Стук колёс, отдающийся в подошвах. Шум несущегося навстречу воздуха. Неприятно-яркий свет холодных ламп. Много, очень много незнакомых лиц. Скрипучий мужской голос на записи, повторяющий «осторожно, двери закрываются…»
Лия едет в метро.
Она стоит у самых дверей, демонстративно опираясь на них спиной и держа руки в карманах, отстранённо вслушивается в говор людей по сторонам. Скользит взглядом по вагону, не стараясь особо вглядываться в детали. Глаз по отдельности выхватывает толстый шарф, плотно обмотанный вокруг чьей-то шеи, покрасневшие от холода руки, крепко сжимающие поручень, тёплые сапоги до самых колен.
В Питере март. Весна.
Лия непроизвольно усмехается. Это только по календарю так. Весна у них начнётся только к середине апреля, и то если повезёт. А сейчас всё ещё бушует зима: холодный ветер хозяйничает на улицах, снег прячет под собой газоны и тропинки в парках, облака перекрывают робкое солнце.
Наверное, единственный, кто верит в наступление весны — именно солнце. Оно светит чуточку дольше, ярче и, вроде как, теплее. Но стесняется этого. Пока. До середины апреля.
Да и в Петербурге, всё-таки, пасмурных и дождливых дней больше, чем солнечных.
«Может, оно и к лучшему, — думается Лии. — На учёбе сосредоточиться куда легче. Экзамены ведь уже не за горами…»
Это ложь. Лия снова врёт самой себе. Нет, она усердно готовится и учится, но гуляет тоже достаточно. И если на улице быть не хочется, она просто спускается в ближайшую станцию метро и садится в вагон. Вот как сегодня.
Ей это всегда нравилось — ехать без какой-либо цели, без плана в голове. Просто так. Смотреть на людей вокруг. А вдруг они заставят задуматься о чём-то важном?
Минула уже половина первой, родной для Лии линии. Никаких особых мыслей нет, и становится как-то скучно. Лия вздыхает.
Да, в метро уже больше нечего делать, но выходить сейчас было бы, наверное, самым глупым решением в её жизни. Поезд проезжает под одной из самых людных частей города.
— Станция «Площадь Восстания»…
Двери медленно, словно нехотя, распахиваются, открывая вид на светлые стены, пол плиткой, гармоничные и ненавязчивые украшения. Практично, но красиво. Всё как всегда.
И людей, как всегда, толпа. А в толпе Лии тяжело дышать. И думать тоже.
Лия прячет руки поглубже в карманы и тихонько шмыгает носом, стараясь отстраниться от шума вокруг.
— Следующая станция «Владимирская». — Диктор выдерживает свою обычную паузу. — Осторожно, двери закрываются.
Поезд трогается, удаляясь от платформы.
Несколько новых пассажиров льнут к окну.
— Эй, смотри, мы Лизу забыли.
— Она осталась там стоять? Вот умора!
— Слишком много людей, Максиму даже рюкзак защемило…
— Как же мы без неё?
— Так, всем спокойно, едем дальше. Дарья Константиновна этим займётся, да?
Лии повезло делить вагон с группой школьников, на вид — класс девятый, не меньше. Скорее всего, ребята приезжие — в большинстве местных школ каникулы только в апреле. Ну и какая же поездка без приключений в транспорте…
Девушка улыбается в высоко поднятый воротник пальто и отрешённо смотрит за стекло. Темнота бежит совсем рядом, стремясь обогнать вагон.
«Кажется, я никуда не ездила с классом. А жаль, на самом деле».
— Станция «Владимирская». Переход на четвёртую линию.
Лия юрко пробирается через толпу подростков к выходу и спрыгивает на платформу. Быстрым шагом пересекает станцию и встаёт на ступеньку эскалатора.
…Толкнув плечом тяжёлую деревянную дверь, она на мгновение расслабляется: солнце бьёт тонким лучом прямо ей в лицо, хочется жмуриться и тянуться ему навстречу; свежий воздух сам просится в лёгкие, и кажется, что вот она — весна.
Но наваждение быстро проходит — Лия видит лужи и слякоть под ногами, да и на солнце набегает очередная тучка. Дует ледяной петербургский ветер.
Лия смотрит на золочёные купола Владимирского собора, возвышающиеся прямо напротив спуска в метро.
