Кто может выжить на войне? Мы не были ни героями, ни богатырями, но война, не разбирая, коснулась каждого из нас. Она наступила грозно и неотвратимо и забрала миллионы жертв. А те, кто еще был жив, цеплялись зубами за эту жизнь, карабкались, обдирая ногти о камни, но не сдавались и боролись за родину.
Наше село уже не раз бомбили, приходилось жить в подвале, но мы все еще верили, что немцы не войдут к нам. Но нашим надеждам не суждено было оправдаться – ранним утром фашисты ворвались в село. Мама в спешке начала собирать мою младшую сестрёнку Машу. Но только мы выбежали из дома, как услышали рёв моторов машин и мотоциклов. Из машины вышел офицер и много солдат, они начали подбегать к тем, кто не успел сбежать, заламывать руки за спину и прикладами автоматов заставляли людей садиться по машинам. Они вели себя как хозяева. Меня посадили отдельно от мамы и сестренки. Нас заперли. Машина тронулась с места, маленькие дети громко плакали, а матери пытались их успокоить. Машину очень трясло, а еще сильнее меня колотило от дрожи. Около меня сидел солдат с ружьём, он с презрением смотрел на всех нас.
И вот, наконец, мы остановились у железных ворот с колючей проволокой. Около них стояли фашисты с рвущимися с поводков огромными собаками. Нас выпустили, и я в последний раз увидел маму и сестру, но наш сторож ударил меня по голове, чтобы я не оборачивался. Нам выдали полосатую одежду с большими цифрами и погнали под дулами автоматов на какую-то ферму. Вдоль дороги лежали трупы. Жутко было идти по этой дороге смерти, дети жались к взрослым, отстающие старики были обречены на гибель. Немцам не было жалко никого, они обращались с нами, как с отбросами или зверьём. Придя на ферму, мы взяли лопаты, мотыги и принялись за работу. Спустя много часов под палящим солнцем мы очень устали, хотели пить и есть, но никто останавливался, ведь за малейшую передышку нам грозил расстрел. Руки забивались, на ладонях выросли мозоли, все спотыкались и падали. Проработали мы до конца дня. Когда начало темнеть, фашисты собрали нас в строй и повели в лагерь. Придя в сарай, все как убитые легли на нары и сразу же заснули. Не было никаких разговоров, все очень сильно устали. Но проспали мы не долго — как только начало светать, нас разбудили, дали какой-то маленький кусочек хлеба, но это даже было не похоже на хлеб — большая часть состояла из отрубей или опилок. Но и ему мы были рады, ведь больше ничего не было. И вновь мы побрели на поле. Пока мы пахали, я сумел познакомиться с одним мальчиком. Его звали Миша. Он упал, но я смог его поймать, пока не заметили фашисты. Дети тут были как спички — одни кости обтянутые кожей, синяки под глазами. Миша был на пару лет младше меня, но в его глазах виднелось столько горя и отчаяния, как будто он на много лет старше. После пяти часов работы мозоли начали превращаться в кровяные раны, работать было невозможно, а немцы стояли и усмехались. Опять только к вечеру нас отпустили, и в бараке мы разговорились с новым другом. Миша рассказал, что детей тут используют для того, чтобы они отдавали свою кровь солдатам. Это очень страшно — фашисты не считают нас за людей, но зато нашу кровь для своих солдат очень охотно берут. Наверное, только поэтому мы еще живы, но это ненадолго – машина смерти работает очень быстро. Сердце сжималось от страха, я чуть не расплакался. Чтобы успокоить меня, Миша решил показать мне одно укромное место за бараком. Сначала я очень испугался, ведь там была огромная яма, полная трупов, но Миша, стараясь не смотреть туда, повел меня дальше к забору. Он был сделан из металлической проволоки, которая была натянута между столбами. Дальше виднелись вышки с часовыми. Мы старались приходить туда почаще, чтобы спокойно поговорить, иногда поиграть, помечтать, как будет хорошо после войны и попытаться забыть наше ужасное настоящее. Но однажды, когда мы лежали и рассматривали облака, недалеко раздался лай собак.
-Быстрее бежим, а то нас убьют!
Мы рванули, но сил было мало, и Миша зацепился ногой за камень и упал. Я подбежал, хотел поднять его, но не получалось. Он зашептал:
-Скорее! Убегай! Мне уже не встать.
Я со слезами на глазах забежал за барак, а сзади раздались выстрелы. Моего друга убили просто за то, что он посмел после работы взглянуть на небо и отошел от барака на несколько метров. Я не мог заснуть в ту ночь. Слезы лились из глаз. Я вспоминал всех моих родных, друзей, маму, сестренку и не понимал, в чем мы провинились, почему фашисты так легко уничтожают людей.
Так проходил день за днём. Я очень сильно исхудал, но каким-то чудом все еще оставался жив. И все еще надеялся, что когда-нибудь настанет день, и нас освободят. В последнее время немцы стали еще более жестокими, крематории не прекращали работу ни на минуту. И вот однажды наш барак повели в душ. Мы догадывались, что это значит. Газовая камера. Приказали раздеться. Мы стояли на холодном бетонном полу и понимали, что пришел наш час. Мы прощались друг с другом и молились. Но вдруг услышали возгласы, но они не были криками боли, они были криками радости, победы. Мы, казалось, прождали взаперти целую вечность. Но наконец открылась дверь, и мы увидели советских солдат. Это было настоящее чудо – мы словно вытянули самый выигрышный лотерейный билет, где главным призом была жизнь. Мы остались живы, чтобы навсегда запомнить и больше никогда не допустить повторения страшной войны.