XII Международная независимая литературная Премия «Глаголица»

История гласит о всех ужасах Великой Отечественной Войны 1941-1945 годов. О всех пытках нацистских захватчиков, попытках поработить весь мир, о жутких планах Гитлера.

Партизаны.

Наш отряд находился западнее Гродно, миномётные удары о чёрствую землю прекратились, но никто не знал – надолго ли?

— У меня «Марка»

— А у меня «Совесть»

Мы хвастались журналами, которые выманили у водителей, порой эти журналы были единственным нашим развлечением на линии фронта.

Вдруг, из кустов раздался гулкий крик. Весь наш отряд достал оружие на вскидку, из куста вышел Игнатов, сказавший нам о подготовке к новой диверсии. В этот раз нам предстоит самая важная и тяжёлая миссия – взрыв фашистского поезда, гружённого тоннами боеприпасов.

Его маршрут мы не знали, а всё необходимое для диверсии находилось в оккупированной деревне Сосновке, нацисты организовали там свой штаб, офицеров там было уйму. Опасность миссии была на величайшем максимуме.

Игнатов назначил главного по этой операции меня, а со мной отправил Таньку Сирову и Дмитрия, я пытался отговорить его от этой идеи, ведь недавно стукнуло 14, а Диме 15.

Но Игнатов ни в какую не соглашался с моей похотью.

Мы втроём пошли на смерть. Сосновка находилась чуть западнее Гродно, почти на линии фронта. Припасов у нас не было никаких, только три пистолета, один автомат у меня, нож и фонарик. Еды не было никакой.

Я отстал от Таньки с Димкой километра на 2-3, рации у меня не было. Вдали показался дым печи, населённых пунктов по этой линии никаких не было, скорее всего дом был простого советского мужичка или тётки. Мои разодранные ноги уже изнемогли, я еле плёлся по лесной дороге, выжженной немецкой падалью.

Мои страданья уменьшили разрывы недалеко от меня, немцы стреляли артиллерией, я бежал, что было силы.

Гул снарядов подавался всё ближе и ближе, сил больше не было.

Я подбежал к дому, внутри не было никого, увидев карту с отмеченными немецкими деревнями, и винтовкой Мосина на этой же самой карте, понял, что это наш, советский мужик.

Дождавшись его, я спросил –

— Мужик, ты не видел тут девочку с пацаном, не проходили минут 40 назад?

— Просто ноги разодрал сильнее некуда, да и под обстрел попал.

Он мне отвечал

— Слушай, видел я твоих партизанов, пошли на запад, в деревню видимо, к фашистам.

Это я знал, но даже эта информация была полезная

Вдруг меня мужик спросил неудобным вопросом, на который я не хотел отвечать.

— А вы что, готовитесь к подрыву какому-то? Ведь в Сосновке же там проходит железная дорога, да и у них там есть взрывчатка и танки.

Я похвалил мужика за такую информацию, ведь никто из наших не знал ни о танках, ни о железной дороге вдоль деревни.

Раздался стук в дверь, раздался крик

«Открывай, русский падла»

Наведались фашисты.

Этот немецкий акцент я не забуду никогда, мужик быстрее некуда открыл подвал, сказав мне лезть в него, и не издавать шуму.

Я стал подслушивать:

— Добрый день, поступила информация, что здесь производится оружие.

— Oberscharführer, ich sehe ein Gewehr, aber keine Munition. Перешепнулся немец между своими

— У меня нет никакого оружия, уходите.

— Не стоит обманывать, мы видеть ваша винтовка на столе. Отвечал ему фашист

— Оберфюррер, я же говорю, я не знаю ничего по этому поводу, идите.

Мужика оттолкнули, воткнув нож в горло. Всхлипы раздавались очень противные и грустные, винтовку не стали даже забирать

— Bitte sehen Sie im Keller nach, ob dort noch weitere Waffen liegen.

— Gut.

Трое немцев вышло из дома, оставшись ждать. Я достал нож из подсумка, насторожившись на его убийстве. Дверь подвала открылась, туда вошёл немец, необративший на меня внимание.

Миг, и холодное лезвие уже в горле мерзкой твари. Я решил взять его форму, переодеться, но выйти с другой стороны дома через окно, чтобы можно было уйти незамеченным и с формой, для внедрения в доверие немцам.

Я взял его MP-40, патроны и карту.

Вылезав из подвала, увидел синее бездушное тело мужика, имя которого я даже не знал. Я ушёл через окно, и остался незамеченным. Немецкая форма была мне чуть велика, но думаю это было не столь важно.

По карте я начал искать Сосновку, это не составило особого труда.

Я стал бежать, чтобы нагнать своих товарищей, я уже не думал, что они где-то рядом. Вновь раздались разрывы, линия фронта продвинулась. Вроде как, я был вдали от всего эпицентра событий, но Сосновка была в 22км от фронта, а я – в 7.

Уже полностью не чувствуя ног, я встретил Таньку и Диму, усевшихся на привал.

— Танька, Димон, я вернулся.

Они были в восторге и шоке одновременно, шансов на моё выживание они не думали, раз я попал чуть ли не в плен утварей.

Я не спрашивал, где они взяли еду, но взял её, чтобы перекусить.

Танька замотала мне раны, и мы двинули.