«Владимирский, Владимирская… — крутит девушка в голове. — Интересно, что чему дало название? Наверное, собор построили раньше, это логичнее… А может, его переименовали позднее?»
Помедлив секунду, Лия сворачивает в переулок, оставляя открытую площадь позади. Руки совсем не тянутся за наушниками или телефоном. Для неё центральный Петербург — что-то особенное, можно даже сказать — священное, и она никогда не позволяет себе заглушать его жизнь. Из принципа. Вместо этого старается внимательно смотреть по сторонам, запоминать каждую деталь и мелочь, иногда — фотографировать. Чтобы не терять вдохновение, вдохновение жить и наслаждаться своей жизнью. В наше время это становится всё более трудной задачей.
Она проходит мимо музея Достоевского, затем — пересекает улицу Марата. Вскоре она уже идёт по Лиговскому, рассматривает окна домов и завлекающие вывески, ловит на себе мимолётные взгляды прохожих. Старается обходить лужи и то жалкое, что осталось от гордого названия «снег» — ведь с мокрыми ботинками и носками долго не побродишь. А Лии так нравится смотреть на ровную, почти на единой высоте, линию крыш.
Словом, ничего нового. Очередная прогулка по любимому Петербургу. Просто так, без цели. Словно поездка в метро. Пока есть время, пока нет дождя или сильного ветра, пока сердце просит.
Когда Лия выходит к площади перед Московским вокзалом, она ускоряет шаг. Здесь слишком много людей. Выйти, нужно поскорее выйти из этого круга. Почему ноги всё-таки унесли её сюда, если она даже из метро здесь не захотела выйти?
Но, несмотря на свою непереносимость толпы, на углу улицы она оборачивается на стеллу. Читает стройную надпись «город-герой Ленинград». Стоит мгновение, моргает и идёт дальше.
«Сколько же ты пережил, город Петра… Наш город…»
У Лии в голове не укладывается. Особенно — когда она думает о войне. О том, как её город корчился от голода во время блокады. О том, насколько человек должен был быть силён духом, чтобы пережить те дни. Наверное, самые ужасные девятьсот дней в хрониках Ленинграда.
Мысли улетают туда, на десятки лет назад. Каково было жить в то время? Что люди чувствовали? О чём думали? Как справлялись с вечно поджидающим их страхом?
…Лия не замечает, как сворачивает на сырую дорожку, усыпанную гравием. Под ногами неприятно чавкает, но Лия не обращает на это внимания. Она смотрит на деревья, ещё совсем голые.
«Вот бы уже почки. Вот бы уже листья. Вот бы уже зелень».
«Вот бы уже весна».
О ней пока можно только мечтать, благоговейно прикрыв веки.
Вскоре на глаза попадается памятник Некрасову — сад же Некрасовский. Лия замедляет шаг и, как и всегда при виде памятников, задумывается: а что она сделала для того, чтобы её не забыли? Сможет ли она добиться таких высот, чтобы и ей где-нибудь на улочке родного города установили хотя бы маленький памятник, выдолбили хотя бы пару слов на мемориальной табличке?
В семнадцать лет кажется, что будущее ближе всего, оно напрыгивает со спины и уносит в неведомые дали. А ещё кажется, что ты решаешь за всю свою последующую жизнь сразу, и, значит, важно не совершить ошибку и не оступиться. До «взрослых» осталась всего пара шагов, пара мгновений, и вступить под это громкое слово нужно тоже достойно — с собственной целью в жизни.
«И какая у меня.. цель в жизни?» Лия задаётся этим вопросом очень часто — каждую ночь пока смотрит в потолок перед тем, как заснуть, — но ответ пока дать не может.
Наверное, для этого нужно много времени и работы над собой.
Она проходит мимо, почти не задержав задумчивый взгляд на позе Николая Алексеевича. Под ногами всё ещё хлюпает, вокруг грязный снег, и долго здесь оставаться как-то нет желания. Поэт, сохранившийся в камне, простит ей это безразличие, как прощает всех остальных случайных знакомых-петербуржцев.
Неопределённо поведя плечом, Лия выходит из сквера, пересекает улицу и направляется в сторону Кирочной.
Все эти волнующие мысли о будущем актуальны, конечно, но сосредотачиваться на этом сейчас значит снова попасть в замкнутую цепочку из вопросов, на которые не всегда есть готовый ответ. Нужно, считают Лия с её подругой Янкой, наоборот, ненадолго отстраниться от этих раздумий, а то и свихнуться можно.
