В стародавние времена, в одной прекрасной стране, где солнце просыпалось на западе и засыпало на востоке. За высокими холмами и быстрыми реками, за безжалостной пустыней и дремучими лесами, там, где в степях ковыль кланялся путникам до земли, а озёра смотрелись в небо, как в зеркало. Там, жили прекрасные и добрые Ньянны. Когда их племя появилось в этих краях, не могли вспомнить даже старейшины и никто не знал, откуда пришли их предки на эту землю. Женщины были красивы, как рассвет, а мужчины сильнее, чем самые могучие звери в их краях. Старики были мудры и знали тысячи удивительных историй, которые рассказывали у вечернего костра всему племени. Все в их жизни было просто и слаженно, каждый знал своё место и был счастлив.
Старейшиной Ньянн вот уже два века был Вегат — мудрый и добрый, он прожил долгую жизнь и знал, что скоро придёт его черед уйти в воды реки Кастунь, где заканчивался путь каждого из племени Ньянн. Мысли его были чисты и легки, он знал, что после его ухода племя выберет себе нового достойного правителя и солнце продолжит свой вечный путь по небу на золотой колеснице. Но была у него одна печаль, не позволявшая с миром вернуться к предкам, его внучка, прекрасная голубоглазая Солайи тревожила мысли старого Вегата. Девочка рано потеряла родителей и не успела перенять у матери искусство ткачества, которым должна была заниматься до конца своего века.
Главной традицией племени – бережно хранимой из века в век была традиция передачи своего искусства потомкам. Рождаясь в семье земледельца, сын точно знал, чем будет добывать себе пропитание. С рождения учился наблюдать за малейшими изменениями погоды, влияющими на урожай, учился ухаживать за лошадьми – главными помощниками пахарей, держать в руках плуг и сохранять семена для посева. Девочка, рожденная в семье гончара, уже в три года делала свой первый горшок, к девяти годам мастерила и обжигала тарелки и плошки, а к двенадцати уже владела семейным секретом изготовления глазури и сама могла заработать себе на хлеб.
Солайи же не суждено было овладеть искусством своей семьи. Ее будущее было туманно, а судьба не предрешена.
Всем сердцем любила юная Солайи старого Вегата. Часто девушка украдкой наблюдала за дедом и видела на его лице печаль. Солайи понимала, что тревожит старца, но не знала как помочь ни ему, не себе.
Двенадцатое лето шло Солайи – совсем скоро должна была стать она мастерицей и показать свои умения на совете племени, только после этого стала бы считаться она истинной Ньянни, иначе же ее ждало изгнание и одинокая жизнь. Много бессонных ночей обдумывала девушка свою непростую судьбу и твердо решила, что сама решит свою участь, и отправится в изгнание, не дожидаясь решения совета племени.
Собрав в косынку несколько лепешек и тыквенную горлянку для воды, ушла она темной ночью, когда даже луна не освещала ей дорогу, чтобы старый Вегат, обнаружив пропажу, не смог отыскать ее.
Долго шла девушка по тропинке, солнце уже давно проснулось и согревало ее теплыми лучами, цветы тянулись к ногам Солайи и нежно гладили ее босые ноги. Устала путница и решила отдохнуть на яркой опушке леса. Опустившись на цветочный ковер, девушка услышала шепот, которого раньше не замечала.
-Что делает на нашем лугу такая красивая и такая печальная девушка? – пели цветы под ее ногами.
-Я – Солайи, внучка вождя племени Ньянн, не смогла овладеть я искусством своей матери, поэтому нет мне места среди сородичей. Не дожидаясь, пока изгонят меня соплеменники, ушла я темной ночью и иду наугад, — со слезами в голосе поведала свою печаль девушка.
-Оставайся с нами, красавица, — запели цветы, — мы научим тебя своему ремеслу – яркими красками веселить все живое, раскрашивать луга и поля прекрасными узорами.
Девушка осталась в гостях у цветов. Всему, что знали сами, научили ее яркие гвоздики и нежные колокольчики. Солайи научилась делать самые яркие краски из лепестков и пыльцы, самые тонкие кисточки из трав, украшать причудливым узором листья и кору деревьев.
В одно утро цветы громче обычного зашелестели у ног Солайи.
-Ты научилась всему, что знаем мы сами, — шептали маргаритки и ромашки, — нет больше у нас секретов, пора тебе покинуть наш приветливый луг и дальше идти своей дорогой.
Солайи увязала в косынку свои новые краски и кисти, поблагодарила от всей души цветы и травы и двинулась в путь.
Скоро тропинка с опушки свернула в лес, меж деревьев перекликались и пели свои чудесные песни лесные птицы. Солайи невольно заслушалась их и присела на корень старой сосны.
-Кто ты, прекрасная незнакомка, — окружили ее пташки, — что делаешь ты в нашем лесу?
-Я – Солайи, внучка вождя племени Ньянн, не смогла овладеть я искусством своей матери, поэтому нет мне места среди сородичей. Не дожидаясь, пока изгонят меня соплеменники, ушла я темной ночью, без надежды и поддержки, но встретились мне цветы. Они подарили мне свое великое искусство красок и теперь я ищу, у кого еще могу научиться наукам? Может вам есть, что мне рассказать? – вежливо ответила девушка.