До деревни оставалось меньше километра, мы стали очень тихо подбираться.

— Тихо, сказал я – машина.

Все замолчали, перестали дышать на мгновенье.

Мы пробрались в Сосновку.

Немцев было больше некуда, но я сказал своим, что не стоит лезть никуда. Они засели в засаду.

Я же был в форме оберфюрера, мне было очень легко пробраться. Знание немецкого тоже помогло мне с этим.

— Gute Nacht, ich bin Oberführer Himmler, wir kontrollieren Munition und Sprengstof. Сказал я ему

— Sieg heil, bitte, kommen Sie rein.

Отвечал мне немец

Он отвёл меня в главное, как я понял, здание, идти за ним было большим риском, вдруг они уже знают, что я советский партизан?

Мы пришли в подсобку, там стояло огромное количество ящиков с патронами, минами, гранатами, а также пара советских автоматов, не понятно откуда появившихся здесь

Я посмотрел на маркировку взрывчатки, она была совсем недавно изготовлена, но не для нас.

— Ist Ihnen bewusst, dass Ihr Sprengstoff seit zwei Monaten überholt ist? Er könnte genau hier hochgehen.

— Entschuldigen Sie, Oberführer, was soll ich tun? Спрашивал у меня немец.

Я тихо шепнул ему, что я могу забрать её с собой для своих целей, чтобы на него не наложили смертную казнь, и он мне поверил.

Тогда, как взрывчатка была уже у меня наш отряд принялся уходить, желательно было уходить без шума, ребята подошли к железной дороге, а я взял грузовик, и поехал к Таньке Димкой, усадив их, наш путь составлял 3км до Прохоровки, именно там через 40 минут должен проехать поезд.

По пути мы встречали много немцев, но самолёты мы не забудем никогда.

В метрах 20 от нас упала авиабомба, и непонятно чья. Наша или немецкая, мы не разглядели.

На подъезде к Прохоровке, Танька с Дмитрием спрятались в кузове, проехали мы быстро, без проблем.

Доехав до станции, я вышел из грузовика, отослал всех фрицев, под предлогом, что их зовёт офицер. Взрывчатка уже была у меня, до приезда осталось минут 10, надо было грамотно продумать каждый шаг, положив 10 гранат под рельс, на колею для колёс, я был уверен, что она рванёт, осталось разложить противотанковые мины, чтобы они не ударили раньше времени.

Всё было готово, и на пути уже виднелся поезд, мы убежали в здание, чтобы нас не задело. Сразу после этого Таньку охватила паника, она выбегает, бежит к этому поезду, и в миг…

Танька уже лежит с простреленным черепом…

Мы выбегаем, начинаем бежать от стороны нацистов, по нам ведут мощный огонь, меня ранили в плечо, Димку поймали в плен.

«Человек, испытывавший сильный выброс адреналина, может свернуть горы и сделать то, что никто не мог никогда.» (цитата А.Моргунова)

Май 1942г.

Рассказ от лица Николая Лошакова.

Наступил май, 1942 год. Война в самом разгаре, пришло время и мне защищать свою страну.

Я поступил в истребительский полк, совершил более 120 вылетов за всю свою службу, но один из них мне запомнился на всю жизнь.

Я лечу на самолёте «Як-1Б» над немецким городом, мой самолёт уже на примете немцев, вспышка – я ослеп на пару мгновений, мой самолёт стал чёртовым решетом, в котором дырок больше чем в носках солдат, я выпрыгнул с парашутом, но меня снизу уже поджидало пятеро немцев, решил им сдаться.

Допрашивали меня огромное количество раз, пытали, хотели убить. Я согласился вступить в РОА лётчиком, но планы мои были не месть русским.

11 августа 1943 года, я решил угнать самолёт вместе со своим боевым товарищем, мы подняли вверх эти истребители, вслед за нами летит ещё одна партия немцев, стреляющих по нам, меня ранили, но я сумел сбежать из преследования, и сел в Новгородской области.

Мой поступок никто не оценил, и даже дали срок.

Рассказ от лица Антона Бринского.

Я помню те дни, когда война была в самом разгаре. Меня называли «Дядя Петя», и я командовал партизанскими отрядами в тылу врага. Родился я в Хмельницкой области, но всю жизнь посвятил борьбе против нацистов.

В 1941 году я оказался на границе, когда началась война. Выходя из окружения с группой бойцов, мы вели непрерывные бои. Жара была невыносимой, патронов оставалось мало, но мы не сдавались. Командуя «К бою!», я вел своих людей в атаку.

В течение 1942-1943 годов мы пустили под откос более 300 вражеских эшелонов, взорвали мосты и военные объекты. Наши отряды были разнообразны — русские, белорусы, украинцы и другие национальности сражались вместе.

В 1944 году мы сорвали операцию гитлеровцев по уничтожению партизан. Ночью мы нанесли удар с тыла, и враги бежали в панике. За свою деятельность я был удостоен звания Героя Советского Союза. Мои партизаны называли меня «Брук» — это было мое радиопозывное имя.

Я горжусь тем, что мы не только сражались, но и спасали мирных жителей, создавая для них безопасные лагеря. Война была жестокой, но мы знали, за что боремся. И я всегда буду помнить те дни, когда мы вместе сражались за нашу Родину.