Лия разглядывает прохожих, но без особого интереса — так, скорее по инерции.
Вот какая-то старушка с внуками, одетыми в добрый десяток слоёв одежды — не дай бог подхватят насморк. Ребята постарше, уже школьники, возвращающиеся домой после учёбы — у младшеклассников уже закончились уроки. Они во все стороны размахивают цветастыми мешками со сменной обувью. Машины, проезжающие мимо, нещадно забрызгивают поребрик мартовской слякотью.
Лия выходит на Кирочную и упирается взглядом в ограду Таврического сада.
Короткая вспышка проносится в мозгу, следом за ней — решение.
Она кивает себе, довольно, по-кошачьи сощуривается и поворачивает налево, ко входу в парк. Вспомнив о данном маме обещании держать её в курсе, Лия достает телефон и строчит эсэмэску. «Я в Таврическом, не теряй».
На душе сразу становится чуть легче и спокойнее.
«В следующий раз нужно прийти сюда вместе», — думает Лия. Да, семьёй они давно никуда не выбирались. Мама постоянно занята на конференциях, а сама Лия тщательно готовится к вступительным, прогуливая не так нужную ей информатику ради рисования.
Лия заходит в распахнутые ворота и глубоко вздыхает. Словно сам воздух здесь, за оградой, немного другой. Все окружающие звуки становятся звонче и мелодичнее. Вот журчит ручеёк почти у самых ног — насыпные дорожки кое-как расчищены, но за низеньким забором, отделяющим газон, громоздятся кучи мутного снега. Вот с верхушки какого-то дерева нерешительно запевает пташка. Ветер со скрипом играется тёмными, без намёка на почки ветками. Сад ещё совсем не похож на тот зелёный островок, каким он становится летом.
Из глубины парка слабо слышится чей-то музыкальный голос.
«Странно, что поют не вечером. Ещё и в такую мерзкую погоду… Вряд ли что перепадёт».
Уличные музыканты всегда были загадкой для Лии. Порой ей кажется, что они держатся лишь на энтузиазме и любви к своему делу, что их репертуар или нескончаем, или очень ограничен, что у них слишком много свободного времени, которое некуда тратить.
Лия никогда не понимала этого. Но порой кто-то посреди сквера или какой-нибудь площади исполнял её любимые песни.
Лия улыбается — вспоминает, как несколько месяцев назад Янка заставила её спеть прямо на Невском, у памятника Екатерине. И, на самом деле, сейчас она была благодарна подруге за тот вечер.
Маленький воробушек резво перебегает Лии дорогу, тихо пискнув. Мысли тут же, словно по команде перескакивают на птичку.
«И всё же, почему они так любят прыгать, а не летать? Вот если бы у меня были крылья…»
…Замечтавшись, Лия не замечает, что подошла к небольшой площадке, где выступает несколько молодых ребят. Она хорошо знает эту песню и непроизвольно начинает подпевать себе под нос. Это навевает тёплые воспоминания.
Петь Лия любила всегда, если честно. И в три года, и в десять, и сейчас. Любовь не менялась — менялись песни и вложенные в пение смыслы.
Скоро куплет заканчивается, и Лия шагает дальше по дорожке, не совсем зная, куда именно хочет пойти, но тут её окликает один из музыкантов:
— Лия!
Ей знаком этот голос. В своём звучании тёплый и обволакивающий, словно дымка. Более точного описания Лия не может придумать. Да ей и этого достаточно.
— Привет, Захар. Чего не в школе?
Он учится в параллельном классе, перевёлся в начале учебного года. Они часто видят друг друга в коридорах, но почти не разговаривают. Поэтому то, что он её окликнул, было… странно.
Захар забирает у своего товарища гитару, бережно укладывает инструмент в футляр и, перекинув его через плечо, поворачивается обратно к Лии.
— Могу задать тебе тот же вопрос, — улыбается он.
— «Болею», — Лия шутливо изображает кавычки пальцами. — Но если серьезно, то я периодически беру себе такие отгулы чтобы успевать доделывать задания по живописи.
Захар приподнимает брови. Не то чтобы очень удивленно, хотя такой оттенок тоже присутствует.
— Ты рисуешь?
— Ну-у, — тянет Лия, — можно и так сказать.
