Ткань
Светловолоса, как всегда.
По колено ты сквозь сон увязла в тишине,
Но повеселиться над тобою лишь бурда.
Будто заговор навесила вслед карачуне!
И снова плакать не могу.
Усмирилась, ведь, конечно, ты добра….
Но я же обещаю, что сохраню и сберегу!
Ты словно в рай ворота отворя.
Божество! Ты цвет войны можешь забрать,
Но только сможет процветать мир, покой, радость и веселья.
Только ты должна мне обещать:
Не будь ты на богах нательна.
Ведь ты! Выше всех богов.
Ведь ты! Выше Афродиты отражения.
И смысл моих слов всего таков,
Что хоть ты ткань, и беспробудно ты молчишь,
Но даешь нам мирного и тихого успокоения.
***Вино
Вино стоит непринужденно в центре,
Прося, чтобы насладились боги,
И вы не стойте, поскорей заденьте
Нить наслаждения, свои строки.
Хрупка… не хочу к ней прикасаться,
Но ведь внутри души она великий ангел…
Не могу! Но лишь сорваться
действовать она всем будет как приманка.
Лишь ты последователь успокоения,
Лишь ты сможешь все прочесть,
И гнев, и ярость, и побед всех поражений,
Но, главное, ты — причина моей болезненной души .
Я хочу! Как статуя стоять весь день,
Но храня с собою тень
Моего наслаждения и услады.
Сироп, о котором писали многие баллады…
Как я плачу, играя скрипкой,
И запивая все вином.
Застывший шаг около окна и
выбор Музыки совсем не прост.
Стоит бокал, наполненный нектаром,
Величаво блистая у окна.
И помню все: вчера недаром
Я пью сегодня за тебя.
***Ваза
Ох, ваза… Какова твоя гордыня!
Умеренно, но гордо ты стоишь.
В восточных сказках ты — богиня!
Ведь своей красотой ты победишь.
Говорила мне маменька недавно,
Что ваза — чистый сток ума.
Оттуда льются водные баллады,
Которые не забудешь впрок,
А я неосторожно ей сказал:
«Так ткань годиться вазе как чалма?»
Маменька, еле смеясь и попивая свой хин,
Сказала мне: «Ты прав, Петровский сын.
Недавно подарили, видишь?»
А я: «Маменька да как ты хин так этот любишь?»
После тихого мгновенья
Я неосторжно в ее глаза взглянул.
Она мне улыбнулась, но к сожалению
Она не может попросить себе хоть маленький отгул…
Я позову быстрее своего дядю,
Чтобы он смог повидать ее.
Маменька сказала мне в ответ:
«Ой господи, ишь я увяла ,да и сяду.
Ой, чуть не забыла, ты не взял своё Пальто!»
А я не слышал ее думного диалога,
Я сразу к дяде побежал.
Ведь ваза приехала с востока,
И добежал, смотря на него и чуть дыша.
Прошу приветствовать мой дядюшка родимый,
Ты приехал наконец!
Это время без тебя было невыносимо,
Но ты мой брат, ведь ты боец!
Как долго я тебя ночами ждал,
Что ты не сможешь обратиться к нам домой.
А ты даже в моей памяти немного исчезал!
Но жизнью тебе многие должны, ну нет, страной!
А он повернулся и сказал:
«Ой,братец! Я и не заметил.
Смотри — я от пули смерти избежал.»
А я ему:»Идем быстрей домой! Ведь ты в одном жакете!»
Прошли мы спокойненько в усадьбу,
Ведь этикет нужно соблюдать.
А я должен говорить:»То уладьте,то поладьте!»
А я ведь мальчик! Ну что же с меня взять?
Ой, как же был сегодня рад!
Пишу письмо, но пальцы и забыли как писать,
А теперь мы на ужине и маменька сразу мне напоминать:
«Вилку, Вилку нужно так вот взять!»
Никогда я не наблюдал,
Как я этикет свой соблюдал.
Но ведь брат, любименький, приехал мой,
Жив, живёшенький, ЖИВОЙ!
Коротко сказав, он увидал вазу восхищенно,
А я пишу эти стихи так умиротворенно!
И теперь все на месте, вся родня!
А много времени прошло ,полгода и 4 дня…
Дядюшка сказал мне, что мне суждено лишь побеждать.
В каждом бою, и с каждым вздохом,
Не используя пороков,
Свою душу не терзать.
Но братец мой потом вздохнув сказал:
«Да ты подрос, сразу видно, ты — атлант
Но ты теперь могуч, сержант!
Но для боя, Сашенька, ты ведь слишком мал.»
А я его насильно слушал,
С тех самых пор по нему невыносимо так скучал.
Он говорил, как видел перед собою ужас,
Но здравый смысл свой в победе удержал.
Много ведь прошло мгновений,
Который он мне рассказал.
И страсть, и боль, и капли участи сражений,
И внутри себя он медленно от тех жестоких видов погибал.
Так сей всего лишь я хочу сказать:
Не забывай, а вспоминай,
Что родных может боженька забрать
И впредь ты не сможешь из лица увидать.