-Конечно, оставайся с нами, милая Солайи, — ответили птицы, — мы научим тебя своему искусству музыки и песен.
Долго училась внучка вождя складывать мелодии и голосом повторять птичьи трели, но овладела и этим искусством.
Однажды утром птицы окружили ее и запели печальную мелодию расставания.
-Всем песням научили мы тебя, всем мелодиям и переливам, пора тебе двигаться дальше!
Подхватила Солайи свой узелок и легкой походкой с веселой песенкой на устах отправилась дальше.
Вышла она из леса и увидела вдалеке старую мельницу. Жернова ее давно не знали ни пшеницы, ни ржи, люди давно покинули ее и оставили доживать свою одинокую жизнь среди полей и лесов. Был полдень, и солнце нестерпимо палило, девушка устала, со лба ее капал пот, а ноги отказывались делать хоть бы еще один шаг. Решила она укрыться под сводами старой мельницы и отдохнуть в прохладе.
-Кто ты, незнакомка, — голос, послышался от самой крыши и девушка от неожиданности вздрогнула.
-Я – Солайи, внучка вождя племени Ньянн, не смогла овладеть я искусством своей матери, поэтому нет мне места среди сородичей. Не дожидаясь, пока изгонят меня соплеменники, ушла я темной ночью, но встретились мне цветы и птицы. Цветы подарили мне свое великое искусство красок, а птицы научили любую работу выполнять с радостной песней, а теперь пришел срок идти дальше, искать нового наставника. Но время мое на исходе всего три луны остается до совета племени, а, если в этот срок не вернусь я назад, умелой мастерицей, дорога к родным будет для меня закрыта, — печально закончила свой рассказ Солайи.
-Кем же была твоя мать? – снова раздался голос.
-Моя мать была ткачихой и для своего племени ткала прочное и надежное полотно. В одежде из этого полотна зябкой ночью было тепло, а солнечным днем – свежо и прохладно.
-Тогда тебе повезло, — прошелестела огромная паучиха-тарантул, спускаясь с нижней балки прямо на плечо Солайи.
Девушка вздрогнула, но не показала и виду, что испугалась жуткого существа.
-Но я буду учить тебя не даром, — продолжила паучиха, — взамен ты отдашь мне свои прекрасные песни и яркие краски. Одиноко живу я на этой мельнице уже третью сотню лет, и нет в моей жизни радости, хочу хоть на старости лет насладиться весельем и счастьем.
Велика была грусть девушки, что придется расстаться ей со своим искусством, но еще больше было желание вернуться в родное племя и еще раз увидеть старого Вегата. Солайи согласилась на условия тарантула.
Стала паучиха учить девушку искусству ткачества, как учила бы ее мать. Работа кипела под веселые трели и мелодичные переливы, которым научили девушку птицы. Удивительно тонкие и прекрасные ткани получались у них, а Солайи раскрашивала их яркими узорами цветов, делая еще прекраснее.
Не прошло и двух лун, как Солайи постигла искусство своей матери, научилась делать прекрасные ткани и могла вернуться домой.
С грустью ожидала она тот день, когда придется покинуть уютную мельницу, а значит, расстаться со своим искусством красок и песен. Все печальнее становились ее мелодии, все тоньше и причудливей узоры на тканях.
-Что с тобой, милое дитя? – спросила, однажды, паучиха, — скоро настанет тот день, когда ты вновь увидишь родных и займешь, по праву, место в своем племени, но ты печальна.
-Мне жаль расставаться со своей музыкой и искусством узоров и красок, — грустно проговорила девушка, — ведь ты заберешь у меня их.
— Что ты, милая Солайи, — рассмеялась паучиха, — никто не может отнять у человека его искусство, делиться им – лишь делать свое мастерство выше и крепче! Ты дарила мне свои песни, пока мы вместе работали, и посмотри, сколько новых мелодий ты сложила за это время. Ты помогала раскрашивать ткани яркими узорами и посмотри, сколько новых оттенков появилось в твоей палитре. Ты уйдешь отсюда богаче, чем пришла! Да и меня ты сделала счастливее!
С легким сердцем отправилась Солайи в обратный путь. По дороге она встретила птиц и низко поклонившись им, в благодарность за науку, пропела несколько новых песен.
На опушке леса повстречалась Солайи с цветами и, низко кланяясь, развязала узелок и показала им новые краски и оттенки, которые использовала для окрашивания своих тканей.
Наконец, тропинка привела ее обратно в деревню. Солайи успела как раз вовремя, совет был в самом разгаре. Старейшины оценивали мастерство молодых земледельцев и гончаров, бортников и свинопасов.
Солайи раскинула перед старейшинами свои яркие платья и рубашки, шаровары и платки. Каждая вещь была уникальной, ведь девушка вплетала в узоры вместе с нитями свои песни, свою любовь и яркие краски.
Старый Вегат прослезился, узнав в юной, но повзрослевшей за время разлуки, мастерице, свою внучку. Солайн бросилась в объятья деда и расплакалась от счастья.
Совет признал в ней настоящую мастерицу и, с тех пор, ее место в племени было прочно, и никто не посмел бы сказать, что она зря ест свой хлеб. После смерти Вегата племя единогласно выбрало ее своим новым правителем, ведь в ее сердце жила не только мудрость и справедливость, не только уважение к традициям предков, но и великое творчество.
