Вчера из заполярья вернулся старший брат. Нет, он не был отважным зимовщиком, дрейфующим на огромной льдине среди Ледовитого океана. Он был простым путешественником, которому посчастливилось попасть в группу ребят, охотившихся за северными сияниями.
По словам брата, это была настоящая охота с вылазками и ночными дежурствами под ледяным небом. Иногда им удавалось увидеть лишь хвост сияния, ускользающего в одному ему ведомое укрытие, иногда они одерживали маленькие победы, застав сияние врасплох и успевали вдоволь налюбоваться на это чудо.
На мои уговоры брат четко отрезал:
— Зимой и не проси – не возьму.
— А осенью? — тоненьким голоском с надеждой в голосе спросила я.
— Осенью посмотрим на твое поведение, — закончил он и встал из-за стола, — а теперь всем спать.
Растянувшись и развалившись, насколько это позволял сделать продавленный старый диванчик, я спала. Простыню, которой укрывалась, я натянула на голову, и были видны только тоненькие белые ножки.
Мне снилось, что вокруг очень много снега, ничего не видно из-за него. Сон был яркий, подробный, редкостный. Снежинки узорные, как салфетки, вязанные крючком, размером с небольшое блюдце, не перемешивались, когда ложились на землю, а так и оставались лежать многослойной вязаной салфеточкой. Вокруг не было ничего, кроме снега. Я шла во сне. Мне казалось, что я иду уже несколько часов. Не было ни холодно, ни жарко, только слегка покалывало щеки. Но идти становилось все труднее, ноги запутывались в снежинках, которые становились все крупнее и крупнее, и уже каждая была, как большое блюдо. Тогда я легла и стала ждать чего-нибудь интересного.
Вскоре подъехали сани. Ими управлял молодой человек в лыжном костюме и лыжных очках, только больших и очень темных. Он улыбался и весь был какой-то обнадеживающий.
— Ты откуда здесь, Вера? – спросил он.
— От верблюда, – зачем-то нагрубила я. — А ты кто?
— Я фермер. Поехали с нами?
Я выпуталась из кружев, встала и влезла в сани. Тут мне пришло в голову, что сани не могут ездить сами, должна же быть какая-то тягловая сила. И в этот момент увидела четверку белых медведей, которых погонял Фермер.
— Не бойся, рыжая! – сказал он, погоняя медведей и стоя ко мне спиной. – Они смирные. У каждого белого медведя на задней левой пятке есть шишечка, и если на нее надавить пятнадцать раз костяной иголкой, то медведь становится добрее, чем бритый ежик, и слушается тебя во всем.
Ехали долго, медведи выпрыгивали из снега, как дельфины из моря, и ныряли обратно.
— Да, Вера, только дельфины еще в воздухе кувыркаются. Тпру, приехали. Слезай, рыжая.
Мы подъехали к чистому пространству, где снега не было, а под ногами рос мох. Вокруг иглу росли зеленые кусты. Было особенно странно видеть рядом лед и зелень.
Рыжая, ты не удивляйся, это смородина, у меня медведи без нее жить не могут. Да и лысые ежики не откажутся.
— Да я и не удивляюсь. Я уже ничему не удивляюсь. Фермер, а ты мне ежиков покажешь?
— Покажу, покажу, только пойдем сначала в дом, согреемся, ты вон вся синяя.
Я посмотрела на свои красные, закоченевшие пальцы, и вдруг мне правда стало холодно.
— Пойдем, рыжая, — Фермер потянул меня за рукав, и вход медленно подполз к нашим ногам.
Странно, но в иглу была дверь. Я потянула за ручку в виде головы белого медведя. Дверь заскрипела, она не открылась, но жужжала, скрипела. Звуки раздражали и били по ушам.
Я села, подняла с пола будильник и выключила его.
— Ну надо было тебе звенеть? Из-за тебя не увидела лысых ежиков! – хотела вышвырнуть будильник в открытое окно, но передумала, вспомнив обещание брата посмотреть на мое поведение.
Вспоминая свой сон, я теперь уже не знала точно, чего хочу больше – увидеть северное сияние или настоящих лысых ежиков.
