Пролог
— Мы уезжаем, — ошеломляющая новость разорвала тишину комнаты.
— Что? — на пол, прямо из рук подпрыгнувшей на стуле от удивления девочки, упала чашка недопитого чая.
Напряжение в комнате можно было ощутить даже кончиками ресниц.
— Как бы тебе объяснить? — продолжил дядя. — Ты вряд ли поймешь…
Двумя неделями ранее
Через открывшуюся со скрипом дверь чердака было видно большую, светлую и невероятно притягательную комнату. Она звала и манила, отказать ей было просто невозможно. Шаг, еще шаг, разнесшийся громким эхом. «Ты еще слишком мелкая, гномик, — сердито думала девочка, делая еще один шаг. Шаг, шаг, новый шаг. — «Три года разница! Вот противные!» Шаг, шаг, еще шаг. Пухлая ручка потянулась вперед, схватилась за белую материю и медленно потянула на себя. Настолько светлая что сияла, ткань, словно птица пропорхала вниз, открывая за собой нечто темное, коснулась пола и подняла облака пыли. Взгляду девочки открылось…
— Зеркало, — прошептала малышка, — такое старое.
Не говоря ни слова, девочка подошла к зеркалу поближе. Приложила руку к резной раме и погладила её. Провела по цветам, листочкам, животным похожим на леопардов из книжки. Все это было теплое. Девочке даже показалось, что оно — живое. Она так удивилась, что забыла все обиды, нанесенные старшими.
Неловко лавируя между большими складками упавшей ткани и покусывая пальчик левой руки, девочка подошла к своему отражению и приложила руку к теплой, зеркальной глади.
— Как странно, — сказала она, улыбнувшись своим мыслям. — Все зеркала моей матери холодные, а это теплое. Словно живое. Может ты и говорить умеешь?
— Умею.
Девочка в страхе отдернула руку и отскочила от зеркала.
— Дядя, а тут есть дети? — спросила девочка, дергая человека рядом за плащ.
— Что? Да, ага, Мэгги, — сказал дядя, увлеченно разглядывающий какие-то бумаги.
— А мы одного возраста?
— Да, ага, Мэгги.
— Ты меня не слушаешь?
— Да, ага , Мэгги, — ответил он, не вылезая из бумаг.
Девочка грустно вздохнула.
— Апчхи! — раздалось из-за кустов.
— Мэгги, ты здорова? — обеспокоено спросил дядя.
— Да, это не я.
Из-за кустов послышались громкие шуршания и треск, а затем показались две разноцветные макушки.
— Ты кто? — спросила черная макушка.
— Я … —, начала девочка.
— Том, она тебе зачем? — перебила светлая макушка.
— Согласен, зачем? — из-под куста показалась еще одна, уже веснушчатая голова. — Девочка, тебе сколько?
—Девять, — она гордо вздернула нос.
— Я же говорил, она слишком мелкая! — продолжил белобрысый, а нос девочки упал обратно. — Даже Арчи её года на три старше! Гномик, иди поиграй в другом месте.
Девочка с надеждой на помощь обернулась к дяде, но он ушел, как только решил, что нашел предполагаемую компанию племяннице. Так что девочке больше ничего не оставалось, кроме как признать поражения и вернуться домой в гордом одиночестве, обиженно поджав губы.
— Я Джим, — голос шел от зеркала.
Девочка застыла на месте и не могла пошевелиться. Она была в ужасе. Ее собственное отражение говорило с ней и протягивало руку. — Не пугайся ты так, я не кусаюсь, — отражение засмеялось. — Я и войти то в комнату не могу. У тебя глаз дергается. Хочешь посмотреть?
Какой глаз?! Глупая насмешка! Девочка вся дрожала!
— Знаешь, это невежливо! — отражение начало сердиться. — Ты уже знаешь как меня зовут, и что я не кусаюсь. Может ты хотя бы имя свое скажешь?
— Ма… Ма… — заикалась девочка.
— Как?
— Маргарет, — она наконец смогла сказать свое имя полностью.
— Можно звать тебя Гретель? — спросило отражение.
— Обычно меня зовут Мэгги. Ты немка? — девочка немного успокоилась и осмелела. — Так мое имя сокращал мой дядюшка из Герм…
— Нет, я не немка, — перебило её собственное отражение. — Просто нравиться сказка.
— Хорошо, — девочка снова начала волноваться.
Ей было не по себе. И чувствовала она себя не Гретель, а скорее Алисой из Зазеркалья. Тишина слишком затянулась, она уже почти затянула комнату и начала затягивать саму девочку, как вдруг…
— Мэгги, — донеслось откуда-то снизу. — Мэгги, спускайся!
