Пролог.
Холодное равнодушное небо было столь бесконечно скучного и унылого цвета, что при одном взгляде на него сердце сжимала необъяснимая тоска. Ледяные капли медленно стекали по застывшему навек лицу, а яростные порывы ветра ударялись о каменное плечо в бессильной злобе. Я так долго здесь стояла, день за днем наблюдая одну и ту же картину перед глазами, что постепенно мое сознание начало растворяться, а окружающий меня пейзаж становился все более расплывчатым.
Когда-то давно, я даже не смогу сказать точно — сколько лет тому назад, я очнулась заключенная в статую. Я не знаю, что было до этого и как я здесь оказалась, если честно, я даже не сразу поняла, что я — это статуя. Но через некоторое время, не способная даже пошевелится, я все же осознала это.
Паника накрыла меня. Я была близка к тому, чтобы сойти с ума. Но постепенно я смирилась с этим. Поначалу это было даже забавно — наблюдать за жизнью вокруг меня.
Прохожие любили сесть рядом со мной и отдохнуть, поговорить о своей жизни, поделиться проблемами или просто помолчать. Спустя время, люди стали считать меня своеобразным символом, дарующим душевный покой.
А потом меня унесли вглубь парка. С чем это было связано? Я не знаю, но постепенно даже редкие прохожие перестали ко мне забредать.
И, возможно, я бы окончательно сошла с ума или умерла, если бы не один случай.
Глава 1. Рассвет.
Это было осенью. Счастливые парочки, взявшись за руки или обнявшись, ходили мимо, даже не зная, что здесь, на расстоянии протянутой руки, стою я. Сколько таких пар мне довелось повидать? Десятки? Сотни? Я даже не припомню. Все они слились в единое целое: красивое, но такое хрупкое и ненадежное. И лишь одна пара навсегда отпечаталась в моей памяти. Двое прекрасных, совершенно удивительных людей. И дело было даже не во внешности — в этом плане они были совершенно обычными. Высокомерный обыватель назвал бы их даже откровенно некрасивыми. Однако невероятная любовь, что светилась в их глазах и отпечаталась в лицах, проскальзывающая в каждом движении, делала их такими особенными.
— О, а что там? — сказал парень удивительно красивым, хрипловатым голосом, указывая прямо на меня. Если бы мое каменное сердце было способно биться, оно бы точно на миг остановилось, а потом стократно увеличило свой бег. Ведь они первые, кто увидел меня после стольких лет.
Раздвинув ветки, что заслонили обзор на площадку, где я стояла, они вышли прямо ко мне. Вся в пыли и песке, засыпанная листьями и мусором, с клочками паутины на складках платья и едва заметными трещинками, я представляла довольно жалкое зрелище. Мысленно румянец залил мое лицо ярким цветом, так стыдно стало, что они увидели меня в подобном виде.
— Какая красивая! — восторженно произнесла незнакомка. — Давай приведем ее в порядок? И это будет наше тайное место. Ну, давай, Андрей! — воскликнула она, широко улыбнувшись. И теплая, чуть восторженная улыбка осветила ее лицо ярким светом, сделав его самым прекрасным, что я видела в этой жизни.
— Хорошо-хорошо. — сказал парень, шутливо подняв руки вверх, словно сдается.
Они стали часто приходить ко мне. Этот парень и девушка с солнечной улыбкой. И мое сознание, что практически угасло, начало оживать, очертания окружающих меня предметов вновь становились яркой картинкой, а не серым фоном, что задувал пламя моей души. И порой, этот огонь начинал разгораться так сильно, что, казалось, вот-вот они услышат мой отчаянный мысленный вопль: «Я здесь! Я живая!». Но это лишь казалось.
За осенью пришла зима с ее бесконечными снегами, что укутывали меня в белоснежную шубу, которая хоть как-то уберегала от ледяного ветра. Обычно зимой я впадала в своеобразную спячку, каждый раз боясь и одновременно желая больше никогда не проснуться, но в этот раз я держалась из последних сил, с замиранием сердца ожидая визита этой удивительной пары. Но их не было.
…Серое марево тумана ластилось под ноги, обнимало плечи и не давало пошевелиться, я хотела закричать, дотянуться до тех, кто мне так дорог, но словно раз за разом ударялась о глухую стену, которая не давала мне пройти. Единственное, что не оставалось — это чувствовать, как туман проникает под кожу и лишает меня всяких сил, как тело постепенно превращается в камень…
Очнувшись от этого кошмара, я увидела лишь скучную картину, которую видела каждую зиму: серый снег, который бывает белым только в первые минуты своей жизни, да голые ветви деревьев.
***
За холодной зимой, сметая все на своем пути, пришла ветреная, сумасбродная весна.
