Вчера бушевал шторм. Сегодня утром море тоже волновалось, а сейчас оно стало спокойнее. Однако люди не купались, поэтому пляж был почти пуст. Берег совершенно изменился, волны далеко откинули мелкие и средние камни обнажив большие. Я сидела на одном из них и со злобы швыряла гальку в море. Шторм был не только здесь. Между мною и родителями тоже все бушевало. Не понимают они меня! Как будто детьми никогда не были!
Но я упрямая! Я им все равно докажу!
Я взяла еще один камень и хотела кинуть его в набегающую волну, но передумала. Уж больно красивым он оказался. Как будто художник раскрасил. Плоский овал плавно менял свой цвет с белого на черный. Три прозрачные тоненькие линии пересекали его поперек, а на темной стороне виднелись светло-серые звёздочки. Камень заворожил меня, никогда я таких здесь не видела. Возьму его с собой, чтобы смотреть дома и вспоминать об этих каникулах.
Сзади послышалось шмыганье носом. Девчонка какая-то пришла. Вид у нее странный. Одета неплохо, а вся зажатая, робкая. Не люблю таких. Мои друзья дерзкие, смелые. Мы ничего не боимся.
– Когда вернемся домой, чтобы я даже не слышал, что гуляешь с этой бандой, – распалялся сегодня отец.
Смешно стало! Он же не знает, что я там – заводила!
А эта, сразу понятно, нюня и размазня. Я часто высмеиваю таких. Вот и сейчас, с языка уже готовы были сорваться колкие слова, но девчонка подняла на меня глаза и, почему-то мне стало её жаль. Даже сама удивилась.
– Прости, с матерью поссорилась, – пролепетала она.
– Так мы друзья по несчастью, – усмехнулась я. – Звать тебя как?
– Катя, – еле-еле прозвучало в ответ.
– Машка, – с гордостью произнесла я.
Похоже мой бодрый вид напугал её сильнее. Она словно маленький зверёк сжалась в комок.
– Я бы ушла, только мать сказала здесь на камнях дожидаться. Но, если тебе не нравится, я сяду подальше, – Катя робко приподнялась.
Я дернула ее за руку.
– Оставайся, поболтаем. Поделюсь опытом, как за свои права надо бороться и в не давать себя в обиду.
Катя обреченно кивнула, не проронив ни слова.
«Да уж, эта за себя никогда не постоит», – поняла я и презрительно глянула на неё.
Потихоньку мы разговорились. Катька сначала отвечала неохотно, а потом её невозможно было остановить. Ей так хотелось поделиться своей болью хоть с кем-то, что мне даже казалось, будто девчонку совсем не заботило, слушаю я её или нет. Лишь бы высказаться, чтобы хоть чуть-чуть, но стало легче. И чем дольше она говорила, тем больше я поражалась. Да нет, не могло быть все правдой! Она явно лжет и наговаривает на мать. Если верить, так её наказывают за то, на что в моей семье не обращают никакого внимания.
– Я ненавижу её, – спокойно и твердо сказала Катька. – Ты не представляешь, какая она подлая, двуличная и жестокая. Она обещает всегда одно, а делает другое. И ей все равно, если кто-то от этого страдает, и часто она радуется, когда другому плохо. Я бы так хотела жить с папой.
Грустная мечтательная улыбка озарила её лицо, и я заметила, что девчонка, оказывается, очень даже симпатичная.
– Но мать не дает нам даже видеться, – и её глаза снова наполнились слезами.
– А почему?
Катя хотела ответить, как вдруг изменилась. Снова появился затравленный вид, и девчонка съежилась.
– Мама? Я тут … мы познакомились… это Маша, – виновато сказала она.
Я посмотрела на женщину. Как она была ухожена и красива! Да это же моя мечта – быть такой!
– Я вижу, – в голосе мадам прозвучали жесткие стальные нотки, и меня окинули надменным уничижительным взглядом. – Когда это я позволяла тебе общаться со всеми подряд?
От такого унижения даже у меня перехватило дыхание, хотя обычно я не теряюсь. Такой внутренней силой веяло от этой дамы, словно меня расплющило бетонной плитой. Никогда я не чувствовала себя так. С этой точно лучше не ссориться, тебе же хуже будет.
«Как она выдерживает это?» – я покосилась на Катю.
– Ты еще долго? – мадам снова обратилась к дочери.
– Мама, а можно Маша к нам зайдет? – заискивающе попросила девочка. – Пожалуйста, ведь у меня сегодня день рождения, – еле слышно пролепетала она.
Дама посмотрела на меня как на шелудивого котенка.
– И когда ты научишься выбирать себе подруг?
Я была возмущена! До предела возмущена! И даже хотела что-то ляпнуть, но Катя меня предупредительно слегка толкнула.
– Пожалуйста, – попросила она снова.
– Хорошо, – процедила дама сквозь зубы, – только если ей разрешат родители.
– Разрешат, – к своему удивлению ответила я, совсем не так твердо, как рассчитывала ранее, а сама подумала: «Пусть поищут и поволнуются немного. Меньше кричать на меня будут!»
Мы приехали в большой и красивый дом.
– Проходи, – шепнула Катя, – Вот моя комната.
– Класс! – восхитилась я. – Хотела бы и я так жить!
– Мы не живем здесь, только летом отдыхаем. Как говорит мать, – вздохнула девочка, – это наша дача.
«Вырасту, будет и у меня такая же», – размечталась я.
– Ты прости, что я тебя привела сюда. Понимаешь, – Катя нервничала и теребила руки, – я сегодня рассыпала её пудру. Она пока не знает, но сейчас точно увидит. Может быть при тебе, меня не …
– Катерина! – услышали мы властный голос, не предвещающий ничего хорошего. – Катерина, сюда, живо!
