Принято заявок
2558

XI Международная независимая литературная Премия «Глаголица»

Проза на русском языке
Категория от 10 до 13 лет
Стойкая Лень.

— Привет, давно не виделись, — полезла к отдыхающему юноше маленькая девочка в черном платьишке.
— Отвали от меня, я не в том возрасте, чтобы играться с такими малявками, — на выдохе проговорил Эвил.
— И это называется старший любящий брат?! Сам отвали! – притопнула Лэзенс ногой.
— Да что ты говоришь, а? Иди, поиграй с Гудой, — ухмыльнулся тот.
— Ха-ха-ха, как смешно.…  Вот уйду я в мир людей, сегодня, потом посмотрим! – сказала «малявка» и захлопнула с ужасным грохотом дверь, что несвойственно для маленьких леди.
После этого Эвил фыркнул и подумал: «Уйдет она, в мир людей. Ишь, чего только дети не придумают».

 

 Вышеупомянутые существа, как вы поняли, не люди, они — кэлитсэны. Конечно, вид у них вполне человеческий, если они себя контролируют. Эвил, когда станет взрослым, будет расселять зло и хаос по миру людей. К тому же, по его поведению это вполне нормально. Подросшая Лэзенс будет знакома с каждым, а может, и нет, это зависит от того, существует ли человек, который не поддастся самой обыкновенной Лени, а Гуда, как вы поняли, будет помогать людям, творить добро. Правда, живут все эти качества и грехи «самых умных» существ в одном месте.

 С совершеннолетием, которое наступает в семнадцать лет, они отправляются к свернтам, так они называют людей. Поэтому, очевидно, что маленькая Лень не сможет  туда попасть еще ближайшие лет одиннадцать.

 Эвила же все устраивает и в своем мире, зачем ему эти смертные? Они наивны, глупы и поддаются чувствам. Злобного подростка переполняло отвращение. Они так долго добывали огонь, а создав колесо, стали считать себя чуть ли не покорителями всего на свете, да и, во тьме, по сути тоже. Узнали, что существуют домовые – все, они раскрыли тайну каждого дома, узнали об инопланетянах – так оказалась, что несколько веселых косарей –инопланетяне! Какой-то абсурд. В общем, тот еще народец.

 Маленькая сестра… почему-то, хоть она совсем не ленива, она заставляет лениться других. Это так странно! Ведь Эвил и Лэзенс произошли от Гордости и Гнева. Очень редко бывает такое, чтобы кто-то не был сам подчинен своему таланту.  Мысли Эвила всегда касались этой темы, но он старался проводить их в другую дверь, мол, это не его ума дело. Так что его мысли входили в двери: «Я не хочу в мир людей», «Почему люди до сих пор не додумались до создания телепорта?» (правда эта дверь в последнее время открывалась редко, потому что ключ сломался, а найти запасной никому не хочется), «Почему такие как я должны спускаться к таким, как эти свернты». Последняя дверь не давала ему покоя, и тогда он ходил в гости к Смерти. Обычно Смерть ходил (именно он, а не она) в облике большого черного кота. Так странно, что такая персона ходит в облике… простого домашнего, хоть и большого кота.

 Смерть рассказывал ему множество историй, о том, как люди радовались ему, как они его звали и как просили не приходить его. «Они такие-мяу не гостеприимные! То ли гонят меня, то ли зовут! Никогда ничего страннее не видел-мяу».

 Вот, как вы сами подумаете о людях, узнав о такой истории: «Один раз, я пришел к странному свернту, он давно меня звал-мяу. Пока он был слишком молод-мяу, я решил, пусть еще потерпит-мяу. Он жил, чуть ли не каждый день прося, чтобы его что-нибудь уничтожило-мяу. Спустя десять лет после его первой просьбы, я пришел к нему на страшный утес-мяу. Утесы на их планете даже Меня ужасают-мяу. Итак, только я начал-мяу его подталкивать, он столкнул меня самого-мяу! Я не знаю как он это сделал! Это было так неприятно-мяу, ничего хуже не испытывал. Но ты не думай-мяу, Эвил, твой дядюшка его мигом отправил куда надо. Вот-мяу, тебя тоже странные люди ждут, дожидаются. Обычно ты будешь помогать людям сходить с ума-мяу», а полсе этого рассказа, твой дядюшка начинает вылизывать черную лапку в белом «носочке».

