Он каждый день приходил на это место. Деревянная лавочка, испещренная признаниями в любви и множеством сердечек, пронзенных стрелой. Он ждал Ее. Невысокую девушку с копной пшеничных волос, милой улыбкой и чудесными ямочками на щечках.
— Я так хочу, чтобы она меня заметила! — тихо вздыхал Он, зачарованно глядя на Нее, весело щебечущую с подружками. — Но это невозможно. Наверно, Златовласка никогда не узнает о моих чувствах. Может, так будет лучше…
И Он уходил. Но всегда возвращался. На то же место. В одно и то же время. И однажды открыл мне свою мечту.
— Знаешь, чего я хочу больше всего на свете? Вырезать наши с ней имена на этой лавочке. И обвести сердечком. Как тебе такое? — он улыбнулся. В глазах заплясали искорки. — Только не говори никому. Это будет наша с тобой тайна.
Я важно кивнул. С такой обширной кроной было немного неудобно, да и Он, скорее всего, принял мой ответ за проказы ветра, но всё-таки было в этом нечто торжественное. Я понял, что теперь нас связывает общая тайна. И был горд, что Он доверил ее именно мне.
Шло время. Зима наступала на пятки. Ни Его, ни Ее не было видно. Но я знал, что он не сдастся. И был абсолютно прав.
Когда последний лист скатится с моей ветки и коснулся земли, пришла Она. Ежась от ноябрьского холода, Златовласка поднялась по невысокой лестнице и изящно приземлилась на скамейку. Поправила легкий шарф и включила телефон. По лицу скользнуло недоумение и тревога. Меж бровей возникла складка. Она отложила телефон и крепко обняла себя руками. А я с большим трудом стряхнул с веток осеннюю дрему и продолжил наблюдать.
Спустя какое-то время к Ней подошел парень. Она бросилась к нему в объятия, но тот оттолкнул ее. Златовласка испуганно отстранилась и вгляделась в его серые грозовые глаза, источавшие жуткий холод. Морозней ноябрьского ветра. Златовласка спросила, еле сдерживая волнение:
— Что случилось, Коль? Я тебя чем-то обидела?
Он выдохнул сквозь стиснутые зубы. Схватил ее за руку и процедил:
— Почему ты так мила со всеми? Ты помогаешь всем и вся, улыбаешься, сочувствуешь каждому, хотя не обязана! Я должен быть особенным для тебя, а получаю лишь такое же отношение, как к остальным! Неужели я для тебя ничего не значу?
Она попыталась забрать руку, но Коль держал крепко. Тогда девушка быстро проговорила, сдерживая дрожь.
— Коль, ты правда особенный. И много для меня значишь. Ты — мое все. К остальным я отношусь по-другому. Да, улыбаюсь, да сочувствую. Потому что таков мой характер. Неужели мне нельзя быть доброй и великодушной?
Он отпустил Ее руку.
— Неужели сама не слышишь, как глупо звучат эти оправдания? Прости. Все кончено.
Он резко развернулся и пошел прочь. А Она заплакала. Как же больно мне было видеть слезы этой солнечной девушки! Я бы отдал все блага мира за возможность стать человеком и утешить Ее! Всем своим существом умолял девушку не бежать за ним. Он Ее недостоин. Недостоин Ее слез.
Парень ушел, ни разу не обернувшись. Она попятилась, будто не осознавая, что сейчас произошло. Села на лавочку, резко вытерла набежавшие слезы тыльной стороной ладони.
— Я должна быть сильной. Нельзя из-за него реветь, нельзя! Это он меня потерял! Не я! Он!
Мокрые дорожки на щеках. Тихие всхлипы. Кто бы знал, как я хочу Ее утешить! Но мне оставалось только наблюдать…
Быстрые шаги по жухлым листьям. Она подняла голову и моментально стерла слезы. Схватила телефон и постаралась придать лицу максимально невозмутимый вид. Но покрасневшие глаза и невысохшая дорожка на щеке выдавали ее с головой.
К скамейке шел Он. С тревогой в светло-карих глазах, Юноша почти бежал, на ходу поправляя снежно-белый шарф. На полпути снизил скорость и осторожно, будто боясь спугнуть бабочку, приблизился к ней. Положил руку на плечо и тихо спросил:
— Это не ты плакала?
