XI Международная независимая литературная Премия «Глаголица»

Мягкий хруст снега под ногами, прикосновения ветерка, что еле-еле пробивается сквозь широкие стволы деревьев, запах морозной чистоты, смешивающийся с пихтовой свежестью — вот чем ежедневно встречала меня такая родная необъятная Тайга. Сколько себя помню, она всегда была мне и подругой, и сестрой, и наставницей. И именно поэтому я решил посвятить заботе о ней остаток своей жизни.

Как следует оттолкнувшись лыжными палками, я съехал с небольшой горки. Несмотря на вошедший в свою власть шестой десяток, я сумел сохранить достаточно неплохую физическую форму — оно и понятно, ведь это неизбежно при работе лесничим. Вдруг неподалёку пронёсся звонкий лай, а вскоре послышался и тихий шёпот снега, сминаемого собачьими лапами.

— Найда! — завидев озорную лайку, я подозвал её к себе.

Оказалось, она уже успела повстречать белку, выбравшуюся в одну из своих многочисленных кладовых, и решила её немного погонять. Воспитанием Найды я занимался лично, практически с момента её рождения, так что она бы ни за что не навредила невинному зверьку, но порой буйный, игривый нрав всё же брал своё, выливаясь вот в такие небольшие шалости. Перепуганная белка промчалась прямо по носкам моих лыж, после запрыгнув на дерево и скрывшись во тьме небольшого дупла — видимо, всё это время она бежала к себе в домик.

— Пойдём дальше, неугомонная, — присвистнув, я поехал дальше.

Каждодневный осмотр “владений” был, пожалуй, любимой частью моего рабочего дня — он успокаивал, позволял отдаться потоку мыслей. Но самое интересное, что во время моих размышлений мне чудились различные образы, и постепенно я уже перестал отличать реальность от иллюзий.

Вот и сейчас, углубившись в чащу, я кое-что разглядел. Деревья, точно очнувшись ото сна, расступились, открывая взору скрытую до этого опушку. Подъехав чуть ближе, я улыбнулся, но при этом ощутил резкий, точный укол в грудь, от которого спёрло дыхание. Словно из ниоткуда прямо на снегу возникла небольшая избушка, больше напоминавшая плетень из еловых веток. Казалось бы, жить там совершенно невозможно, но отчего-то при виде неё душа начинала ликовать. Внезапно внутри загорелся тёплый свет — похоже, от пары свечей. А вскоре до меня дошёл слабый запах домашнего хлеба и наваристых щей. Тут же захотелось зайти туда, обогреться, пообедать, познакомиться с хозяином столь милого жилища. И я практически сделал это, но меня оставила она…

— Серафим? — раздался за моей спиной тихий голос.

Обернувшись, я увидел перед собой невероятной красоты женщину. Высокая, стройная и такая улыбчивая — она смотрела без доли страха, будто бы хорошо знала меня. Да и самому мне казалось, что она мне близка, но почему-то я никак не мог её вспомнить.

— Здравствуй, давно ты не заходил, я уж думала и вовсе нас позабыл, — заговорив точно со старым другом, она плавно прошлась вокруг меня.

Не сразу, но я заметил, что её нагие стопы оставляли на снегу алые следы; хотел было предложить свою помощь, но вновь не успел. Незнакомка коснулась моей руки, и даже сквозь перчатку я ощутил исходящий от неё холод. От нежного, но такого уверенного движения объёмный рукав её лёгкого летнего платья задрался, обнажив бледное запястье, которое обвивали голубоватые узоры. В этой женщине абсолютно всё восхищало и вызывало столько вопросов, что просто невозможно было сопротивляться этой ауре таинственности, пропитавшей воздух.

— Кто вы? — наконец-таки сумел произнести я.

Но в ответ получил только улыбку — ласковую и немного снисходительную.

— А-ха-ха, попробуй поймать! — заливистый смех эхом прокатился по округе, и тут же из-за избушки выбежали две девочки лет тринадцати.

Одна была словно отражением другой. Сначала мне даже показалось, что у меня двоится в глазах, но вскоре я понял: это близняшки. Одежда их была так же легка, как и у незнакомки — короткие кружевные платья в горошек, только у первой оно было белым в чёрный, а у второй наоборот. Явно увлечённые игрой, они даже не обратили на нас внимание и побежали вглубь леса.

— Приглядишь за ними, пока я закончу с обедом? — голос женщины даже не дрогнул, будто бы она просила меня о чём-то обыденном, будто просила отца присмотреть за своими детьми.

— Но… Куда они побежали? — пожалуй, этот вопрос прозвучал абсурдно, но почему-то именно он первым пришёл на ум.

Она лишь снова улыбнулась и, прикрыв свои изумрудные глаза, развернулась, неспешно направившись к своей избушке. Каждое движение было окутано грацией, отчего казалось, что её ноги не касаются земли. И только когда она скрылась за ветхой скрипучей дверью, я понял, что засмотрелся, всё это время практически не дыша.

“Девочки!” — неожиданно пронеслось в моей голове.