 И зачем они так себя ведут? Человек  — существо жестокое и нежное, каменное и эмоциональное, любящее и ненавидящее. И придется с такими дело иметь, но будь Эвил на месте дядюшки-кота, ему жилось бы, наверное, полегче. Но у каждого свой талант, свое предназначение и свои двери.

 А вот какие интересно, были двери у Смерти? Наверное, они были просто огромными! Конечно, прожив уже шестьсот шестьдесят лет, дверей накопиться столько, что одного кармана не хватит. Значит, приходиться держать один ключ, ведущий в комнату с ключами от других дверей. А в такой комнате находится много-много ящиков, только для ключей, каждый ящичек с надписью и детским рисунком, потому что красивые и аккуратные у Смерти не получаются – и так слишком много дел, какое тут рисование.

 

 

План таков: взять запасной ключ от ворот из маминой шкатулки, незаметно подкрасться, завернуть за калитку, открыть ворота и прошмыгнуть! Все просто, но если не сработает, в запасе план «Б».

 План «Б» таков: если не окажется ключа у мамы, взять из папиного сейфа и проделать ту же операцию. Но если ключа не окажется, существует план «В».

 План «В» таков: зайти «на чай» к сторожу и выловить с верхней полки шкафа ключ. Если он спросит, в чем дело, выполнять «Большие глазки» и сказать, что хочется играть. Если не удастся, то будет в действии план «Г».

 Наверное, если подробно описывать планы на весь алфавит, то придется уделить этому немало времени. Тем более суть одна – добыть ключ и прошмыгнуть через ворота.

 Пора приступать к первому плану. Шкатулка, она же всегда на видном месте, как обычно, на комоде. Все правильно,  ключ на месте. У первого пункта появилась корявая галочка.

 Следующее – пробраться мимо калитки. Сделано. А теперь само главное.. открыть ворота! И…

 Да, Лэзенс открыла ворота. И что там? Комната сторожа, просто комната сторожа?! Это все что там было, ну, не считая храпящего на диване самого обладателя этой скромной комнатушки. Все, что скрывали ворота – комнату? «В чем подвох?» — Лэзенс напряглась.

 — Дяденька сторож, проснитесь, пожалуйста. У вас тут дверь открыта была, вот я и зашла… а разве эти ворота не ведут в мир людей, а дяденька? – детско-дрожащим голосом затараторила Лень.

 — А.. Гхм, гхм, — откашлялся пузатый стражник, — м.. нет. Не ведет. Тут моя комната, всегда была здесь и будет. Гхм! А ты что здесь делаешь? Ты еще маленькая, чтобы ходить одной в такие места. Ай-яй-яй!

«Какой же глупый и нахальный подчиненный!», — Нет, дяденька, я уже могу ходить одна. А мне рассказывал брат, что здешние ворота ведут в мир людей…

 Нет, нет, что ты, деточка! – пузан звонко расхохотался. Оказалось, что все кэлитсэны узнают, где находятся врата, только при совершеннолетии.

 — Понятно, спасибо, дяденька, до свидания!

 

Это был действительно неожиданный поворот событий. Когда теперь Лэзенс узнает, где ворота?

 Есть одно решение, но ждать придется целых четыре месяца. С окончанием этого срока Эвилу исполнится семнадцать лет, и он уйдет к свернтам. А так нельзя, если Лень сказала, Лень сделает! Слово Лени! Как бы странно это не звучало.

Можно подлезть к родителям, может что-нибудь выдадут своей единственной любимой дочке, а любимой, потому что единственной. Итак, с мамой Гордостью не поговоришь, она слишком горда, чтобы рассказать что-либо подобное. Но вот папа Гнев… Он всегда любил мечтать, а почему любил? И сейчас любит! А если с ним поговорить по душам, он расскажет все, что сердцу угодно!  Отличная идея.

