Дрожащая рука смахнула пыль с циферблата. Стрелки застыли на двенадцати. Полночь уже должна была вступить в свои права, но как бы не так! За окном поднималось солнце, а это был лишь очередной сломанный механизм. Седой старик вздохнул и швырнул его на пол, в кучку таких же механизмов, застывших в разных часовых поясах. Одна рухлядь!
Старец с большим усилием поднялся со скрипучего стула и, едва передвигая ноги, подошёл к треснутому зеркалу. Куда же делись чёрные кудри? А хитрый, пронзающий насквозь взгляд? Сутулая и больная спина — неужели тот самый гордый стан?
Смешно! Он и сейчас не имел четкого представления о своей внешности — зрение подводило. Только длинная, белая борода выделялась на фоне сухого и щуплого туловища. Ах, время, жестокое время!..
В юности, в глупой и беззаботной юности он смело плевал в циферблат часов, растаптывал жизненные стрелки, смеялся над каждой секундой… Пренебрегал временем, пренебрегал самим собой. Не вложил ни минуты в своё будущее.
И ныне был обречён стареть в своей маленькой лавочке, днём ремонтируя дешёвые и некачественные часы, а ночью — страдая от бессонницы и разыскивая в кучках механического мусора ценные детали.
— Дедуля! — позвал детский голосок с улицы, — открывайтесь!
Старик вздрогнул и заковылял к двери, чуть не споткнувшись о кучу сломанных часов.
В лавку вбежал бодрый мальчишка в голубом комбинезоне и промелькнул мимо старика. Большими глазами уставился на творческий беспорядок, царивший вокруг. Что-то хитрое разгоралось в его взгляде; ловкие руки мальчик прижимал к груди, чтобы они ненароком что-нибудь не тронули — а тронуть очень хотелось.
— Деда Хора, — протянул он и стал оглядываться по сторонам, — а вы…
— Чего тебе? — прохрипел старик Хора и закашлял.
— А вы… Чего такое делаете?
Старец удивился вопросу, хмыкнул и тут же принялся размеренно объяснять алгоритм ремонта часов. Детское увлечение таким непримечательным дельцем польстило ему, и вот Хора уже грезил мечтами о своем преемнике…
Но мальчишка, увы, совсем не обращал на него внимания! Развернулся к ворчливому часовщику спиной и теперь разглядывал то, что вызывало гораздо больший интерес. Ребёнок с восторженным выражением лица уставился на тумбу под треснутым зеркалом.
Детские руки тут же потянулись к удивительно чистому, по сравнению со всей каморкой, блестящему ящичку. Дверца выдвинулась, и маленький нос почти учуял заветную тайну…
— Заман, сорванец! А ну не тронь!
Ребёнок вздрогнул и отскочил в сторону.
— Я к вам, вообще-то, с важным поручением! — протараторил он, скрестив руки на груди и задрав нос кверху. — Мне… Мне мама сказала… Сказала, чтобы вы… Часы отдали! Сейчас! Мне лично в руки!
— Да что ты? — старик лукаво улыбнулся, — твоя мать — очень умная женщина. Моё воспитание, а как же! Она предупредила, что подарок ты хочешь заполучить досрочно, и пойдёшь на любые ухищрения ради этого. Даже на то, чтобы оклеветать собственных родителей…
Заман топнул ногой и захныкал. Совесть у него всё-таки имелась, поэтому он, пристыженный, демонстративно зашагал и сердито захлопнул за собой дверь. В следующую секунду по всей улице разнеслось звонкое «старик Хора сошёл с ума!»
Хора покачал головой. Несносное поколение. А вот в его время!.. В коленном суставе что-то заныло, и старик, придерживаясь за стенку, аккуратно опустился на стул.
Надо же, Заману уже семь лет. Совсем скоро он получит свой первый ценный подарок — искусно расписанные наручные часики, обрамлённые золотом, с тонкими стрелочками и римскими цифрами на циферблате. Хора первый получил эту ценность уже час назад, с просьбой родителей завести их. Казалось бы, элементарное действие, но от чего-то часовщик не мог к нему приступить. Хотелось подольше задержать в своей укромной лавке такой антиквариат. Сейчас часы лежали в каком-то ящике… В каком же? Ох, Господи… Внизу? Нет-нет, не может быть… Забыл? Неужели забыл?
Старик испугался. С детской наивностью в глазах он осмотрелся по сторонам. Страх закрался в сердце, слёзы подступили к горлу. Неужели — всё? Последняя возможность вернуть время назад — пропала… Нижняя губа задрожала. Хора вытягивал руки в разные стороны и всё крутился вокруг себя, с удивлением разглядывая мастерскую, будто сам был тут в первый раз. Так выглядела беспомощность.
Взгляд зацепился за разбитое зеркало, как за что-то спасительное. Старик нахмурился. Машинально, стараясь подключить ленивую память, стал ощупывать шершавую поверхность деревянной тумбы. Походил на слепого котёнка. Нащупал ручку и резко выдвинул нижний ящик. Там что-то светилось.
