СТЕКЛЯННЫЙ ШАР
Мой мир — это маленький стеклянный шар
Из тех, знаете, что продаются в сувенирных.
Внутри них обычно какой-нибудь
Пустяк и жидкость с блёстками.
Я сижу, сжавшись, в середине шара,
А кто-то снаружи решает: встряхнуть или не надо?
«Не надо», — шепчу я.
«Встряхну», — думает он.
ПЕЙЗАЖНОЕ
Сеть мостов смутно раскинута вокруг,
Парит река.
Утки щиплют заснеженный стылый луг,
Кряхтя слегка.
Сонным саваном сонм снежинок
Ложится вниз.
Ворон, чёрный крылатый инок,
В пурге повис.
И на сером фоне небес снег
На ветках бел.
Ворох свиста стай воробьиных
С ив слетел.
И тонкий пар от реки вверх
Взмывает вновь.
Тебе не вечно жить, снежинка,
Не прекословь.
ГЕРОЙ КНИГИ
Венозный рисунок выхлёстывается на небо
Полусветом и тенью предвесенних облаков.
Передо мной пролетают места, где я был и не был,
Люди, которых увижу завтра и которых не встречу вновь.
Я замечаю постоянную рифму «небо — не был»,
Как будто мне мало, что это первые строчки за год.
Я иду по улице, как будто мне не нужно вернуться к обеду,
Я ломаю стрелку на часах: теперь она врёт.
Из динамиков на фонарях звучит мелодия,
И я ощущаю себя главным героем этой книги.
Для этого надо быть исключительным, вроде бы —
Сражаться, быть умным, шутить и плести интриги.
Только дело в том, что автор ошибся:
Я не подхожу под такое определение.
Но я улыбаюсь, не стремясь раскрыться
И боюсь, что настигнет его просветление.
Как стрелку на часах, ломаю четвёртую стену
И говорю вам, читателям, прямо:
Идите-ка лучше к Одиссею с его Полифемом,
Не нужна вам эта современная драма, право.
ВЕСЕННИЙ ТРИПТИХ
I. Синева скапливается в середине небесного купола огромной каплей,
Готовой сорваться вниз на тающий город
По одному мановению белого солнечного луча.
Невидимые молоточки ксилофона весны стучат,
Утки надвое режут открытую чёрную воду,
И синева с неба на них каплет.
II. Ошеломительно белый самолёт расчертил
Ошеломлённое синее небо пополам.
Размытые перья облаков исчезли на горизонте.
Весна пришла, но вы об этом не трезвоньте:
Она медлительно и неверно спускается к нам,
Чтобы вынуть из зимних одежд и могил.
III. Голые чёрные ветви воздеты вверх, как руки,
Которые ищут потолок и не могут достать:
Небо задрано выше, чем когда-либо.
И ближе, чем когда-либо. Едва ли
Я могу к нему взлетать перестать,
Несмотря на отсутствие крыльев и лётной науки.
***
Сверху валится что-то белое —
Прах.
Крах.
Край.
Град,
Облечённый в чёрно-белый фрак,
Отрисованный тонкими линиями,
Обречён молчать.
Дом
Надвигается на меня ледоколом угла.
Я чувствую этот странный контраст:
Если весна — это жизнь и страсть,
То почему вокруг только снега?
Сирень
Хотела расцветать завтра. Планируя,
Предполагала ли она, что её закрасят белым?
Синий
Был безжалостно стёрт с небосвода.
Где же небо?
ЭЛЕКТРИЧКА
В ритме пригородной электрички
Сон несёт меня, как лист, качая.
Обгорают мысли, словно спички,
Лишь от сна сверну к ним невзначай я.
Сон меня везёт из плыви в рябь, и
За окном качаются деревья.
Сон сомкнул на мне свои объятья,
Кружат рядом странные явленья.
Уплываю я в тягучий омут,
А кругом несётся каруселью:
Поезд, окна, дерево, болото…
Ничего не помню уж отсель я.
БЛОКНОТ
Река зимой вялотекуща, как болезнь,
И мысли все мои вялотекущи.
Как мне б хотелось в голову залезть
И разобраться в мыслей вязкой гуще.
Реке экспрессия неведома зимой.
Лишь электрический корабль, в куски ломая
Невставший лёд, торопится домой —
Иль в новый рейс. Я этого не знаю.
А небо серое, как будто позабыл
Его покрасить в цвет живой художник.
Как лёд, мне мысли в голове разбил
Тот ледокол зимой пустопорожней.
Мне кажется, я больше не поэт.
Блокнот закончится, и что-то отмирает.
И строчек в голове как будто нет —
Так, словно их блокнот мой забирает.
Мне кажется, что, кончив этот лист,
Я в жизни уж не пророню ни слова.
В блокнот писала я всё вновь и снова,
Теперь блокнот заполнен — мозг мой чист.