И она, девушка с улыбкой солнца, наконец-то пришла. Ее руки нежно коснулись моих, легонечко сжав и подарив мимолетное тепло, которое окончательно разогнало сонную дымку в моем сознании. Тонкие пальцы, лишенные всякого изящества, нежно погладили по каменному лицу. Если бы могла, я бы закрыла глаза и подалась навстречу этим рукам, дарящим такое желанное тепло и прогоняющим намертво поселившийся в моем теле холод.
— Привет. Прости, что так давно не приходили, не было возможности. Так странно все это говорить, но ты кажешься такой живой. Знаешь, мне очень горько осознавать, что я не увижу, как мой сын будет расти. Возможно, я даже не увижу его перед смертью. — В ее голосе было слишком много горечи, боли и отчаяния. Она еще долго потом говорила. Рассказывала о своей жизни, планах и страшном диагнозе, что ей поставили не так давно. Ее речь время от времени прерывалась судорожными всхлипами, а порой и истерическим смехом. В чарующем голосе не осталось ничего прекрасного.
Больше она не приходила. Я ждала, но… она не пришла ни на следующий день, ни через неделю, ни через месяц. Время остановилось, лишь одна мысль не покидала голову: «А жива ли она? Или этот день стал для нее последним?» И от этого становилось еще больнее. Мое каменное сердце было готово разорваться от этого чувства беспомощности и неопределенности. А в первые дни зимы, когда хлопья снега медленно кружась, падали на грязное месиво листьев, пришел Андрей, ее муж. Один. Я его даже не узнала сначала: похудевший, бледный — он был сломлен горем.
— Она умерла. Я знал, что это произойдет, но до сих пор не могу прийти в себя. Не знаю, зачем я это говорю, ведь я не верю, что ты, как утверждала Лиза, живая, но мне как-то спокойно здесь, рядом с тобой.
По моей щеке скатилась слеза.
Он приходил иногда ко мне, смахнуть пыль, или просто поделится чем-то сокровенным. Они были совсем не похожи с Лизой, но при этом он являлся ее отражением, кусочком пазла, что соединяясь, представляли собой прекрасную картину.
Так проходили недели, месяца, годы. Он приходил все реже, пока совсем не исчез. А я? Я постепенно начала перегорать. Пламя моей души, что сохраняло во мне искру разума, стало постепенно утихать. Пока не превратилось в маленький огонек, готовый в любую минуту погаснуть. Осталось совсем немного и долгожданное, такое пугающее, забвение наступит. Еще немного.
Глава 2. Ярослав.
И в момент, когда я уже практически погрузилась в это темное марево, в сознание ворвался звонкий детский вопль: — Ух ты! Красивая! Это мамина статуя, да?
— Да, Ярослав. Мы нашли ее с твоей мамой ,и это место стала наши тайным местом. — Тепло улыбнувшись сыну, сказал Андрей. За эти годы он сильно постарел, однако это был не тот погруженный в свое горе человек, который приходил ко мне. Нет, он справился с этим и лишь легкая печаль и тоска затаились в глубине его глаз.
С невероятным любопытством я изучала стоящего передо мной ребенка лет пяти-шести. Это был он. Сын девушки с улыбкой солнца. Он словно вобрал в себя лучшие черты своих родителей, став совершенно неотразимым. Его красота была подобна стреле, что болезненно воткнулась мне прямо в грудь, чтобы остаться там навсегда.
Как-то незаметно Ярослав стал смыслом моего существования, путеводной звездой, кислородом, всем. Я видела, как он растет, знала обо всем, что происходит в его жизни, стала тем, к кому он ходил в трудную минуту. И пусть я была лишь статуей, куском холодного камня, мне нравилось думать, что я его друг, что я много значу в его жизни. Со временем, когда детская и подростковая шелуха стали слетать с него, обнажая прекрасного юношу, я поняла, что мое сердце давно и бесповоротно принадлежит ему. Статуя влюбилась в живого человека… как нелепо.
А Ярослав? Он часто говорил, что я являюсь единственной нитью, что связывает его с умершей матерью, и хотел бы, чтобы его девушка была похожа хоть немного на меня. И так горько было на душе от того, что любовь, которая переполняла мою душу, так и останется погребенной здесь, внутри этой каменной статуи. Также как и моя душа.
А однажды, он даже пришел сюда с одной из девушек, рассказывая при этом о том, как его мама нашла меня, и это стало их тайным с папой местом. А еще, что если что-то рассказать здесь, то на душе становится очень легко и хорошо.
