XI Международная независимая литературная Премия «Глаголица»

Вчера из заполярья вернулся старший брат. Нет, он не был отважным зимовщиком, дрейфующим на огромной льдине среди Ледовитого океана. Он был простым путешественником, которому посчастливилось попасть в группу ребят, охотившихся за северными сияниями.

По словам брата, это была настоящая охота с вылазками и ночными дежурствами под ледяным небом. Иногда им удавалось увидеть лишь хвост сияния, ускользающего в одному ему ведомое укрытие, иногда они одерживали маленькие победы, застав сияние врасплох и успевали вдоволь налюбоваться на это чудо.

На мои уговоры брат четко отрезал:

— Зимой и не проси – не возьму.

— А осенью? — тоненьким голоском с надеждой в голосе спросила я.

— Осенью посмотрим на твое поведение, — закончил он и встал из-за стола, — а теперь всем спать.

Растянувшись и развалившись, насколько это позволял сделать продавленный старый диванчик, я спала. Простыню, которой укрывалась, я натянула на голову, и были видны только тоненькие белые ножки.

Мне снилось, что вокруг очень много снега, ничего не видно из-за него. Сон был яркий, подробный, редкостный. Снежинки узорные, как салфетки, вязанные крючком, размером с небольшое блюдце, не перемешивались, когда ложились на землю, а так и оставались лежать многослойной вязаной салфеточкой. Вокруг не было ничего, кроме снега. Я шла во сне. Мне казалось, что я иду уже несколько часов. Не было ни холодно, ни жарко, только слегка покалывало щеки. Но идти становилось все труднее, ноги запутывались в снежинках, которые становились все крупнее и крупнее, и уже каждая была, как большое блюдо. Тогда я легла и стала ждать чего-нибудь интересного.

Вскоре подъехали сани. Ими управлял молодой человек в лыжном костюме и лыжных очках, только больших и очень темных. Он улыбался и весь был какой-то обнадеживающий.

— Ты откуда здесь, Вера? – спросил он.

— От верблюда, – зачем-то нагрубила я. — А ты кто?

— Я фермер. Поехали с нами?

Я выпуталась из кружев, встала и влезла в сани. Тут мне пришло в голову, что сани не могут ездить сами, должна же быть какая-то тягловая сила. И в этот момент увидела четверку белых медведей, которых погонял Фермер.

— Не бойся, рыжая! – сказал он, погоняя медведей и стоя ко мне спиной. – Они смирные. У каждого белого медведя на задней левой пятке есть шишечка, и если на нее надавить пятнадцать раз костяной иголкой, то медведь становится добрее, чем бритый ежик, и слушается тебя во всем.

Ехали долго, медведи выпрыгивали из снега, как дельфины из моря, и ныряли обратно.

— Да, Вера, только дельфины еще в воздухе кувыркаются. Тпру, приехали. Слезай, рыжая.

Мы подъехали к чистому пространству, где снега не было, а под ногами рос мох. Вокруг иглу росли зеленые кусты. Было особенно странно видеть рядом лед и зелень.

Рыжая, ты не удивляйся, это смородина, у меня медведи без нее жить не могут. Да и лысые ежики не откажутся.

— Да я и не удивляюсь. Я уже ничему не удивляюсь. Фермер, а ты мне ежиков покажешь?

— Покажу, покажу, только пойдем сначала в дом, согреемся, ты вон вся синяя.

Я посмотрела на свои красные, закоченевшие пальцы, и вдруг мне правда стало холодно.

— Пойдем, рыжая, — Фермер потянул меня за рукав, и вход медленно подполз к нашим ногам.

Странно, но в иглу была дверь. Я потянула за ручку в виде головы белого медведя. Дверь заскрипела, она не открылась, но жужжала, скрипела. Звуки раздражали и били по ушам.

Я села, подняла с пола будильник и выключила его.

— Ну надо было тебе звенеть? Из-за тебя не увидела лысых ежиков! – хотела вышвырнуть будильник в открытое окно, но передумала, вспомнив обещание брата посмотреть на мое поведение.

Вспоминая свой сон, я теперь уже не знала точно, чего хочу больше – увидеть северное сияние или настоящих лысых ежиков.