XI Международная независимая литературная Премия «Глаголица»

Понедельник

Сегодня на истории мы должны были начать проходить эпоху Петра I. Я шёл на урок и заранее пытался представить себе, как наш историк, убеждённый славянофил Константин Павлович, будет нам рассказывать о первом русском западнике.

Когда мы пришли и расселись, он объявил тему и начал монотонно бубнить про великое значение личности Петра для российской истории, прогрессивный характер его реформ, открытие окна в Европу и европеизацию всех сфер жизни, промышленное развитие и т.д. А потом оживился и заговорил про совсем другие стороны петровского правления:

– Россия до Петра была страной со своей самобытной культурой. Мы взяли и усвоили лучшее от Византии, Золотой Орды, Речи Посполитой. При Петре же пошла масса некритических заимствований с Запада (венгерское платье, парики, брадобритие). А вы знаете, что в XVII веке в европейском платье и без бороды изображали чёрта? Поэтому неудивительно, что многие считали Петра антихристом.

– Но ведь получается, Пётр внёс в массы просвещение? – сказала Лена Бекова. – Народ перестал чураться всего западного, воспринимать его как априори плохое. Разве мультикультурализм – это плохо? И потом: парики, камзолы, корсеты – это красиво!

– В массы? Нет, Пётр лишь европеизировал дворянство, – сказал Константин Павлович. – Крестьяне по-прежнему носили бороды и одевались в русское платье. Да что там одежда! Онемечивание дошло до того, что народ и аристократия даже говорили на разных языках. Пётр насаждал такие слова, как баталия, виктория, экзекуция, экзерциция. Хотя, если подумать, им всем можно найти русские синонимы. А что случилось с моралью? Если до Петра за курение табака могли сослать в Сибирь, то он стал его насаждать. Или «всепьянейшие соборы», где всех заставляли пить. Зачастую до потери сознания!

Кто-то в классе засмеялся, и Константин Павлович сказал:

– Вы, кажется, не расслышали. Не разрешали пить до бесчувствия, а заставляли. Никого не спрашивали о согласии.

Ближе к концу урока Константин Павлович раздал всем темы для докладов. Нам с Аней Огарёвой и Сашей Мордовцевым досталось «Российское общество при Петре I».

Вторник

На уроке литературы у Екатерины Алексеевны мы с Аней то и дело перешёптывались по поводу доклада. В конце концов Екатерине Алексеевне это надоело, и она сказала:

– Ну так расскажите всем, что вы там шепчетесь!

Я в тот день не выучил стихотворение, поэтому начал рассказывать свой будущий доклад, чтобы отвлечь внимание. И когда я дошел до крестьянства, заметив, что оно развивалось, Екатерина Алексеевна меня прервала:

– Да где развивалось-то! Крепостное право было. Помещик мог сделать с крестьянином всё что угодно. Крепостных даже не считали за людей!

– Но на тот момент крепостное право было необходимо. Помещики заменяли собой административный аппарат, которого тогда не хватало, – возразил я.

– А цари только воевали да на балах танцевали, а не улучшали жизнь народа. Им дела не было, что люди голодали. На стройке Петербурга погибли тысячи крестьян! Им что, нельзя было создать нормальных условий? – возмутилась Екатерина Алексеевна.

– Но ведь таково было время! На стройках тех времен (и в России, и в Европе) всегда погибало много людей. Даже через столетие после Петра! – вмешалась Аня.

– Да, вам сейчас легко так рассуждать. А были бы вы там, вряд ли бы это вас утешило, – завершила Екатерина Алексеевна дискуссию.

Тут прозвенел звонок, и все пошли на перемену. Следующим уроком в расписании стояла биология, но учительница болела, и её урок вела заведующая школьным музеем Елизавета Петровна. Она обычно заменяла всех учителей, но всегда рассказывала что-то из русской истории, чаще всего – о Великой Отечественной. Однако все знали, что ей нравится Пётр I, и Лена Бекова спросила её мнение о его личности и реформах.

