Принято заявок
2558

XI Международная независимая литературная Премия «Глаголица»

Проза на русском языке
Категория от 14 до 17 лет
Скорый поезд Москва – Казань

Скорый поезд Москва – Казань подан под посадку на четвертую платформу

История начинается

Маринка бежит по перрону, цепляясь ладошкой за рукав маминой куртки. Мама высокая, шаги у неё и так большие, а тут ещё и торопится. В руках у неё по тяжёлой сумке, одна из которых то и дело бьёт по Маринкиным коленкам. Девочка в очередной раз ойкает тихонько и жмурится. Но не останавливается, семенит дальше, рассматривает таблички в окнах серых вагонов и проводниц в форменных синих жакетах. Четвёртый вагон, пятый, шестой… Нужный – далёкий восьмой.

Мама останавливается у очередной узкой двери, шумно вздыхает. Ругаясь шёпотом, открывает то один, то другой карман сумки, ищет документы. Находит и тут же роняет красную папочку с Маринкиным свидетельством о рождении. Но Маринку-то дома воспитывают: девчушка за своим самым важным документом нагибается даже раньше, чем мама пропажу заметить успевает. Ещё б уставшей маме самой пришлось поднимать! А красивая тётенька – уже в вагоне мама поправит, что лучше говорить «девушка» – здоровается с ними, улыбаясь. И Маринка не может не улыбнуться в ответ. Она хорошо помнит, как ехала к бабушке в прошлый раз, когда проводница – хмурая женщина с бейджем Светлана – совсем никогда не улыбалась. Ни разу! А эта, Елена, улыбается даже глазами. «Совершенно другое дело!» – отмечает про себя Маринка, довольно кивая. Ей бабушка говорила, что в человеке самое важное и самое-самое честное – глаза, говорила, что они никогда не врут. Вот если глаза, к примеру, грустные – значит, человеку и вправду тоскливо. А если весёлые, как у Елены, – всё хорошо. С такой и целый день в одном вагоне прожить можно.

В плацкарте узко-узко. Маринка даже забыла, что такое всё тесное в поезде – зимой они с мамой в гости к бабушке на самолёте летели, а с прошлого лета в памяти сохранилась только суровая тётка-проводница. Новая, не суровая, всё так же стоит на перроне – из окна хорошо видно. Проверяет билеты, впускает следующих пассажиров в вагон. Вот подходят к ней три бабушки в ярких куртках: две останавливаются, начинают из карманов документы доставать, а третья машет им, говорит что-то и идёт дальше по длинному перрону, тащит за собой подпрыгивающий чемоданчик.

***

Лидия Семёновна показательно вздыхает и возводит глаза в небо. Нина Яновна вздыхает в ответ ничуть не тише, может, даже немного громче, и комментирует ситуацию себе под нос едва разборчиво. Замочек на чемодане застрял. Как раз на том кармане, где в помятом слегка файлике спрятаны все документы. И билеты там же. Раз дёргает за «собачку», второй… Спина уже устаёт стоять наклонившись, а замок почти заслужил звание антивандального. Лидия Семёновна вздыхает ещё раз, машет рукой и поворачивает чемодан подруги поближе к себе. Дёргает застёжку резко, тащит в сторону со всей силы и та поддаётся. Молния расходится, а маленькая железная «собачка» остаётся в руке.

— Ладно, чёрт с ней! Зато документы достанем, — отмахивается хозяйка чемодана и разгибает наконец спину.

Вовремя. Почти все попутчики уже в вагоне, Жанна давно уж убежала в свой девятый – очередь билеты проводнице показывать дошла и до них. Проверка паспорта, беглый взгляд на розоватую картонку, ещё не механическая, – молодая проводница, не уставшая! – хоть и заученная фраза: «Проходите, третье место». Следом, почти сразу: «Проходите, у вас – первое».

Чемоданы стучат по железному мостику между платформой и вагоном, с трудом поворачиваются в узком коридоре и почти сразу оказываются в багажном отделении под полкой. Первый отсек от купе проводника – далеко идти не пришлось.

— И вода горячая всегда близко будет, — оптимистично помечает Лидия Семёновна, усаживаясь на полку, обтянутую холодным бордовым кожзамом.

— Да, чаю напьёмся, — тянет в ответ Нина Яновна, а сама тянется к крючку в изголовье – куртку повесить.