Опомнившись, я сделал резкий разворот и поехал за близняшками. Благо, дорога была одна — протоптанная мной, но кое-что всё равно меня смущало: вдоль тропы я так и не встретил ни единого следа девичьих ног, словно никто тут и не пробегал. Осматриваясь по сторонам, я старался найти хоть что-то, намекающее на местоположение девочек. Вдруг я ощутил страх, очень сильный страх, стучащий в висках и стискивающий всё тело. Я даже не думал о том, что они легко одеты и могут замёрзнуть; в голове звенела одна навязчивая идея — не потерять их. Трудно сказать, почему я так сильно беспокоился за девочек, которых увидел впервые, но, думаю, это и не столь важно.

— Ау! Где же вы?! — проехав не меньше полукилометра, я уже было отчаялся увидеть хоть кого-то живого.

В ушах вдруг зазвенело, глаза заволокла белёсая пелена.

“Их нет, нигде нет… Я больше их не увижу… Никогда” — навязчивые мысли роились в голове, непонятно откуда возникло слабое чувство дежавю.

Но несмотря на всё это, я продолжал ехать вперёд, будто бы по инерции, неосознанно, пока не почувствовал, что земля исчезает из-под ног.

— О-ох… — тихий хриплый стон сорвался с моих губ, когда я ощутил, что приземлился копчиком на что-то твёрдое.

Оказалось, я свалился с небольшого обрыва, ведущего к покрытому толстым слоем льда озерцу, но откуда оно тут взялось? Сколько себя помню, ни разу не замечал водоёмов на территории своего обхода.

— А-ха-ха! — зазвучал знакомый смех, и, повернув голову, я увидел их.

Держась за руки, девочки выбежали из-за пышной ели, растущей на противоположном берегу.

— Соня, ты полностью оправдываешь своё имя, давай быстрее!

— Ну куда ты так спешишь, Лиз, у нас весь день впереди!

— Именно! А, значит, нужно поспешить, чтобы успеть как можно больше!

Видимо, этот аргумент стал достаточно весомым для Сони, ибо она и вправду ускорилась, в конечном итоге даже обогнав сестру. За считанные секунды они добрались до самой середины озера, где ухватились за локти друг друга и принялись кружиться, задрав головы к небу, чтобы ловить губами падающие снежинки. Их бледная фарфоровая кожа как нельзя хорошо оттеняла развивающиеся тёмные локоны, а тонкие руки и ноги покрывали витиеватые голубые узоры.

— Всё как у неё. Очевидно, это её дочери. И почему я раньше не догадался? — позабыв о тупой боли, прошептал я самому себе.

Внезапно Найда, что бежала впереди меня, также разыскивая пропаж, вынырнула из сугроба, образовавшегося от моего падения. Вся её рыжая морда была покрыта снегом, который она с удовольствием слизывала. А, закончив, моя напарница с радостным лаем рванула к Лизе и Соне. Ничуть не испугавшись, близняшки слегка расступились, позволив лайке пробежать меж них.

— Хочешь к нам? — Лиза бросила взгляд на собаку и улыбнулась ей.

Соня же, закрыв глаза, молча продолжила кружиться и наслаждаться холодом снежинок, касающихся её лица.

Хоть сегодня я и увидел их впервые, проблем с различием не возникло. Да, они похожи, но совсем не одинаковы. Взгляд, походка, манера речи — абсолютно всё у каждой из девочек было своим, неповторимым. Например, Соня всё время заправляла непослушную прядь волос за ухо, отчего оно даже немного покраснело. А верхняя губа Лизы забавно подёргивалась, когда та смеялась. Смотря на то, как две босоногие девчушки резвятся на льду вместе с Найдой, я вдруг почувствовал тепло, разливающееся по телу. Стало всё равно на снег, до краёв заполнивший валенки, на горящие от холода щёки и всё ещё ноющий копчик. Хотелось лишь одного — наслаждаться открывшейся мне картиной вечность, а-то и дольше. Но, естественно, это невозможно…

Надрывный крик вороны, пролетавшей недалеко, отвлёк меня, заставив взглянуть на небо, после чего началось необъяснимое:

— Найда! На-а-йда! Бе-е-жим! — голоса девочек от чего-то заглохли.

— Ну-у-у же-е-е! — на миг показалось, что они где-то далеко, потому их так плохо слышно.

Но, осмотревшись, я увидел близняшек всё на том же месте — только вот выглядели они иначе. Кожа их посерела, местами даже стала сине-фиолетовой; волосы вдруг стали мокрыми и спутанными, а среди неровных кончиков запутались чахлые водоросли, но самое страшное — их прежде живой, полный радости взгляд потух. Зрачки практически слились с белками глаз, придавая лицам неживое выражение. Лёд, на котором они стояли, треснул ровно пополам. Испугавшись, Найда побежала ко мне.

— Ч-щ-щ, не бойся, — закрыв собаку собой, я неспеша поднялся на ноги.