— Ой, меня зовут, — радостно и облегченно сказала девочка. — Какая жалость! — жалости в ее голосе не читалось. — Ну, я пойду?
Она не стала дожидаться ответа. Просто начала медленно пятиться назад, все быстрее и быстрее, и лишь достигнув двери обернулась и побежала, грохоча вниз по лестнице.
***
— Подойдя к избушке поближе, — говорил мальчик, сидевший на полу, скрестив ноги, — они увидели, что она сделана из пряников, крыша из печенья, а окошки у нее были из вафель. — мальчик посмотрел на зеркало. — Джим, ты меня вообще слушаешь?
— Да, конечно.
— Но я же вижу, что ты мучаешь кота! — сердито сказал мальчик, смотря на рыжий комок, наскакивающий на зеркало, и отражение, убегавшее от него.
— Одно другому не мешает.
— Не надо! — от яростного крика, отражение пришло в норму. — Мне не нравиться, когда животных обижают! — возмущался мальчик — И вообще, ты хоть подумал?! А что будет, если он тебя разобьет?
— Наверное, ты прав. — ответило зеркало. — Пожалуй тогда я могу умереть или меня ждет переезд, — пожало плечами отражение мальчика. — Кстати, а тебе не пора? Ведь скоро отец придет.
***
— Дядя, ну, давай поиграем? — Мэгги вертелась вокруг стола с чертежами и фотографиями клумб. — Ну, дядя!
— Давай завтра? — он увлеченно чертил, что-то в своем альбоме.
— Ты это и вчера говорил, — разочарованно вздохнула девочка.
— Да? Ну, тогда извини, — проговорил он, не отрываясь от альбома. — Просто очень интересный заказ, я еще никогда не придумывал лабиринты в сад.
— А, ну, если так…
Девочка повернулась к двери и вышла. Она только пробурчала напоследок: «Ты и про аптекарский дворик это говорил.»
Отталкивая ногой коробок спичек, Мэгги обиженно топала по коридору. Ей было досадно. Ведь дядя, как всегда, был занят, а мальчишки с ней дружить не захотели. Спичечный коробок полетел в стену. Девочка нагнулась за ним, а когда подняла голову увидела что-то блестящее.
— Зеркало, — она увидела зеркало. — Джим? — спросила она. — Ты здесь?
Ответом малышке была тишина. Девочка дотронулась до пыльного зеркала. Оно было холодным.
«Не то, — подумала кроха, — её здесь нет. Интересно, почему у дяди так пыльно?» Она чихнула. Блестящая в ярких, косых лучах дневного солнца пыль, завораживающе, закружилась в воздухе. Девочка засмотрелась, а после начала специально дуть на нее. Ей показалось, что пыль исчезает.
— О, ты вернулась? — отражение улыбнулось.
— Вроде того, — сказала Мэгги, смотря на то, как носок её же ботинка дырявит пол.
— Вот и прекрасно, Гретель! Ты просто не представляешь, как скучно сидеть на чердаке в одиночку! — зеркало улыбалось во все не выпавшие зубы девочки. Сама любезность!
— Не зови меня так.
— Пф, и ты веришь, что это поможет? — снисходительно засмеялось отражение. — Я никогда никого не слушаю, девочка. Ой, не обижайся ты так!
— Я, — девочка гордо раздула щеки, от чего стала немного похожей на лягушку, —никогда не обижаюсь! Лучше вот, посмотри!
С видом фокусника, достающего кролика из шляпы, Мэгги набрала побольше воздуха и подула там, где, как ей показалось, было больше пыли. В воздухе закрутился блестящий вихрь.
— Красиво, — сказало отражение и тут его осенило. — О, Гретель, а у вас есть шахматы?
***
— Конь на Е3. Шах и мат, — радостно сказал мальчик в зеркале. — Наконец победил!
— Джим, не кричи, твой отец услышит!
— Да не паникуй ты! И что он, выгонит тебя?
— Выгоню, — послышался грозный и резкий голос из-за приоткрытой двери. — Убирайся от сюда. — Улыбка сошла лица отражения.
***
На полу стояла тонкая, новая свечка, разносившая мягкий свет по чердаку. Свет отражался в зеркале, глазах и пылинках в воздухе, падал на стены, клетчатый плед и шахматную доску с расставленными фигурами. От них шли продолговатые тени. Что-то было в том, чтобы играть со своим отражением в шахматы ночью.
— Так говоришь, ты приехала к дяде на лето? Ферзь на 4 клетки вперед, — диктовало свой ход зеркало.
— Ага, — сказала девочка, передвигая ферзя. — Я обычно живу с мамой и папой летом, но в этот раз меня почему-то отправили к дяде. Ты что, опять победила?!
Мэгги недовольно поджала губки.
— Не обижайся, я просто дольше играю.