***

Проводница слегка хмурит брови, рассматривая пятидесятый за полчаса паспорт.

— Подождите, я не понимаю что-то. Все три фамилии разные. А чья вы мать-то?

— Да общая наша, школьная, – отвечает одна из девочек, поудобнее взяв чемодан.

— Да, у нас в школе ещё человек с десяток наберётся, на уроках сейчас сидят, — подхватывает вторая, уже стоя в дверях вагона и поправляет сумки: на плече своя висит, в руке – учительская. Там, сказано, еда, павербэнк и тонометр. Ронять и терять запрещено.

Ольга Владимировна, школьная мать, ничего не отвечает. Только кивает, улыбнувшись, и в вагон заходит. Девчонки смеются между собой, написывают смс-ки родителям, мол, всё, полдела сделано: сами в вагон запрыгнули, все чемоданы и авоськи с ними. Осталось-то! Доехать, заселиться, выселиться, вернуться домой. И выиграть что-нибудь по пути, желательно.

Поезд отправляется через пять минут. Провожающие, просьба выйти из вагона

История объединяется

На узкой «боковушке» в первом от проводницы купе бардак. Белая простыня – одеяло дорожное – скомкана гармошкой и отброшена в угол, по полке разбросаны, рискуя упасть на пол, разноцветные фломастеры. В центре хаоса, сложив по-турецки ножки, сидит Маринка с видом самым несчастным. Раскраски раскрашены, мамин телефон разрядился, а ночь ещё нескоро. Не то чтобы Маринка особо разбиралась в часах и том, как правильно определять время, но за окном совсем светло ещё и даже намёка на закат нет. А спать, всегда говорила бабушка, ложиться надо, когда солнце прячется. Но иногда чуть попозже. Зимой, например.

Маринка вскакивает на пол прямо босиком и голову запрокидывает, чтобы верхнюю полку лучше видно было. Мама спит, свернувшись как-то неловко, лицом повернувшись к стенке. Простыня белая сбилась, собралась складками на боку. “Мама спит, она устала” – учила она в садике к утреннику. И сейчас, наверное, устала, не нужно будить.

— Красавица, ты чего на полу босиком стоишь? — Маринка резко разворачивается на голос. Это говорит одна из бабушек-соседок, их, наверное, и видно было из окна, когда поезд только отправлялся. С незнакомыми разговаривать нельзя, конечно, но соседка мило улыбается, отворачиваться не хочется. — Разукрашки раскрасила и скучно стало?

Маринка кивает с осторожностью, а самой поправить бабушку хочется. Ну какие это ещё “разукрашки”, правильно ведь “раскрасками” называть.

— Ну тогда залезай к нам на полку! У нас в кроссвордах ещё есть! — вторая бабушка – подруга первой, думается Маринке – улыбается ещё шире, наверное, хлопает рукой по белой простыне и начинает листать толстую книжку.

***

Нина Яновна сидит, локтями опершись на хлипкий поездной столик. Маринка, попутчица их, лет пяти, пожалуй отроду, сидит напротив, поджав под себя ноги и положив журнал на коленки. Решает старательно детскую секцию головоломок, склонившись над лабиринтом да погрызывая колпачок фломастера. От старания, наверное. Лидия Семёновна – уже, почему-то, в привычку называть друг друга на “ты”, но по имени-отчеству – сидит в самом углу полки, под спину по-удобнее подложив худую подушку. Читает женский роман в мягком переплёте, периодически поправляя съезжающие на кончик носа очки. А ещё то и дело поглядывает на Маринку украдкой. Отрывается от чтения на пару мгновений и пододвигает ближе к девочке контейнер с арахисом.

— Кушай: вкусно и полезно, — говорит шёпотом не нарушая тишину лишний раз. Это здесь, внизу они все бодрствуют. А на верхних полках отсека настоящее сонное царство развернулось – и мама Маринкина на верхней “боковушке” спит, и девочки-школьницы над ними притихли, перестали перебрасываться словами между собой.

— Спасибо, — Маринка не очень понимает, почему говорят ей так тихо, но тоже шепчет в ответ и запускает маленькую ладошку в пластиковую банку. Нина Яновна не выдерживает.

— Чудо вежливое, а зовут-то тебя как?

— Маринка, — отвечает, едва успев прожевать, девчушка ещё тише и, засмущавшись будто, снова взглядом утыкается в головоломки.