Елизавета Петровна с радостью ухватилась за возможность рассказать о Петре и начала с воодушевлением рассказывать, как много ремёсел он освоил, как, не прекращая, учился всю жизнь. Как для победы в Северной войне он был готов на всё.

– Так, – говорила она, – когда на фронте стало не хватать пушек, Пётр Великий приказал снимать колокола с церквей. Он знал, что его многие будут и ненавидеть, и антихристом называть, но он делал для победы всё, что было можно. И мы победили!

Мишу Лимонова удивила противоречивость оценок Петра разными учителями. И он спросил у Елизаветы Петровны:

– Но если Пётр сделал Россию великой, то с какой целью он так много заимствовал с Запада? Зачем нужно было онемечивание?

– Дело в том, – ответила она, – что в России в те времена катастрофически не хватало кадровых офицеров, учёных, чиновников. На обучение русских за рубежом нужно было много времени. И поэтому Пётр приглашал в Россию многих иностранцев. Но разве это плохо? Ведь талантливые полководцы Миних и Ласси, отец русской дипломатии Остерман, тысячи других, не столь заметных деятелей служили России и принесли ей много пользы. Как говорил сам Пётр Великий, русский – это тот, кто любит Россию и служит ей. И я считаю, что он абсолютно прав.

– А угнетение крестьян? – спросила Аня. – Почему Пётр, шагнув так далеко, не отменил крепостное право?

– Ты рассуждаешь как человек XXI века, – заметила Елизавета Петровна. – А в те времена люди не носились со своими правами как с писанной торбой. Ты думаешь, закрепощены были только крестьяне? Как бы не так! Крестьяне были прикреплены к земле, мещане – к посаду, дворяне – к службе. Даже самые знатные бояре были холопами царя. И потом, сейчас нет недостатка в чиновниках, а тогда их хватало лишь на крупные города. И помещики выполняли их функции, в частности, ведали рекрутскими наборами. А без них Пётр не разгромил бы Швецию.

Тут Алиса Никитова, известная своими либеральными взглядами, спросила:

– А чего мы вообще на неё напали? Она же нас не трогала. Зачем мы отторгли у шведов их земли?

Елизавета Петровна удивилась:

– Пётр I понимал, что Россия, зажатая между Швецией и Крымским Ханством, не может быть великой державой. И потом, он ничего не отторгал. Он только возвращал – Приладожье, Нарву, — возвращал и укреплял. Что делает Россия и сегодня.

Среда

Урок технологии. Мы делаем выключатели. Почти ни у кого не получается. Трудовик Алексей Михайлович традиционно ругается:

– Из-за этой вашей безрукости у нас и в стране бардак! Мы были первые в космосе, а теперь что?

Тут он увидел, что Саша смотрит в телефон, и продолжил:

– А теперь мы в телефонах сидим. Сейчас все расхваливают финское образование, а ведь они его у нас заимствовали. Советское образование было лучшее в мире, а потом нам всунули эту болонскую систему, и всё пропало, – тут Алексей Михайлович заметил, что Саша продолжает как ни в чём не бывало смотреть в телефон, и спросил: – Ну вот куда ты там смотришь?

– Да нам доклад про Петра I задали, я картинку выбираю, – попытался оправдаться Саша.

– А ты думаешь, если бы Пётр всё время отвлекался да в телефон смотрел, он бы хоть один корабль построил? Мы бы так шведов разбили?

Тут кто-то в классе спросил, сколько Пётр сделал выключателей, и Алексей Михайлович разошёлся:

– Если бы ему было что включать, он бы мигом справился! Вы знаете, какие сложные изделия он делал? А вам и молоток в руки давать не стоит!

***

Передо мной – портрет Петра. Я сижу, смотрю на него и думаю:

– И что мне про тебя написать? Кем ты был? Губитель Святой Руси или создатель великой империи? Жестокий угнетатель крестьян или гениальный царь-плотник? Борец за величие России или поклонник Запада?

И мысленно я услышал ответ Петра:

– А я был всем этим.