Вы даже не представляете, как я в тот момент завидовала ей, как мне хотелось оказаться на ее месте. Чувствовать его теплые руки, нежно обнимающие мои плечи, ловить его улыбку и влюбленный взор, направленный на меня. Просто быть рядом.
Спустя некоторое время Ярослав пришел ко мне и сообщил о том, что уезжает. Перед отъездом он долго сидел, что-то старательно рисуя в своем блокноте. А потом, небрежно положив вещи в рюкзак, он ушел, забрав свет, который дарил одним своим присутствием.
Глава 3. Затмение.
И вновь начались бесконечно тянущиеся дни, словно не было тех чудесных моментов, когда я оказывалась хоть кому-то нужна. Одиночество и тоска нахлынули с такой силой, что мне казалось, будто я захлебнусь в этом океане эмоций. Но, несмотря на все это, в глубине души я с затаенной надеждой смотрела на идущих мимо людей, надеясь увидеть его.
Порой, я даже разрешала себе мечтать. Я представляла как мы, взявшись за руки, идем по вечернему городу и разговариваем о чем-то незначительном, неважном. И вдруг совершенно неожиданно пойдет дождь. Не тот осенний и холодный, а теплый летний. И мы побежим под этим дождем, весело смеясь и не разжимая рук.
Их было много, этих мимолетных фантазий.
Прошло, наверное, несколько месяцев, прежде чем я успокоилась и заставила утихнуть нетерпеливое желание хоть на миг увидеть его, пускай и издалека. Вновь наступило время для царствования моего самого главного, самого ненавистного врага — одиночества.
Я так устала. Без возможности пошевелиться, заточенная в холодном камне, что заковывает и мою душу, заставляет ее тоже каменеть. За что? Зачем эта вечная, бесконечная агония, эта клетка, из которой нет выхода? А есть ли там, за гранью, что-то для таких как я? Или все же нет, и именно поэтому меня столько раз спасали от этой ледяной таинственной бездны? А впрочем, неважно. У меня совершенно не осталось сил, чтобы продолжать бороться.
И оставив всякие попытки сопротивляться, я просто начала угасать. Все вокруг начало постепенно терять свое значение, расплываться. Остался лишь его образ и голос, зависший где-то на задворках сознания. Но я так и не смогла окончательно уйти. Да, мне удалось отключить всякие мысли и чувства, но умереть? К счастью или к сожалению, мне это так и не удалось. Я просто впала в состояние анабиоза, что нападало на меня с наступлением зимы.
А поздней осенью, оказалось что место, где я сейчас стою, идет под снос. Один состоятельный человек решил построить здесь кафе, а я, то есть статуя, не являюсь собственностью города, так что им было намного удобнее сравнять это место с землей вместе со мной, нежели мучиться, перевозя меня в другое место. И мой солнечный мальчик, неожиданно приехавший на некоторое время домой, ничего не мог с этим поделать.
Это была последняя моя ночь, ведь завтра меня уже снесут. Тепло одевшись и захватив с собой плед и термос, Ярослав поздним вечером пришел ко мне и сел прямо напротив. Я впитывала в себя его мягкие и до боли родные черты лица и тонула в печальном взгляде. Голос Ярослава завораживал, затягивал. Я словно бы купалась, растворялась в нем.
Время словно бы остановилось. Мне хотелось, чтобы эта ночь не заканчивалась, ведь с наступлением утра он уйдет, рабочие снесут меня и я перестану существовать. Но при этом, во мне не было ни капли сожаления, ведь у меня была эта ночь наедине с ним.
Бледные лучи утреннего солнца лениво и неохотно заскользили по опавшему ковру листьев, ласковым движением погладили пожухлую траву, и заскользили по теплому камню моего тела. Я чувствовала это касание, едва заметное тепло, исходившее от него, легкий осенний ветерок. И глядя на заснувшего парня, на всю эту величественную красоту, на этот мир, я почувствовала невероятное желание жить, столь сильное, сколь мне не приходилось испытывать за все то время, что я стою здесь. Мне с невероятной силой захотелось вдохнуть свежий холодный воздух, с запахом дождя и листвы, пробежаться пальцами по шершавой коре дерева, звонко смеясь закружиться, раскинув руки и смотря на небо. Упасть на землю, ощутить ее прохладу, перебирать руками опавшую листву и смотреть за плывущими по небу облаками. Это жгучее желание жить обжигало душу, резало ее раскаленным ножом, не давало покоя.
А когда утро полностью вступило в свои права, у него не осталось иного выбора, как уйти. Горячее солнце не по- осеннему жгло плечи, а может, мне только так казалось.
Мелкая трещинка зазмеилась по руке статуи, которая больше всего на свете хотела жить.
Над парком разнесся далекий рокот приближающейся строительной техники.
Вот и все?
Конец?
