб не мешал, дала задание, знала, что не выполню. Может, буду полезен кому-нибудь вне дома, уйду, здесь больше незачем быть.
Вдруг чувствую: в доме кроме меня и старших братьев ещё кто-то. Кажется, это че-ло-век, борется со старшими братьями, но долго не продержится. Уйти или попытаться ещё раз? Нет смысла, опять умрёт из-за меня. Уйду. В голове мелькнуло: «Если брошу, всё равно умрёт». Возвращаюсь!
Парень со шрамом на груди умело орудует мечом, бьётся с братьями. Бьётся без упрёка, без сомнений, без страха. В нём очень яркий свет, не угасает. Братьев слишком много, но он не думает сдаваться. Вступаю в бой. Хватаю одного, разрываю на части, потом другого. В голове мутнеет.
Опомнился. Мы победили! Так много убил ради одного. Но они воскреснут, а че-ло-век – нет. Оборачиваюсь. Он упал. Ранен. Подхожу. Смотрит на меня с сомнением. Но решает довериться. Делаю всё, как обычно. Не получается затемнить разум, свет слишком сильный, но воздействие есть. Успокаивается. Тьма помогает залечить раны. Не знал, что так умею. Смотрю в глаза, может сейчас смогу? Ну, давай же! Вспышка.
Нет, не случилось. Но че-ло-век остался жив. Хоть что-то… Ухожу. Может сдаться? Всё ровно ничего не получается. Вдруг слышу: «Что бы случилось со мной, если бы я сдался тогда?» Он меня услышал? Получилось! Подбегаю к нему, мне так много надо рассказать! О себе, о том, как долго тут был, о лю-дях, с которыми не смог, о планах Матери-тьмы.
Идём к выходу. Слушает меня, говорит, что удивлён. Что обычно тёмные злые, ну а я вот не такой. Говорит, с тьмой разберёмся. А сейчас ему нужна моя помощь. Если помогу, осуществлю своё желание. Отрёкся от Матери-тьмы, от братьев, но всё равно люблю их. Хочу, чтоб наши не были злыми, не стремились причинить боль, уничтожить. Чтобы тоже пытались помочь. Сколько всего тёмные и лю-ди могли бы сделать вместе!
Решено: иду с людьми! Покидаю свой дом, надеюсь, на время. За спиной на стене большой комнаты сияет надпись – моё послание миру.