 Гнев скоро придет со своей «работы» и тогда она начнет свою миссию. А пока можно подумать, что она сделает, в качестве доказательства тому, что она побывала в мире людей.

 «Точно! Я приведу его в мир свернтов во второй раз! Ну, посмотрит он у меня!» — за этим последовала очередь коварных мыслей.

 Два часа нужно было чем-то заниматься. Лэзенс положила в небольшую сумочку несколько талисманов, достала яблоко, сделала бутерброд с сыром и положила туда же. Все это проходило пятнадцать минут.

 Нужно было еще убить время! Лэзенс достала альбом и начала рисовать красивую черную кошку. Нет, не дядю Смерть, а обычную черную кошку. Ведь дети любого происхождения – есть дети, они всегда плачут, капризничают и рисуют. Да, даже нервная Лэзенс рисует корявые, но очень милые розовые цветочки, которые нюхает беззаботная кошечка.

 Итак, пока Лень рисовала эскиз, обвела его и разукрасила, пришел Гнев. Он, как обычно, приходя добрый с работы, целовал ее в маленький лобик и поднял на руки.

 — Привет, папочка! Ты уже вернулся, ура! – малявка действительно всегда искренне радовалась приходу родителей, но мама всегда приходила поздно. Ведь гордость у людей чаще греется, нежели гнев.

 — Да, моя маленькая ленюшка, как у тебя дела? – Гнев еще раз чмокнул дочку.

 — Хорошо, смотри, какую я нарисовала кошечку! – в другой комнате слышался шлепок себя по лбу, конечно, это был Эвил, — а помнишь, папочка, как ты рассказывал нам с Зло-братиком разные человеческие истории? Мне они всегда так нравились, а ты их так интересно рассказываешь! Ты же рассказывал нам о свернтах, с разными как их там.. религиями вроде. А еще, еще, помнишь как мы с тобой спорили, кто лучше, кошки или собаки? Мы с дядей выиграли! А еще… — так продолжалось минут десять, пока Гнев не прервал ее:

 — Эй, эй, Лэззи, ты чего сегодня такая болтливая? – в голосе слушавшего промелькнуло небольшое подозрение. Но оно тут же убежало в свою комнату, в темный угол.

 — Просто мы с тобой так давно не разговаривали по душам!

 Так дочка и разболтала своего родителя. Конечно, ведь Гнев – очень открытый грех. Он всегда излагает все напрямик, говорит о том, о чем думает. Они говорили и говорили, и, наконец, Лэзенс добилась своего.

 

Лэзенс узнала где ворота и сказала, что очень устала и пойдет спать, поэтому Гнев должен был передать Гордости поцелуй в щеку и пожелать от нее приятных снов. Она быстро уснула, так как все существа в этом возрасте засыпают поразительно быстро и крепко.

 Ей снились свернты – некоторые были добрыми, некоторые злыми, а некоторые не относились ни к тем, ни к другим. Как только она к ним подходила, они сразу же уваливались на диван или кровать и начинали бездельничать. «Что за беспредел? У них столько дел, а они ложатся и отдыхают!» думалось Лени. Во сне она побывала в местах, подобных тем, что есть и в ее мире. Только леса мрачнее, животные несчастнее, а стихии управляют городами. В общем и целом, картина мира свернтов ее совсем не устраивала, даже более, не давала никакого желания побывать там, даже несколько часов.

 Наутро она обо всем забыла. Родители уже ушли на работу, а из комнаты Эвила не доносилось ни звука, да это и хорошо, иначе улизнуть было бы капельку сложнее.

  Лэзенс взяла свой узелок с бутербродами и отправилась в свое путешествие к свернтам. Утром даже никого нет на зеленых улицах, все взрослые уже побывали  у пузатого сторожа, а малыши еще спали. Самое время для того, чтобы сбежать.