Она удивленно посмотрела на него и шмыгнула носом, совсем растерявшись.
— Нет… Кто ты такой?
Он смутился.
— Мы учимся в одном классе. Саша… Троицкий.
— Ой, точно! — грустно улыбнулась она. — Помню тебя. Прости, не сразу узнала.
— Ничего страшного! Только вот… — он снова замялся. — У тебя что-то случилось? Или просто плохое настроение?
Она снова шмыгнула. Тень набежала на лицо. И Он все понял. Ну, почти.
— В музыкальной школе зачет не сдала? Не волнуйся! Не последний же экзамен, исправишь!
— Да какая музыкальная школа… Я отличница.
— Понял. С папой снова поссорились?
— Не угадал. У нас с ним хорошие отношения…
— Ладно. Я могу помочь?
— Думаю, нет. Вряд ли у тебя получится склеить мое сердце после расставания…
Она снова заплакала. Юноша осторожно присел рядом и погладил Ее по плечу, чувствуя, как внутри у него все взорвалось:
— Так он тебя бросил? Вот негодяй! Я это просто так не оставлю! Да как он посмел?!
Свободные пальцы сжались в кулак.
— Не знаешь, где он сейчас? Ох, как же у меня руки чешутся показать ему, что такую девушку, как ты, надо беречь и ценить! А не бросать ни с того, ни с сего просто из-за своего дурного характера!
Златовласка прерывисто вздохнула.
— Ничего, Саш, все в порядке. Ему просто не нравилось, что я ко всем отношусь так же, как к нему. Он хотел для меня быть особенным. Но он и так был для меня самым-самым! Неужели это так трудно было заметить!
Она снова всхлипнула, и этого оказалось достаточно, чтобы Саша поднялся со скамейки и протянул Ей руку.
— Пойдем. — решительно сказал Он. — Будет только хуже, если ты постоянно будешь думать об этом… не знаю, как его назвать, в то время, когда он о тебе даже не вспомнит. Ну его. Пусть идет, куда хочет. Ты не должна из-за него страдать.
Златовласка подняла на него заплаканные глаза.
— Куда пойдем?
— За горячим шоколадом. Можем взять кофе, если хочешь.
Она покачала головой.
— Спасибо тебе за заботу, но… Родители могут не отпустить.
— Можешь позвонить им сейчас. Скажи, что задержишься.
Она закивала и достала телефон. Саша тактично отвернулся, когда услышал на другом конце провода ласковый женский голос.
— Мамуль, привет! Да, все хорошо. Можно я задержусь немного сегодня? Погуляю. Да, знаю… Ничего, если что в кофейню погреться зайду. Хорошо. Спасибо, мамуль! Пока!
Златовласка положила трубку и убрала телефон. Саша помог ей подняться с лавочки, и они побрели в сторону кофейни. Он и Она нашли друг друга. Как же я рад. Был бы человеком, обязательно засмеялся бы и подпрыгнул до самого неба. Люди, конечно, так не могут, но мое счастье было таким огромным, что просто не умещалось в стволе и ветках! Потрясающее чувство.
С этого дня я часто видел Их вместе. Сквозь сон и дрему я смотрел на то, как Они весело болтают, в шутку спорят, пьют горячий шоколад и угощаются бельгийскими вафлями или круассанами. Помогают друг другу с домашними заданиями прямо на этой лавочке подо мной. Когда Ей было плохо или грустно, Он всегда был рядом. Утешал и возвращал надежду на лучшие времена. Она всегда отвечала Ему взаимностью.
Когда с сумрачного неба посыпался белоснежными хлопьями юный первый снег, мы загадывали желание. Он все пытался выманить, о чем Она мечтает, но Та отшучивалась и говорила, что если она выдаст сокровенное желание, оно никогда не сбудется. А я свое скажу: я загадал, чтобы Они и все люди, созданные друг для друга, были счастливы. Даже скрестил ветки, чтобы все сбылось. И я верю, что моя мечта сбудется. Ведь если верить, все невозможное станет возможным.
Шло время. Я очнулся от крепкого зимнего сна и сначала не понял, что меня разбудило — мартовская капель или чьи-то звонкие голоса? Приглядевшись, увидел Их. Саша и Златовласка увлечённо болтали и смеялись, но я понял, что что-то неуловимое в них изменилось. Она как-то по-другому смотрела на Него, и Тот отвечал Ей тем же. Когда она споткнулась, Друг поддержал Ее, а Она схватилась за Его руку, отчего оба жутко смутились. И вся весна состояла из этих неловких, но удивительно трогательных касаний и смущенных взглядов — вестников самого светлого и сильного чувства на земле.
