***
Таджик – это слово я каждый день проглатываю вместе с вязкой кашей в школьной столовой. Слово часто застревает в горле, и от этого мне становится трудно дышать. Слово само необидное, просто неприятно, с какой ухмылкой и высокомерием оно произносится моими одноклассниками. Конечно же, это не самая моя обидная кличка. У меня их целый завядший букет, которым одаривают меня постоянно. Я поздний и единственный ребенок в семье, наверное, поэтому у меня так много недостатков: низкий рост, оттопыренные уши и редкие зубы. Все клички больно оголяют мои дефекты, типа огрызок, чурка, или гориллоид. Ну это даже неважно. Я родился в России, но люди и страна для меня все равно чужие. Когда я выхожу на улицу, то мне кажется, что я черное пятно среди бледнолицых двойников. Я чувствую себя как инородное тело, передвигающееся по просторам луны.
Я учусь в восьмом классе, у меня отличная успеваемость. Но с грамотностью по русскому языку у меня большие проблемы. Я уверен, что учительнице по русскому просто нравится издеваться надо мной. Наверное, ей хочется сделать меня изгоем до конца школы.
Лариса Владимировна ходит очень медленно. Она еле передвигает свои старческие пухлые ноги и часто останавливается, чтобы губами заглотнуть немного воздуха. Она шаркает ногами, ползет, как гусеница, к своему столу и, кряхтя, усаживается. Лариса Владимировна действительно очень похожа на гусеницу: свисающая до живота грудь, большой живот и толстая шея с огромной бородавкой. Я слышу ее шаги и мне становится плохо, даже когда она идет далеко по коридору. У меня начинают потеть руки и пересыхает все в горле. На уроке я принимаю усталый, грустный вид, опускаю глаза и начинаю перечитывать все свои клички, написанные на парте.
Лариса Владимировна берет журнал и поверх очков всматривается в него. Мое сердце бьется с невероятной силой. Она лениво, растягивая каждое слово, выносит приговор. Почти всегда стрелка «везения» указывает на меня. Все начинается с того, что вместо фамилии Раджабов она громко произносит «Жабов» или «Рад-ЖабАм», и весь класс брызгами смешков приветствует меня на моей камерной сцене. Лариса Владимировна превращается в успешного комедианта, а я в актера неудачника. Она начинает диктовать предложение: «Нюра и мама пошли гулять». «Так, пока что все хорошо» – мысленно успокаиваю себя. Класс накрывает гробовая тишина – все в ожидании. Я пишу уверенно, но тут вдруг Нюра и мама решают зайти в цирк, где цыпленок, закрыв глаза в щегольском пончо с капюшоном и в шортах из шерстяной шотландки будет танцевать на утонченной жердочке под самой крышей. «Цирк, цыпленок или цырк и ципленок?» – помню, что это исключения, только не помню, как их писать.
Провал. Шоу удалось!!! Звучит финальный аккорд: «Садись Жбан – два».
Я плетусь на место и думаю: «Наш сегодняшний номер назывался в цИрке». А когда я сижу за партой, то начинаю придумывать разные пытки для этой жабы. Настроение испорчено.
Самое приятное время – это время после школы. Иду домой и слушаю на плеере свою родную таджикскую музыку, начинаю мечтать. Я ни разу не был в Таджикистане, но мне кажется, эта страна пахнет персиками и наливными медовыми грушами. Девушки носят огненные юбки и заплетают длинные черные волосы в толстые косы. Они ходят к горному источнику за водой, а потом с большими кувшинами на хрупких плечах возвращаются домой. Мужчины там работают в садах, собирают в плетеные корзины плоды солнца. После рабочего дня все люди выходят на улицу насладиться вечерними запахами. Старики вытаскивают из домиков свои складные стульчики и, расположившись на них, погружаются в свои мысли. Может быть, они вспоминают свою красочную молодость, а может, просто дремлют под монотонное стрекотание насекомых. Девушки вечером надевают шелковые платки и под тихие звуки музыки начинают танцевать.
Мне становится так тепло, как будто бы я выпил стакан красного вина. Теплота бежит по венам. Внутри хорошо, а в лицо мне летят большие мокрые хлопья снега. Все русские радуются, лепят снеговиков. А мне неприятно, все лицо в снегу, глаза открыть невозможно. Многоэтажки хищными окнами смотрят на меня. Я уже рядом с домом. Грезы мои быстро рассеиваются, я прихожу в себя и чувствую, как я беспомощен и мал. Жить так нельзя.