 Пройдя калитку сторожа, во второй раз отворив ворота, Лэзенс оказалась в той же самой комнатушке. Правда, сторожа не было на месте, очень кстати. Лэзенс встала перед шкафом, который был почти в три раза больше нее самой. И как же ей его сдвинуть? Об этом она и не подумала. Она попыталась оттолкнуть его, но сдвинуть громадину ей удалось лишь на каких-то два сантиметра. Да, в такую щель ей не пролезть. Да и к тому же, сторож скоро придет, нужно думать быстрее. Точно! Она обнаружила под столом небольшой молоток и железный шест. Шест она просунула за шкаф и начала по нему стучать. Отлично, шкаф отодвигался, еще парочка ударов и маленькая хулиганка пролезет через созданную щель. Но не тут-то было, ворота открылись, а из-за них показался сонный сторож!

 Лэзенс с неожиданным приливом сил оттолкнула шкаф на желаемое расстояние и проскользнула за бывшей преградой в портал, услышав при своем исчезновении грубую ругань недавно проснувшегося. Она точно не разобрала, но было примерно так: «Ах, т же мал… кая хулиганка! Теб… шест… ти!..» и тому подобное. Сторожи везде такие: злые, пузатые, храпящие и всю свою жизнь не выспавшиеся. Похоже, участь сторожей такова — сколько бы он не спали, у них все равно мешки под красными глазами и злое опухшее лицо, конечно, ничего тут не поделаешь.

 

 Лэзенс упала на жесткий асфальт, к тому же, он был еще и грязным. Да, первые секунды не впечатляют. Она встала, отряхнулась и увидела вокруг себя неимоверное количество людей, мало того, что их было так много, так еще и все на одно лицо – и женщины, и мужчины. Все они ходили в одежде черных и серых оттенков, но это был не тот черный, как платье самой Лэзенс.  Ее платье было цвета пера ворона, и оно многим отличалось от других, благодаря этой яркости. Шел дождь. И, да, зонты были такими же, как и одежда. Проходящие рядом существа выглядели далеко не милосердно, и даже грозно. Они определенно были несчастны, а от этого сердце маленькой Лени сжалось. Они даже не видели ее и проходили сквозь, сначала такое явление очень пугало, но ко всему со временем привыкаешь. Неожиданно к Лэзенс подбежала девочка ее возраста, она была в таком же, только алом платье. Она дернула дитя грехов за рукав, что та обратила внимание на нее. Лэзенс закричала. Что происходит? То ли серая масса свернтов проходит сквозь нее, а потом ее за руку хватает какая-то девчонка, они определенно видели друг друга, тем более рука девочки не прошла сквозь Лень, значит подошедшая – не человек.

 — Ну, чего ты закричала? – девочка звонко рассмеялась, но на нее никто не кинул взгляда. Определенно – не человек.

 — Что ты меня пугаешь?! Вообще кто ты, и зачем ты меня дергаешь?

 — А я вместе с тобой зашла за шкаф, — Лэзенс хотела спросить за какой шкаф, но до того как она додумалась, девочка продолжила тараторить, — меня зовут  Кинднисс! А тебя? Я так давно хочу с тобой познакомить, а мне говорили, что мы разные? Ну как мы можем быть разными – у нас только платья других цветов! Я так рада, что, наконец, с тобой заговорила, а ты не знаешь, что это за место? Довольно скучное, почему все такие грустные? А такой красивый был портал, да? Мне очень понравилось. Давай погуля..

 — Стоп! – Лэзенс не могла больше вынести такого потока слов, — Я Лэзенс. И, правильно тебе говорят, мы – разные. Я – Лень, ты – Ласка. Я с такими не общаюсь. И вообще, зачем ты за мной полезла?

 — Я же сказала, я хотела с тобой пообщаться, поиграть…

 — Вот еще! Это мир свернтов, надеюсь, ты знаешь, кто это такие, — девочка в алом наряде кивнула, — отлично. Так вот, выбраться отсюда можно лишь спустя двенадцать часов. Я слишком занята.