Она закончила художку ещё три года назад, но с разрешения преподавателей продолжает брать уроки. С Захаром они не так уж близки, чтобы рассказывать ему об этом во всех подробностях, как бы Лии глубоко в душе ни хотелось этого…
Захар невозмутимо крутит кистью руки, но от деталей воздерживается. Лия выразительно смотрит ему за спину, а затем разводит руками, словно спрашивая «ну и?»
— А… У нас последние уроки отменились, вот мы с ребятами и приехали поиграть малость, пока возможность была.
Лия кивает в воротник своего пальто. Можно было догадаться.
— Ясно. Ну, я пойду, пожалуй. Приятно было повидаться.
Она уже разворачивается на каблуках, когда Захар вдруг спрашивает:
— Ты одна? Может, позволишь составить компанию?
Лия замирает, не найдя что ответить. Сердце вместе со всеми мыслями падает куда-то вниз, к центру Земли от такого предложения.
— Парни, бывайте, увидимся в воскресенье, — буднично бросает своим приятелям Захар. Те заинтересованно оглядывают Лию, пожимают плечами и, не сказав ни слова, удаляются по своим делам.
Лия так и стоит на месте.
«Может, домой…»
— Ты идёшь? — зовёт Захар.
«Вот ещё! Какое домой? — слышит Лия голос Янки. — Упустить такую возможность! Дуй давай!»
Лия вздыхает и присоединяется к Захару.
«Гулять с ним…»
«Ни о какой прогулке речи не шло, мы просто пройдёмся по Таврическому, а там и разойдёмся спокойно».
* * *
Но они не расходятся, а уже третий час говорят ни о чём. О будущем, о музыке, об искусстве, о Петербурге, о прохожих, о коте, которого нечаянно увидели у колеса припаркованной машины…
Они идут по набережной, держась ближе к ограждению, чтобы их не испачкало брызгами от проезжей части. Лия сжимает в руках бумажный стаканчик, в котором ещё осталось немного капучино. Захар предложил зайти в кофейню недалеко от выхода из Таврического, и Лия до сих пор не управилась со своей порцией. Растягивает удовольствие.
Сейчас он рассказывает о своей тёте, у которой живёт.
— У неё хорошая квартира на Петроградке, она выделила мне собственную комнату, но я, если честно, всё равно провожу там мало времени. То там побуду, то здесь…
— На Петроградке? А почему тогда…
— Почему пошёл в вашу школу? Ну, я решил, что…
Захар задумчиво вглядывается в покачивающиеся воды Невы.
Лия любуется его сосредоточенным профилем. Его высокие скулы выделяются на лице красивыми чертами, хорошо видна небольшая горбинка на носу. В тёплых карих глазах отражается петербургский март и выглядывающее из-за туч неуверенное солнце.
Лия улыбается, стараясь запомнить всё как можно ярче, чтобы уложить воспоминания за сегодняшний день в ровную стопочку. И этот вдохновенный образ, и то, как они ждали согревающий кофе в маленькой уютной кофейне, и то, как они смеялись над сущими пустяками и глупостями. Как они остановились посмотреть на Смольный собор и как Захар сказал, что ему больше по душе величественный Казанский, а Смольный для него какой-то слишком ажурный и лёгкий… Лия любит и Казанский тоже, но с этой точкой зрения не согласилась бы.
«А ведь кто знал, что всё так выйдет. Ох и устроит мне Янка допрос…»
Мысленно Лию отбрасывает к едва минувшей зиме, к дню, когда она поняла, что… что не может забыть его шоколадно-карие глаза. Когда она сравнивала Захара с зимним солнцем, которое только светит, не даря ни капли тепла, когда она не могла не думать о нём каждую секунду. И когда Янка привела её на ту вечеринку, где они с Захаром случайно, в порыве подросткового увлечения к играм в «бутылочку», поцеловались.
Захар молчит, и в их молчании есть что-то умиротворяющее. Словно так и должно было быть, словно они болтали столько времени ради этой тишины.
Лия расправляет плечи и вытягивает шею — ей уже не так холодно. Наверное, это заслуга выпитого кофе. А может и…
Неужели её кареглазое солнце начало согревать? Чуточку, капельку, но всё же — греть? Неужели всё сдвинулось с мёртвой точки этой зимы?
Лия быстро моргает, отгоняя ненужные мысли. Потом, всё потом, когда она увидится с Янкой. А сейчас нужно добавить к их молчанию толику беседы.