Лето. Еще не знойное в самом начале, но уже достаточно жаркое по сравнению с ласковыми весенними днями. Мои ветви снова покрылись широкими зелеными листьями, рождающими широкую тень.
На скамейке снова сидел Он, как год назад. Так же, как год назад, ждал Ее. Но на этот раз он лучился радостью. В руках воодушевлённо ждал своего звездного часа свежий и трепетный букетик ландышей. Саша каждые пять секунд хватал телефон и смотрел на время, почти вслух умоляя его двигаться быстрее. Постоянно взъерошивал и вновь приглаживал русые волосы. Я весь сгорал от любопытства — что же он собирается сегодня сделать, раз так волнуется?
И вот появилась Она. С широкой улыбкой, в лёгком белом платье и с нежной подвеской — золотым солнышком. Легким ветерком подлетела Она к Саше. Весело поздоровалась, Он отозвался. А потом, мило смущаясь, протянул цветы. Заглянул в глаза…
— Это… Мне? — Златовласка покраснела и спрятала нос в цветах. — Как вкусно пахнет… Спасибо, Саш!
Он зарделся и быстро произнес, пока не передумал:
— Наташ… Мне нужно тебе кое-что сказать.
Златовласка отняла цветы от лица и смущенно посмотрела на него.
— Мне тоже нужно тебе кое в чем признаться.
— Давай я сначала.
— Нет, я!
—Нет, я! — Он весело рассмеялся.
— Ладно, давай ты первый. — сдалась Она. И коснулась ладонями горящих щек. А я затаил дыхание.
— Наташ, ты… Ты для меня больше, чем просто друг. Ты подарила мне лучшие мгновения моей жизни. Ты изменила меня в лучшую сторону. И я понял, что не могу жить без тебя. Отныне, мое сердце принадлежит вам, моя солнечная госпожа! — Он шутливо поклонился и с нежностью посмотрел на нее, выражая взглядом то, что нельзя сказать словами.
Златовласка покраснела еще больше и широко-широко улыбнулась:
— Саш… Ты тоже… Мне нравишься…
Он раскинул руки. Девушка кинулась к Нему. Крепкие объятия. Свершилось! Сбылась мечта поэта! А может, не поэта, но всё-таки сбылась! Я не мог сдержать восторга. Да и молодая пара, видимо, тоже. Первым засмеялся Саша. За ним Ната. А за ними и я.
Саша отпустил Нату и достал из кармана маркер. Я сразу понял, что Он задумал.
— О, дама моего сердца! Позвольте, я исполню свою мечту прямо сейчас? Она связана с вами!
— Конечно, я не против, мой рыцарь! — рассмеялась Она. — Но что вы собираетесь сделать?
Он загадочно улыбнулся и подошел ближе к скамейке. Нашел пустое место на самом краешке.
— Нашел его еще прошлым летом. — прокомментировал он.
Красным маркером нарисовал половину сердечка и написал слог «СО». Передал его Наташе. Она приняла эстафету и нарисовала другую половинку сердца и дописала в ней «НАТА».
— Смотри, что получилось! — Саша восторженно улыбнулся.
Златовласка обхватила лицо ладонями и тихо засмеялась.
— Это потрясающе… Со-ната. Музыкальное произведение из наших имен! Только…
Она взяла маркер, зачеркнула букву «О» и написала сверху «А».
— Вот так больше похоже. — удовлетворённо кивнула она.
— Ты права. Ну, что? Пойдём отмечать?
— Я за! Куда направимся? Давай на аттракционы! И сладкая вата… Ммм…
Болтая, новоиспеченные Парень с Девушкой двинулись из тихой части парка к аттракционам. Саша обнимал одной рукой Наташу. Вот оно — счастье. Светлое и безмятежное. Сотканное из летних лучей, листьев могучего клена, скамейки, испещренной признаниями в любви, сладкой ваты и мороженого. Счастье, доступное каждому.
Моя мечта, как видите, частично исполнилась. Кто бы знал, как я рад, как я рад!