Лидия Семёновна смеётся почти беззвучно, боясь засмущать ребёнка пуще прежнего, и изо всех сил сдерживается, чтобы по растрёпанной голове не погладить.

— На Ксюху мою, внучку, в детстве похожа, — говорит одними губами, будто поясняя Нине Яновне, что ж она так на ребёнка засмотрелась.

***

В поезде ехать долго. Иногда кажется, что даже слишком. В окно с верхней полки смотреть удаётся едва ли, музыка в офлайн-плейлисте приедается уже через несколько часов, когда песни заходят на второй круг. И Наташе, похоже, тоже надоедают наушники, когда она вдруг отворачивается от стенки и начинает разговор.

— А у меня на ноутбуке “Чемпион мира скачан”, — говорит скучающе, переворачивается и обнимает подушку руками. — Тот самый, про шахматиста.

— Предлагаешь киносеанс устроить? — Зоя щёлкает коробочкой от наушников и приподнимается на локте. Главное сейчас — головой лишний раз о багажную полку не удариться.

— Угу, надо только ноут зарядить. Фотки заодно отсмотрю, которые с вокзала, — Наташа зевает, стараясь сесть на тесной полке, оглядывается по сторонам, чуть хмурясь. Розетки целых две, да только обе USB. — Не видишь, куда вилку воткнуть можно?

Отсек в плацкарте небольшой, оглядеть можно быстро. Ближайшая розетка – у окна “боковушки”, выглядывает из-за спины уставшей женщины, пытавшейся накормить дочку. Наташу выгибается ловко, доставая с багажной полки сумку с ноутбуком. Перевешивается поближе к проходу.

— Извините, пожалуйста, можете в розетку воткнуть? — обращается к попутчице, но та внимания не обращает. Попытка номер два почти неизбежна. Голос чуть громче и поуверенней. — Прекрасная дама в голубой кофточке! Поставьте подзарядиться, пожалуйста!

Дама в кофточке оборачивается растерянно, потом расцветает, улыбаться начинает смущённо и тянется за ноутбуком с тяжёлыми проводами. Пристраивает у розетки, прислонив к стене. Комплименты, даже крохотные, могут творить чудеса.

— А вы, прекрасные дамы с верхних полок, на землю спустится не желаете? – вдруг заглядывает снизу Нина Яновна. — И учительницу свою в наш отсек зовите.

— Да, хоть чаю попьёте по-человечески, а не из термоса, в раскорячку, — подхватывает Лидия Семёновна и косится на Зою, раскручивающую крышку голубенького термоса.

В плацкарте тесно, но умещает он всех всегда. Кажется иногда, что лишь чудом. Стаканы гремят в подстаканниках, постукивают о стекло чайные ложки. На меленьком столе “сборная солянка”: кто мармелад достал, кто орешки, кто сушки, кто – традиционно – сыр копчёный.

Маринка на коленках сидит то у Зои, то у Ольги Владимировны – сравнивает, чья версия “по кочкам, по кочкам” интереснее. Наташа вид делает старательно, что на камере фото отсматривает, а сама, стараясь звуком затвора в момент разговора попасть – чтобы тише и незаметнее! – снимает. Вот подстаканник фирменный, с поездами. Вот фото с перспективой вдоль всего вагона, где лишь коридорчик узкий, полки кожзамовые да неопознанные затылки и пятки видно. Вот в окне пейзажи с закатами, каких дома, почему-то, не встречалось. А Нина Яновна с Лидией Семёновной всё истории рассказывают: Советский Союз, юность, работа, путешествия… Физкультурный клуб, где они и познакомились.

Неповторимые разговоры случайных попутчиков. Тесная романтика поездов под стук колес. И всё закончится завтра рано утром, когда будет сдано улыбчивой проводнице Елене белоснежное бельё, снова наполнится сумками, людьми и чемоданами узенький проход вагона. В окне мелькнёт уже стоящая на перроне Маринкина бабушка. А над вокзалом Казани сквозь утренний туман, едва разборчиво пронесётся:

Внимание встречающим: Скорый поезд Москва – Казань прибывает на третий путь

История закончилась.

Лебедева Софья Алексеевна
Возраст: 18 лет
Дата рождения: 12.07.2005
Место учебы: МБОУ "СОШ №10"
Страна: Россия
Регион: Санкт-Петербург и область
Город: Выборг