Вот я и дома. Я поднимаюсь на двадцать пятый этаж нашего общежития, забиваюсь, как таракан, в свою комнату, ложусь в кровать и накрываюсь маминым платком – разноцветным кусочком моей родины. Я долго не могу уснуть, думаю, как заработать денег, чтобы быстрее уехать в Таджикистан, открываю окно и ищу ответ у звездного неба. Небо молчит, зато бомж на пустыре громко кашляет. Я смотрю из окна на нашу улицу, вижу белый свет фонаря и черную фигуру бомжа, который копается в мусорных баках. Нет, так нельзя! Я буду работать на рынке, заработаю много денег и уеду из России.
***
Этим летом я почти воплотил свой задуманный план. Я упросил отца поработать на рынке. «Надо уже начинать копить, может, к годам двадцати заработаю достаточно денег на свой переезд», – думал я. Я все просчитал. Время зря терять нельзя. Надо приниматься за дело. Каждый день я вставал в семь утра и как ошпаренный бежал на рынок раскладывать сливы, персики, черешню. Опрыскивал фрукты водой, потом протирал сухими полотенцами, чтобы товар выглядел как можно привлекательнее. Часам к девяти приходил отец и делился со мной некоторыми секретами успешной торговли. «Например, – говорил он, – вот стоит у тебя ящик под прилавком с гнилыми персиками. Ты клади сначала четыре хороших персика, а потом два плохих и сверху еще четыре хороших. Тогда весь товар продашь, и прибыль еще будет с плохих персиков».
Я делал все по схеме отца. Проделывал эти трюки и с персиками, и с черешней, и со сливами. У меня было много покупателей. Я был вежлив, спокоен и без лишнего заигрывания. К тому же я быстро считал и владел чистым русским. Мои неудачи в школе, клички, пинки – все как-то забывалось. Я был первый раз счастлив в настоящем мире, а не в моем воображаемом. Я был успешен. Я обожал свою работу, рынок стал для меня второй родиной. Я слышал родную речь, видел много красочных тканей. Разноцветные товары, сладкие красные петушки в лавке напротив – все было так ярко, так близко моим мечтам. Даже русские на рынке были такими спокойными. Когда было свободное время, я сидел за прилавком, слушал музыку и разглядывал прохожих. Думал о том, как я перееду в Таджикистан и буду по вечерам танцевать или петь грустные песни. Я медленно, но верно шел навстречу мечте. Но вскоре произошел один случай, после которого отец меня выгнал с рынка, и мои планы сместились на год, а может, и навсегда.
***
Однажды отец ушел разговаривать с кем-то по работе, а меня оставил одного следить за лавкой. Все люди разъехались. Два-три покупателя одиноко бродили по пустынному рынку. От нечего делать я хотел задавить муху, которая назойливо липла к персикам. Муху раздавить не получилось, а вот ударить руку со всей силы о ящик очень даже. Мне было скучно. Я начал без особого любопытства смотреть по сторонам. Кто-то спокойно дремал на солнышке, кто-то щелкал семечки. Рынок отдыхал. Но вдруг в мое поле зрения попала знакомая фигура. Женщина шла медленно, останавливаясь через каждые две секунды. Полные ноги осторожно ступали по пыльному тротуару. Это была ЛАРИСА ВЛАДИМИРОВНА!!! Она шла прямо на меня. Я сразу почувствовал этот знакомый запах школы, белых стен, бледных людей. «Хоть бы она прошла мимо», – пролетело у меня в голове. Было уже поздно, она открыла свои рыбьи губы и на весь рынок громко сказала: «ЖАБРИН, здравствуй». Внутри у меня все сжалось, я вдруг ясно понял, что я навсегда останусь просто Жабриным или ЖабО или вообще ЖбАном, и что я никогда не уеду из России и останусь таджиком, рабом низкооплачиваемых работ. Она попросила своим басом взвесить самых вкусных и свежих персиков, потом отвернулась и начала с кем-то болтать по телефону. Мне захотелось кричать, бросать ящики с персиками, разгромить прилавок. Я больше не мог терпеть этих унижений. У меня же есть имя в конце концов!!! Сколько можно?! Захотелось свернуть ей шею. Пусть мучается!!! У меня созрел в голове план подложить ей самых червивых и гнилых персиков, пускай давится потом. Я тоже человек и могу уже постоять за себя. Я положил ей килограмм этой гнили, перемешанной с какими-то маленькими муравьями. Она оторвалась от телефона, поблагодарила, забрала персики и пошла по дороге, которая ведет к местной больнице. Последние слова, которые до меня донеслись: «Я тебе вкусненькое сейчас принесу…»