Откуда-то изнутри поднялся липкий комок страха, но не за себя — за девочек. Уже изменившиеся до неузнаваемости они разразились смехом, вот только сейчас он стал зловещим, даже, можно сказать, диким. Неожиданно из появившейся трещины показались две такие же серые руки, а следом за ними появилось и остальное… Из воды вылезла женщина. Её мокрая одежда была порвана, болтаясь на костях, силуэты которых виднелись из-под натянутой кожи. Чёрные волосы с проседью вываливались клоками, обнажая череп. И только когда я смог разглядеть её лицо, понял, что это та самая незнакомка, которую я повстречал на опушке. В этот момент зашевелились даже волосы на моих руках. Сделав несколько шагов назад, я упёрся спиной в снежную стену. Найда, что всё время была позади, жалобно заскулила и всем телом вжалась в мои икры.

— С-с-серафим, о-с-с-с-тавайся с-с-с нами… — не своим голосом зашептала она, а близняшки подхватили:

— Да-а-а, о-с-с-с-тавайся с-с-с нами, папочка…

— Нет-нет-нет! — почти что закричал я.

А вскоре мир померк, и все пугающие образы погрузились в бездонную тьму.

Очнулся я будто от удара в грудь, что выдавил из неё последний воздух. Вскочив, огляделся, но вокруг были лишь снег, деревья и облака. Спящая у моих ног Найда резко оживилась и, увидев меня в полном здравии, запрыгала вокруг. Вот только это меня сейчас отнюдь не радовало, ведь голову озарила пугающая догадка. Скинув лыжи и отбросив их в ближайший сугроб, я побежал назад. Лес этот я знаю как свои пять пальцев, поэтому останавливаться ни на миг не пришлось. Буквально за несколько минут я оказался возле своей лачуги. Распахнув дверь, забежал внутрь, упал на колени и из-под кровати достал деревянный резной сундучок. Трясущимися пальцами справившись с нехитрым механизмом, раскрыл его и обомлел. Внутри лежало лишь две вещи — старый чёрно-белый снимок и пустой коробок антидепрессантов. Взяв в руки фотографию, я окончательно осел на пол, облокотился на пружинную кровать. Перевернув её, прочёл свой же почерк:

— Леночка и девочки, 1993.

Голова вдруг разболелась, а в горле встал горький ком, ведь фото, на котором я, стоя на пляже, обнимал трёх самых родных для меня женщин, пробудило в памяти всё то, что так хотелось бы забыть…

Мне тогда выдали путёвку в санаторий на Волге — такая роскошь! Конечно же, и Лена, и Соня с Лизой были в восторге от этой новости, а от этого напрямую зависел и мой восторг. Двенадцать дней мне предстояло провести с самыми близкими на земле людьми, но кто же знал, что на четвёртый всё закончится… Помню, солнце тогда палило нещадно, так что с самого утра мы принимали солнечные ванны на пляже. Девочки на надувном матрасе кружили по реке, Лена читала очередной бульварный романчик, ну а я дремал, периодически открывая глаза, чтобы положить в рот очередной кусочек дыни-колхозницы — в общем, ничто не предвещало беды.

— Серафим! Вставай! Господи, девочки! — леденящий душу вопль разошёлся по всему пляжу.

Подскочив на ноги, я посмотрел на Лену, что голосила, стоя на шезлонге. Проследив за её взглядом, я с ужасом осознал, что моих дочерей на этом самом матрасе уносит течением. Пища, словно бесхозные котята, она звали на помощь хоть кого-то. Внезапно их тряхнуло, отчего перепуганная Соня свалилась в воду, и лишь крепкая хватка сестры не дала ей погрузиться туда с головой.

— Нет! — воскликнула Лена и неожиданно бросилась к воде.

Она была похожа на обезумевшую волчицу, что мчится на помощь к своему дитя. По пути к реке она в кровь разодрала стопы об острые края гальки, но снедаемая страхом не заметила этого. Будучи достаточно неплохой пловчихой, Лена быстро догнала дочерей, но, ухватившись за край матраса, ненароком перевернула его, скинув в воду и Лизу.

— Лена! — закричал уже я, собираясь побежать к ним, но почувствовал, что руки отдыхающих на пляже меня удержали.

— Стой, потонешь! Спасатели всё сделают!

— Там мои дети!

Но меня так и не выпустили. Последнее, что я запомнил — бросающихся в воду спасателей и руки моих девочек, так упорно хватающиеся за воздух…

Отбросив фото в сторону, я прижал к лицу сухие, пропахшие порохом ладони. Хотелось рыдать, но слёз уже не было. Запустив пальцы в уже давно поседевшие волосы, я посмотрел на стену над кроватью — ружьё. Секунда, а боли как не бывало. Кусая губы, хотел подняться за ним, но ощутил холодное и мокрое прикосновение. Прибежавшая Найда настойчиво упиралась носом в мою руку. Не в силах сопротивляться, я перевёл взгляд на неё, посмотрел в практически чёрные глаза.

— Найда…

И, зажмурившись, обнял её. Вжался носом во влажную шерсть, понимая, что собака всё осознаёт.

— Прости меня…

Не в силах оторваться от верной подруги, я ещё долго причитал, а она покорно меня слушала, ведь друг у друга мы остались одни, и эту таёжную тайну мы поделили на двоих…