XII Международная независимая литературная Премия «Глаголица»
Это произведение посвящается первому человеку, с которым я гуляла под дождем, музе и моему самому близкому другу.
Смеркалось. За окном томными перекатами струилась вода, а мрачные капли дождя создавали иллюзию коробки.
В такую погоду каждый сидел в маленькой коморке, в одном из самых темных уголков квартирного ящика и уставившись в монитор, закрывал свою беспомощность перед стихией и страх, бесполезным поиском смысла в текстах на экранчике очередной интернет странички, ведь услышав шум за окном, все понимали: спасения от одиночества и бури – нет….
Сквозь грохот стихии в мое сознание пробирался шепот, ее нежный голос, успокаивавший меня, она – моя муза, мой мысленный идеал и моя фантазия. Каждый раз произнося ее имя я чувствую запах кожи, ощущаю касание к растрепанным волосам… О, какие прекрасные у нее волосы, их густая копна не доходящая и до плеч, всегда ворожила меня. А то как она смеясь крутит головой и взъерошивает свои и без того косматые пряди волос, наверное, навсегда отложится в моей памяти, как что-то во истину прекрасное. Я люблю в ней все. Но сильнее всего меня манит улыбка, точнее не сама улыбка, а огоньки, которые появляются в ее глазах, маленькие искры радости… Так и сегодня, в ее глазах горели звезды и нежные слова согревали душу:
-Я здесь. Все хорошо. Тебе нечего бояться. — она коснулась моей щеки прохладными и влажными губами – Успокойся и все пройдет…
К глазам подступили горячие слезы:
-Я уже ничего, ничего не понимаю… Я себя не понимаю… Все вокруг такое чужое, даже мое тело и эти слова, чувства и эмоции, все это будто не мне принадлежит… — резко накатили слезы, и дождь, словно вторя им усилился.
Не помню ни одного слова после, не знаю как заснула или что произошло, помню лишь ее запах и руки, мягко поглаживающие меня по голове.
Она такая нежная.
А какие красивые у нее кисти и запястья. Нежные и фарфорово-белые с выступающими венами, схожими пожалуй на рукав какой-то лазурной реки, ее руки манили меня. А иногда, если она рисовала, на бархатной коже оставались цветные разводы, они медленно растекались по длинным худощавым пальцам и оканчивали свой путь на ногтях, но в такие моменты она не смотрела на это, и ее, на редкость сосредоточенное лицо было направленно лишь на мольберт. А сейчас эти фарфоровые пальцы лежали на моих длинных волосах и поглаживали больную голову, пока с губ слетали ноты какой-то незатейливой мелодии.
-Эй, что вчера произошло? Как я заснула?… Ни черта не помню… — пробормотала я, стараясь не отвлечь от музыки, что слетала с ее губ.
-Вчера? Ничего. Ты просто понервничала, но сейчас все уже хорошо и нет смысла волноваться… — она спокойно посмотрела на меня и я вновь отключилась…
Моя ночная кома прервалась из-за яркого солнечного света, ударившего прямо в глаза. Очнувшись я обнаружила себя на полу, лежащей и обнимающей подушку.
Все это было сном?
Да. Все слова, все мысли и ее руки были обычным сновидением или галлюцинацией страждущего шизофреника. Она никогда не сидела здесь, она никогда не утешала и тот запах, что исходил от ее шеи и волос, был лишь плодом моих фантазий, смешением тех ароматов, что я любила. В этом плане, галлюцинации – это худшее, что со мной случалось, ведь очнувшись от них ты чувствуешь всю тяжесть одиночества, особенно когда все кто тебе дорог растворяются и становятся иллюзией. Я не знаю, существует ли хоть кто-то из тех, кого я знала, а потому думаю, что излечившись наверняка повесилась бы от безысходности в своём квартирном ящике.
Голод вынудил меня подняться и, несмотря на душевную тяжесть, пойти в магазин, чтобы вновь купить свой скудный завтрак, состоящий из пары пачек дешевой лапши и чашки растворимого кофе… Питаюсь я так последние несколько лет, на нормальную еду не хватает денег и сил, а запах химозного бульона звучит аппетитно и даже, как не смешно это говорить, дает ощущение жизни. Может сегодня взять еще и вина?…
Окунувшись в раздумья я не заметила шагов приблизившейся ко мне соседки:
-Аленька, а кто это сегодня у тебя был? Ну просто видела утром, как девочка из твоей квартиры выбежала и спросить решила… — тут же начала оправдываться соседка, видимо испугавшись, что ее уличат в шпионаже из-за столь подробных расспросов.
— А как она выглядела? – слегка растерянно прошептала я.
— Ну маленькая такая, с растрепанным каре и глазами, такими, ну знаешь, грустными… Стоп! А ты что никого не ждала? Неужто воришка? Ой-ой, ой, напасть то какая, надо в полицию звонить, срочно! Сейчас теть Машу позовем и вместе заявление подавать будем, ты это, не переживай, Алька, все твое добро вернем! А то вижу глазенки то уже какие растерянные и мутные, но ничего-ничего, попляшет у нас та…- практически перейдя на шепот говорила соседка, доставая телефон и поправляя тюрбан из полотенца на вымытых перьях, которые она громко называла волосами.
-Нет-нет, не стоит, все хорошо…
— Как это не стоит, если такие, как она, по нашему дому шарятся, то надо сразу же об этом настучать, а то сначала грабеж простим, а потом что, убийцу пледиком укроем? – с моментально загоревшимися глазами заговорила она и я тут же поняла, что через пару секунд здесь уже будет толпа воинственных бабушек и тетушек, которые начав обсуждать это, дойдут до того, что я обычная наркоманка и сама во всем виновата, но полицию они все же вызовут, попутно пересказав ей всю дискуссию.
— Все правда хорошо, я ее знаю…
— Да? Ну и кто же это? А? – не снижая напора проверещала она, видимо уже захваченная идеей таинственной воровки и ее героическим спасением моих скудных пожитков.
— Это.. эээ… моя… муза. – пробормотала я и улыбнувшись решила, что вместо вина сегодня точно будет детское шампанское…