 — А чем ты занята? – попытка Лэзенс оскорбить собеседницу не удалась.

 — Отстань от меня!

 Лэзенс отвернулась, и зашагала сквозь толпу торопливым и уверенным шагом. Лэзенс окончательно смирилась с мыслью о том, что люди не видят ее небольшое, мелькающее тело, не слышат ее фраз и не чувствуют ее прикосновения.

 Она не знала куда идти, но знала, что не хочет больше слушать Кинднисс. Но, прошагав так метров двести, у Лени заиграла совесть. Она вернулась на то же место и не обнаружила Ласку на месте. «Что за девчонка» — думалось Лени, хотя подумать о том, что она без всякого разрешения отправилась в мир людей на одиннадцать лет раньше, ей не довелось. Она решила найти Ласку, пока та, чего доброго, не натворила чего-то не того. Она искала ее в замусоренном парке, во дворах, наполненных свернтами, причиняющих разную боль себе подобным и на улицах, где не увидела ни одного счастливого лица. Она ведь будет давать людям лениться, некоторым это будет приносить счастье, у некоторых это будет усугублять положение. Так что нельзя назвать Лэзенс определенно плохой или определенно хорошей. Она находится в золотой середине. Прошло уже четыре часа, а той Кинднисс все нет. Где может находиться Ласка?

 Точно! Конечно же, в домах матерей с ее любимыми детьми! Уж она-то должна знать хотя бы свое предназначение. Лэзенс побывала примерно в паре сотен домов и наконец, обнаружила искомую личность. Она стояла рядом с засыпающим младенцем и внимательно рассматривала его. Его кожа нежная персиковая кожа приятно светилась на утреннем солнце.

 — Эм… Кинднисс, извини меня, пожалуйста, я была груба с тобой…

 — Да ничего страшного, — Ласка улыбнулась искренней улыбкой, — иногда такое бывает. Я тебя прощаю, может, пойдем домой?

 Лень виновато опустила голову:

 — Я же тебе сказала, мы не сможем вернуться, пока не пройдет двенадцать часов. Так что нам нужно занять себя на ближайшие часов шесть. Ты уже использовала свой дар?

 — Я пыталась, но ничего не выходит. Никто не меняется, когда я пытаюсь как-то использовать свою силу. Может, попробуешь ты?

 — А я не знаю, что нужно делать. А что делала ты?

 — Я просто думала о моем долге, гладила людей по голове, говорила ласковые слова, но ничего не выходит. Если, конечно, это было правильно.

 —  Давай я попробую, в предпоследнем доме я видела какого-то странного человека. Он выглядел очень уставшим.

 Маленькие, хорошо образованные шестилетние девочки отправились к дому «странного человека». Это был юноша, который рисовал огромную картину. На картине были изображены семь основных смертных грехов. Лень там тоже была, но она была страшной, а Лэзенс выглядела очень мило. Она подошла поближе к этому юноше, посмотрела на картину и начала действовать. Сначала она мысленно позвала свернта прилечь на диван, потом сказала ему, что пора отдохнуть, хлопала в ладоши перед его лицом, произнося странные слова, но ничего не из этого не выходило. Он продолжал все так увлеченно рисовать, будто посмеиваясь над Ленью.

 — Вот и почему не получается заставить его отдохнуть, полениться?! – Лэзенс закричала так, что сама удивилась.

 — А может быть все так потому, что дар своего имени можно использовать только с совершеннолетием? —  эта мысль показалась вполне подходящей.

 — Нет, все дело в том, что я вас обеих вижу, слышу. И, как я понял, Лень, рад знакомству. Только, пожалуйста, не кричи так больше, —  все это он произнес спокойным голосом, не отворачиваясь от своего творения.

