Принято заявок
2687

XI Международная независимая литературная Премия «Глаголица»

Проза на русском языке
Категория от 10 до 13 лет
То, что невозможно забыть

Кто может выжить на войне? Мы не были ни героями, ни богатырями, но война, не разбирая, коснулась каждого из нас. Она наступила грозно и неотвратимо и забрала миллионы жертв. А те, кто еще был жив, цеплялись зубами за эту жизнь, карабкались, обдирая ногти о камни, но не сдавались и боролись за родину.

Наше село уже не раз бомбили, приходилось жить в подвале, но мы все еще верили, что немцы не войдут к нам. Но нашим надеждам не суждено было оправдаться – ранним утром фашисты ворвались в село. Мама в спешке начала собирать мою младшую сестрёнку Машу. Но только мы выбежали из дома, как услышали рёв моторов машин и мотоциклов. Из машины вышел офицер и много солдат, они начали подбегать к тем, кто не успел сбежать, заламывать руки за спину и прикладами автоматов заставляли людей садиться по машинам. Они вели себя как хозяева. Меня посадили отдельно от мамы и сестренки. Нас заперли. Машина тронулась с места, маленькие дети громко плакали, а матери пытались их успокоить. Машину очень трясло, а еще сильнее меня колотило от дрожи. Около меня сидел солдат с ружьём, он с презрением смотрел на всех нас.

И вот, наконец, мы остановились у железных ворот с колючей проволокой. Около них стояли фашисты с рвущимися с поводков огромными собаками. Нас выпустили, и я в последний раз увидел маму и сестру, но наш сторож ударил меня по голове, чтобы я не оборачивался. Нам выдали полосатую одежду с большими цифрами и погнали под дулами автоматов на какую-то ферму. Вдоль дороги лежали трупы. Жутко было идти по этой дороге смерти, дети жались к взрослым, отстающие старики были обречены на гибель. Немцам не было жалко никого, они обращались с нами, как с отбросами или зверьём. Придя на ферму, мы взяли лопаты, мотыги и принялись за работу. Спустя много часов под палящим солнцем мы очень устали, хотели пить и есть, но никто останавливался, ведь за малейшую передышку нам грозил расстрел. Руки забивались, на ладонях выросли мозоли, все спотыкались и падали. Проработали мы до конца дня. Когда начало темнеть, фашисты собрали нас в строй и повели в лагерь. Придя в сарай, все как убитые легли на нары и сразу же заснули. Не было никаких разговоров, все очень сильно устали. Но проспали мы не долго — как только начало светать, нас разбудили, дали какой-то маленький кусочек хлеба, но это даже было не похоже на хлеб — большая часть состояла из отрубей или опилок. Но и ему мы были рады, ведь больше ничего не было. И вновь мы побрели на поле. Пока мы пахали, я сумел познакомиться с одним мальчиком. Его звали Миша. Он упал, но я смог его поймать, пока не заметили фашисты. Дети тут были как спички — одни кости обтянутые кожей, синяки под глазами. Миша был на пару лет младше меня, но в его глазах виднелось столько горя и отчаяния, как будто он на много лет старше. После пяти часов работы мозоли начали превращаться в кровяные раны, работать было невозможно, а немцы стояли и усмехались. Опять только к вечеру нас отпустили, и в бараке мы разговорились с новым другом. Миша рассказал, что детей тут используют для того, чтобы они отдавали свою кровь солдатам. Это очень страшно — фашисты не считают нас за людей, но зато нашу кровь для своих солдат очень охотно берут. Наверное, только поэтому мы еще живы, но это ненадолго – машина смерти работает очень быстро. Сердце сжималось от страха, я чуть не расплакался. Чтобы успокоить меня, Миша решил показать мне одно укромное место за бараком. Сначала я очень испугался, ведь там была огромная яма, полная трупов, но Миша, стараясь не смотреть туда, повел меня дальше к забору. Он был сделан из металлической проволоки, которая была натянута между столбами. Дальше виднелись вышки с часовыми. Мы старались приходить туда почаще, чтобы спокойно поговорить, иногда поиграть, помечтать, как будет хорошо после войны и попытаться забыть наше ужасное настоящее. Но однажды, когда мы лежали и рассматривали облака, недалеко раздался лай собак.

-Быстрее бежим, а то нас убьют!

Мы рванули, но сил было мало, и Миша зацепился ногой за камень и упал. Я подбежал, хотел поднять его, но не получалось. Он зашептал:

-Скорее! Убегай! Мне уже не встать.

Я со слезами на глазах забежал за барак, а сзади раздались выстрелы. Моего друга убили просто за то, что он посмел после работы взглянуть на небо и отошел от барака на несколько метров. Я не мог заснуть в ту ночь. Слезы лились из глаз. Я вспоминал всех моих родных, друзей, маму, сестренку и не понимал, в чем мы провинились, почему фашисты так легко уничтожают людей.

Так проходил день за днём. Я очень сильно исхудал, но каким-то чудом все еще оставался жив. И все еще надеялся, что когда-нибудь настанет день, и нас освободят. В последнее время немцы стали еще более жестокими, крематории не прекращали работу ни на минуту. И вот однажды наш барак повели в душ. Мы догадывались, что это значит. Газовая камера. Приказали раздеться. Мы стояли на холодном бетонном полу и понимали, что пришел наш час. Мы прощались друг с другом и молились. Но вдруг услышали возгласы, но они не были криками боли, они были криками радости, победы. Мы, казалось, прождали взаперти целую вечность. Но наконец открылась дверь, и мы увидели советских солдат. Это было настоящее чудо – мы словно вытянули самый выигрышный лотерейный билет, где главным призом была жизнь. Мы остались живы, чтобы навсегда запомнить и больше никогда не допустить повторения страшной войны.

Курышкина Елизавета Дмитриевна
Страна: Россия
Город: Рузаевка