Хора долго и задумчиво смотрел внутрь. Хотел дотронуться до волшебного золота, но тут же сам себя одёрнул. Захлопнул дверцу и вздохнул.
Вспомнил. Слава Богу, вспомнил. Старческий мозг ещё не совсем отказывал. Часы Замана лежали на своём законном месте. Точно, Хора ведь держал их рядом. Правда, зачем?..
Он ещё раз открыл ящик. Сбоку лежало что-то похожее на подарочные часики, но как будто брошенное мастером, незаконченное. Что-то такое же ценное, но без важной детали…
Хора не хотел обманывать сам себя. От кого было скрывать, что будущие часы Замана — точная копия его изобретения, «Оси Маятника», способного обернуть время вспять?
Часовщик ещё раз взял оба механизма в руки. Одинаковые, абсолютно. Только вот его механизм — без заводного колеса… Может, его можно… позаимствовать?
Неужели он, взрослый и, вроде как, мудрый дядька будет лишать долгожданного подарка маленького мальчика? Старик сам почувствовал себя ребёнком.
Но это был шанс на миллион. За годы работы Хора разобрал сотни, если не тысячи часов, и ни от одного) заводное колесо не подходило. А тут — точное попадание. Изобретение уже могло бы заработать.
«Ось Маятника» — это, вообще-то, детские часы самого старика, только более… модернизированные. Маленький Хора тоже получил их на восьмой день рождения. Правда, из большой любви к механизмам и неспособности ценить внешнюю красоту мальчик разобрал их на следующий же день. И, надо же — собрал! Но уже без заводного колеса — оно бесследно пропало в омуте минувших лет. После этого случая Хора дал себе клятву освоить ремесло и отремонтировать заветный механизм, сделать его лучше, усовершенствовать — и действительно сделал это. Теперь часы могли сделать его снова молодым и бодрым!.. Но без нужного заводного колеса всё было тщетно.
Внутренний ребёнок устраивал настоящий бунт, когда старик думал о скором возвращении подарка законным владельцам.
Хора взял подарочные часы в руки. Какие же они были… Аккуратные. Ровные. Изящные. На них хотелось только лишь любоваться и вздыхать. Время в них отражалось по-другому — каждая минута была возможностью, а не упущением.
Тонкая секундная стрелка завершила круг. Хора заплакал.
Что-то щёлкнуло в сознании. Что-то детское, инфантильное и ужасно эгоистичное. Старик нахмурил брови и оттопырил нижнюю губу. Он положил часики на рабочий стол, нацепил очки и, всхлипнув, схватил отвёртку.
Рука не поднималась. Он ведь взрослый. Он ведь воспитал Замана, воспитал его родителей. И они ему доверяют, они любят его. Даже старым. Нельзя так, нельзя. Вдруг это навредит мальчику?
А если одним глазком? Только взглянуть. Только прикоснуться к резным шестерёнкам, потрогать изящные детали. Приоткрыть завесу тайны мастерства, узнать…
Ну, просто попробовать. Недолго! Всего минут на десять стать молодым, полюбоваться — и сразу на покой. Только бы жизнь совсем не пропадала зря…
Чего хотелось больше — воплотить детскую мечту или просто потешить самолюбие — Хора так и не понял. Но зато ясно осознал одно: это больше не его время.
Разобранный механизм являл собой ещё большее могущество. Здесь каждая деталь была вырезана, заточена и вставлена вручную — ювелирная работа. Каждая пружинка, казалось, была тоньше волоса, и при этом ни одна из них не заржавела и не выгнулась. Удивительно, как такое богатство могло скрываться за маленьким золотым корпусом. Это были не те дешёвые, расхлябанные подделки с конвейера, к которым даже не хотелось прикасаться. Это было качество, которого Хора никогда ещё не видел.
Старик, затаив дыхание, с детским любопытством рассматривал гравировку на позолоченных деталях; улыбался, переключая рычажки; едва дышал, чтобы случайно не сдуть со стола крошечные винтики.
Что-то приятное разлилось по сердцу. Душа парила где-то в звёздах. Часовщик вскочил со стула и рассмеялся. Покружился, подняв руки к верху. Последний раз Хора испытывал это же чувство в восемь лет. Искусство механики приободряло.
Эйфория заполнила мастерскую. «Старик Хора сошёл с ума!».
Он потерял счёт времени и уже не помнил ничего — возвысился от мирских проблем.
Он забыл… Своё имя. О Боже.
Действительно всё забыл.
Старик рухнул на стул. Растерянность исказила подслеповатые глаза. Хриплые вздохи вырывались из груди. Часовщик бессильно перебирал разобранные часы, пытался что-то наладить, но тщетно. Зачем? Для чего он их разобрал? Нужно было что-то сделать, что-то починить… Но что? Вспомнить он уже не мог.
В конце концов всё посыпалось на пол, и старик рухнул на колени. Растерянно ползал, пытаясь собрать остатки дорогих часиков. Слёзы застилали взгляд, всë куда-то пропало.
«Старик Хора сошёл с ума!»
