В глазах красивых пустота,
И мне сейчас понять дано,
Что, к сожаленью, Вы не та,
Кого могу считать родной.
Ваш голос — песня соловья,
Вот только очень любит ложь.
Я рад признать, Вы не моя,
И рад признать, что я Вам чужд.
Не говорите мне: «Постойте»,
Не нужно больше лживых слов.
Я наконец-то на свободе,
Без чувства Ваших кандалов.
***
Когда становится так плохо,
Что от печали душу рвёт,
Она совсем не к человеку —
К стихотворениям идёт.
И окунувшись в мир катренов,
Не прячет грусть в своих глазах:
Лишь улыбается смиренно,
Найдя себя в чужих стихах.
Что скажет Дикинсон? А Пушкин?
В чём Ахмадулиной совет?
Когда ей ранят её душу,
Ей помогает лишь поэт.
***
«Ненавидеть — нельзя.
Запрещаю!» —
Раз за разом мне молвит душа:
«Ты любила. Лю-би-ла!
А значит,
Ненавидеть и злиться — нельзя.
Оставляй, что прошло, в своём прошлом,
Но забыть разве можно любовь?
Человек ведь родным был,
не чуждым!
Не криви презирающе бровь.
Уважай!
Уважай свои чувства и клятвы.
Пусть сейчас вы друг другу никто,
Но когда-то ведь было меж вами
То, что вы называли
«любовь».
Ненавидеть — нельзя!
Это низко.
И отпустишь, и сможешь взлететь,
Но, запомни,
Что тот, кто был близким
Ненавистным
не должен прослыть».