— Какой у тебя любимый мост в Питере? – Это первое, что приходит на ум.
Захар смотрит Лии в глаза.
А у Лии всё внутри взволнованно ёкает.
— Мост? — хмурится он. — Благовещенский, наверное. Даже не знаю почему. Но мне никогда особо не нравились ни Дворцовый, ни Троицкий, они слишком забиты всегда.
— Такая у них судьба, центр ведь.
Снова молчание. Набережная плавно выходит к Литейному.
— А у тебя есть любимый мост? Всё-таки ты живёшь тут дольше меня…
Лия склоняет голову набок, вытаскивает руки из карманов, улыбается.
— Вот он, перед тобой.
Лия нежно проводит ладонью по зелёным перилам. Обычно она не проявляет свои чувства так ярко, но на душе так тепло и легко, что она не смогла удержаться.
Захар смахивает с глаз медно-рыжую чёлку.
«Как ему не холодно без шапки?»
— Буду знать, — кивает он.
Мимо едут машины, спешат куда-то прохожие, но Лия ощущает себя в своём отдельном мирке, укрытом туманом голоса Захара.
— Ты знал, что если смотреть на русалок Литейного, качая головой, то будет казаться, что они двигаются?
— А? — Захар пробует, смешно закусив губу. — Что ты, и правда!
— Вот так вот.
Лия бросает беглый взгляд на часы и на мгновение замирает, перестав дышать. Почти пять. Они действительно гуляют уже так долго?
Всё разом вылетает из головы. «Я же дописала сочинение на завтра? И рисунок — закончила с портретом?»
— Захар, — зовёт она, ускорив шаг. — Я думаю, нам пора закругляться, у меня ещё дела остались.
Захар смеётся:
— Я сам как раз хотел предложить. Метро?
— Подойдёт, — соглашается Лия.
Она совсем не смотрит под ноги и вдруг запинается о выпирающую плитку. Не успев опомниться, чувствует, как сильная рука придерживает её за локоть и тут же отпускает.
— Осторожнее, — как можно спокойнее замечает Захар.
— Угу. Спасибо… И извини.
Захар лишь отмахивается и смотрит по сторонам перед тем, как перейти дорогу.
«Что у него в голове?»
«О чём он может думать?»
Захар был так близко впервые за последние месяцы, но этого недостаточно, чтобы его понять. Например, почему он поёт на улицах? Почему не поступил в школу там же, на Петроградской стороне? Почему сегодня пошёл вместе с ней?
Последний вопрос Лия хочет задать Захару ещё с самого начала, но так и не решается.
Они выходят к памятнику Ленину на площади, а затем — к Финляндскому вокзалу.
— Ты что-то говорил о даче недалеко от Выборга. На электричке ездите? — на ходу спрашивает Лия.
— Если сам, то да. Оно как-то… думать помогает.
Верно, под стук колёс правда лучше думается. Но электрички нынче стали сильно тише…
У здания вокзала они поворачивают налево и заходят в двери метро.
Спускаются к платформе плечом к плечу — Лия чувствует руку Захара совсем близко от своей.
Поезд прибывает.
— Ой, а тебе куда? — Лия мельком смотрит на его скулы.
— В сторону Выборгской.
— Жаль, а мне в другую, — чересчур быстро бросает Лия. — Ну, до встречи!
И она поспешно запрыгивает в поезд, идущий к центру. Лия второй раз за день направляется к «Площади Восстания», второй раз за день уезжает дальше от дома.
Быстрее затеряться в толпе, спрятаться от пронзительного взгляда его карих глаз!
В душе разливается тепло. Сердце всё ещё бешено колотится. Весна приходит к Лии много раньше середины апреля.
…И лишь садясь через несколько остановок в поезд уже в сторону своего дома, Лия вспоминает его слова:
— У моей тёти квартира на Петроградке…
Лия несколько раз прокатывает эту фразу у себя в голове. Если Захар живёт на Петроградской, то ему нужна вторая линия. Если Захару нужна вторая линия, то ему дорога как минимум до «Восстания».
«Он ещё не ориентируется или… просто хотел поехать в мою сторону вместе?»
Стук колёс, отдающийся в подошвах. Шум несущегося навстречу воздуха. Неприятно-яркий свет холодных ламп. Мысли, мысли, мысли.
Лия едет в метро.