– Мне конец, – обреченно сказала девочка. – Тебе лучше пойти на террасу. Там кухарка нам чай готовит.
– Катерина! – снова услышали мы.
Побледнев, Катя выскочила за дверь.
Я решила выйти и посмотреть дом.
– Ты кофе жабе отнесла, – услышала я женский голос, проходя мимо одной из дверей.
– Яду ей, а не кофе, – со злостью прошептал другой.
– Что ты несешь? Вдруг услышит, – одернул женщин мужчина.
– Ой, Михалыч, ты же сам знаешь…
И тут я узнала столько всего. Эту даму ненавидели, похоже все и везде. И дома, и на работе. Женщины говорили, что особняк этот на людской крови построен, что деньги, сворованные у стариков и сирот, однажды боком мадам этой вылезут, что слезы всех, кого она обидела, болезнями ей вернутся. О многом они еще говорили, и мне так стало душно в этом просторном светлом и красивом доме, что захотелось быстрее его покинуть.
– Жалко Катюшку, не пожалеет ведь даже в день рождения, – услышала я.
Катя, как же она? Вдруг мне стало так жаль свою новую знакомую. Я пойду и помогу ей! Хоть как-нибудь, но помогу! Я смогу! Я сильная и смелая! Уж чего мы только дома не вытворяли, и хорошего, и плохого. И здесь я справлюсь!
Какое-то чутье повело меня на второй этаж. Заглянув в третью дверь, я увидела мадам.
– Где Катя? Что вы с ней сделали? Почему вы её обижаете? – побыстрее выпалила я, чтобы не растерять всю смелость.
– Защитница пришла, ну, ну… – рассмеялась дама.
Она стала говорить мне гадости, и снова я почувствовала её силу. Но в этот раз я старалась держаться, потому что у меня была цель. Я хотела защитить свою новую знакомую, которая уже стала для меня близкой подругой.
Я смотрела на даму. Как? Как я могла восхищаться ею на пляже?! Да она же страшная! При всей своей ухоженности и красоте, она страшная! Хуже бабы Яги и кощея вместе взятых!
– Да вас тут все ненавидят! – неожиданно для себя выпалила я, и сама поразилась своей храбрости. – Да вы … да вы … да вы …
Сейчас остановить меня никто бы не смог, я высказала все. Она смотрела и было видно, что это очень её забавляет. А потом вдруг раздался хохот, жуткий, гадкий хохот.
– Забавно слышать самокритику! Ты думаешь это я такая? Нет, дорогая моя, это ты такая! Ибо я – это ты!
– Что вы такое говорите? Что за глупость?
– Мария Сергеевна, шофер ждет, – в двери показалась женщина, вероятно, из тех, кто здесь работает.
– Вон, – рявкнула мадам.
«Мария Сергеевна? Моя тезка?» – подумала я.
Она снова рассмеялась, и я с ужасом поняла, что она читает мои мысли.
– Да, Гаврилова Мария Сергеевна, твоя полная тезка. Удивлена? – торжествовала дама.
– Это неправда, я не такая! Я хорошая и добрая! Я не такая, как вы! – защищалась я.
– Добрая? Это ты-то добрая? Ха! Ха! А кто в классе затравил Ульяну девочку-отличницу? Кто уроки срывает и учителей изводит? Кто всей шпаной во дворе командует, что дети вечером боятся возвращаться со школы?
И тут она напомнила обо всех моих плохих поступках, о которых я уже давно забыла.
– Кто с родителями вчера огрызался и пошел сюда с надеждой, чтобы они переживали подольше? Я? Нет, моя дорогая, это все ты! А я – это твое будущее! – победоносно заявила она, уничтожив меня окончательно.
– Это неправда! – шептала я. – Этого просто не может быть! Такого не бывает!
– Еще как бывает! Ты посмотри на свою душу! – мадам ткнула пальцем в карман, где лежал тот самый камень, который я нашла сегодня. – Да она же у тебя вся черная! Там не только белого, там и серого мало осталось! Ничего, скоро он потемнеет, а потом начнет расти так же как и мой, – рассмеялась она.
И тут я увидела на столе большой черный камень. Сразу я его почему-то не заметила. Он такой же плоский, гладкий и форма полностью повторяет мой маленький!
– Не может быть! – ошеломленно прошептала я.
Её камень словно звал и тянул. Головная боль ударила в затылок и в глазах потемнело.
Очнулась на берегу моря. Вечерело. Солнце закатилось за горы, посылая последние лучи прощаться с морем. Похоже я уснула, упала и ударилась головой. Сон! Это был только сон! Я не могла поверить!
И вдруг мне стало стыдно. Стыдно за себя. Ведь всё, о чем говорила она, было правдой! Я, действительно, так себя вела!
Я поднялась, положила руку в карман и почувствовала его, камень. Тот самый, темный с тоненькими прозрачными полосочками и белым пятнышком сбоку.
И тут меня осенило! Мама и папа! Они же ждут, ищут, переживают. Я со всех ног бросилась домой. На родителях не было лица.
– Маша, мы тебя искали. Все в порядке?
– Мама, папа, простите. Этого больше не повторится!
Я рыдала, обнимала и целовала их, искренне просила прощения. А вечером, перед сном, заметила, что на камне появилась еще одна тоненькая прозрачная полосочка!
Значит это был не сон… Но мне теперь ничего не страшно, потому что сейчас я точно знаю, что нужно делать, чтобы душа моя стала кристально чистой.