 Возникла неловкая пауза. Она длилась несколько минут, во время которых никто не смел шелохнуться, кроме странного художника. Он продолжал рисовать грехи и напевать знакомую мелодию. С каждым новым мазком картина была ближе к концу. На ней, как было сказано раньше, изображались семь смертных грехов. Вместе стояли и, по-видимому, беседовали: Чревоугодие, Блуд, Алчность, Гнев, Лень, Тщеславие и Гордыня. Легко было понять, кто есть кто: Лень лежала на траве и отдыхала, Гордыня, изящная и грациозная, рассказывала очередную историю, Гнев по своей обыденности злился на всех и вся. Они все были безобразны, красиво безобразны, если так можно выразится. Но разве если ты родилась или родился грехом – значит, ты уже не красив? Совсем не обязательно, даже наоборот. Если грехи к себе притягивают, то они по-настоящему красивы.

 Вернемся к той самой неловкой паузе:

 — Привет, а как тебя зовут? Меня Кинднисс, я — Ласка. А как ты нас видишь, ты тоже из нашего мира? – пауза, в конце концов, завершила свою особую тираду, услышанную только ею самой.

 — Из какого еще мира? У вас еще есть свой мир? – мастер заметно заинтересовался, и, все же, наконец, отвлекся от картины и обратил свой взор на девочек.

 — Да, у нас есть свой мир. И это ненормально, когда свернт, если что, это значит – человек, видит таких, как мы, — вступила озадаченная Лэзенс.

 — Свой мир… понятно. Меня зовут Габриель де Флиенс Монтро Прао. Но называйте меня Флиенсом. Я отведу вас на чердак, если вы не против. Там у меня находятся все мои картины.

  Он приподнялся, а Лень и Ласка зашагали за ним. Он шагал очень широко, так что им приходилось перебирать ножками раза в два быстрее. Когда они прибыли, искусник вытащил из кармана ключ, сдул со скважины пыль и повернул дверь, открывающую комнату его воображения. Она была очень… интересной. Рядом с почти черной картиной находилось произведение, показывающее всю красоту утренней радуги. Стен не было видно, они исчезали за полотнами, да и потолок тоже. Больше всего картин было с изображениями грешников и их соблазнителей.

 — Весьма неприятные картины, я так никогда не буду выглядеть! – реакция Лэзенс была вполне предсказуема.

  — Почему же сразу так, — Флиенс заулыбался, — я же рисую не тебя, а другую лень, лень, которая приходит к другим людям. Лень тоже бывает разной. Кроме тебя, Лэзенс, есть еще Тайда, Тембелья, Парес и другие, так что не нужно обижаться на меня. Кого я видел – тех я и изображаю. А сейчас пойдемте, попьем чаю, побеседуем.

 После все так и было. Свернт узнал больше о грехах и качествах, а они больше о свернтах. Так и прошли первые двенадцать часов Лэзенс и Кинднисс.

 

  Проблем с возвращением домой не было. Телепорт переместил в шкаф. Из шкафа они быстро выпрыгнули и выбежали на улицу. Лэзенс повезло – на этот раз сторож так храпел, что не услышал вообще ничего. Выбравшись на улицу, Лэзенс решила все же сказать несколько слов.

 — Еще раз извини меня, за то что я с тобой обошлась так при первой же встрече, надеюсь, мы еще встретимся. По крайней мере, завтра мне снова придется отправиться в мир свернтов.

 — Ничего страшного, — широкая улыбка вновь засияла, — а зачем тебе снова там появляться, я думала, тебе там не понравилось, разве не так?

 — Да, как сказать. Ну, есть у меня дела, надо одно злобное существо проучить. До встречи!

 Лэзенс поскакала домой довольной и сразу улеглась спать, такому маленькому, хоть и активному ребенку тоже нужно отдыхать. Тем более в этот день понервничала, а сторож, похожу, подумал, что ему спросонья почудилось. Так тем и лучше, не нужно, чтобы пузатые дяди, тем более сторожи, следили за тобой.

 Именно так и никак иначе закончилось первое и далеко не последнее путешествие Лэзенс в мир свернтов. 

Латыпова Вельда Эрулан Ильдаровна
Возраст: 23 года
Дата рождения: 01.01.2001