— Я и не обижаюсь! Я же сказала! По правде сказать, — грустно продолжила девочка, — если я обижусь на тебя, то мне будет совсем не с кем играть.
Свечной огонек тревожно подернулся.
— Дядя постоянно занят, а остальные очень противные. — она потрясла сжатым кулачком в воздухе. — Тебе, наверное, тоже скучно здесь одному?
Зеркало не ответило. Оно только подумало, насколько похоже с девочкой, такое же забытое всеми в этом старом, пыльном особняке. А еще, что слышало этот вопрос раньше от него, от мальчика чье имя оно успело забыть.
***
— Джим, тебе, наверное, скучно здесь одному? Почему твой отец такой строгий?
— Не знаю, — пожало плечами отражение. — Может, боится, что меня разобьют? Кажется, он уже создавал ранее живые зеркала, но я их не видел…
В комнате повисло неловкое молчание. Оно и было понятно, такие темы не могут быть также легко опущены как были затронуты.
Тишина затягивалась. За окном прокричала ворона.
— Я, наверное, пойду? — первым не выдержал мальчик и скрылся за окном.
До комнаты только и донеслись глухой прыжок на мягкую траву и шаркающие шаги.
***
На улице, впервые за лето светило яркое солнце, проходило сквозь оконные стекла с витражами, через листву, которая стала просвечиваться, отражалось в чистом озере, спрятанном средь густой листвы от людских глаз. В кустах у озера девочка пыталась аккуратно ходить по корням, не издавая ни звука. Получалось у нее из рук вон плохо, и девочка злилась. Через некоторое время ей надоело это занятие, но Мэгги подумала, что у нее стало получаться гораздо лучше. Она даже представила себя рысью. Дядя снова ушел, но все же натянул нитку до дома, чтобы девочка не заблудилась. Какая забота! И все же она уже привыкла. Поболтав немного ногами в озере у корней дерева, кроха пошла домой по той самой нитке. Идти среди больших корней было очень неудобно. «Когда я вернусь, — подумала девочка, — я обязательно пожалуюсь маме! А пока и зеркалу можно!» Она улыбнулась, ей нравилась мысль, что она будет говорить маме, пока та как всегда в постели, как плохо себя вел ее дядя. «Он плохо ел, и спал мало! — она улыбалась, — и со мной не играл! Очень противный! Он же так заболеет и будет пить горькие лекарства!»
С этими мыслями, она совсем не заметила, как добралась до лестницы дома. Вернее, не заметила, пока та не начала противно скрипеть.
— Мэгги, ты куда? — спросил дядя из дверного проема. — Опять на чердак?
— Да, и зови меня Гретель, как из сказки! — гордо сказала девочка, смотря на удивленно подлетевшие брови дяди.
— Ну ладно, Мэ… Гретель, — нам нужно поговорить. Пойдем на кухню.
— Мы уезжаем, — ошеломляющая новость разорвала тишину комнаты.
— Что?! — на пол, прямо из рук подпрыгнувшей на стуле от удивления девочки, упала чашка недопитого чая.
Напряжение в комнате можно было ощутить даже кончиками ресниц.
— Как бы тебе объяснить? — продолжил дядя. — Ты вряд ли поймешь…
— Джим!!! — закричала девочка, забежав на чердак.
Волосы у нее были растрепанными, и глаза красными, а еще она очень тяжело дышала. Казалось, она ели держится, чтобы не заплакать. — Моя мама! Ей плохо, — слезы покатились из красных глаз, — но ты мой друг! Я должна ехать, но… но… но…
Девочка осела на пол и зарыдала.
— Дядя сказал, — еле слышно прошептала она осипшим голосом, вытирая рукой промокший нос, — что у нее операция через неделю.
Отражение грустно смотрело на девочку.
— Ничего страшного, если ты оставишь меня тут. Мама важнее.
Джим успокаивающе посмотрела на Мэгги, она даже хотела погладить девочку, но не смогла. Все же она была лишь отражением в зеркале. От этой мысли на сердце заскребли кошки, но показывать печаль и так несчастному ребенку оно не могло.
— А что мне делать если она больше никогда не вернется? — всхлипнула девочка.
Она прекрасно понимала, что может больше не увидеть маму, как когда-то случилось с дедушкой и котенком. Она плохо понимала, что ей было нужно, но хотела, чтобы у нее были хотя бы друзья, если с мамой случиться что-нибудь. Зато это понимало зеркало. Нет, оно слишком привязалось к маленькой Гретель, чтобы так ее бросить. И потому, оно спросило: «У тебя есть карманное зеркало, Гретель?»
Шаг, шаг, шаг вдоль длинной, натянутой дядей веревки. Корень, упала, так как ничего не видно. Порезала руку об осколок. В свежую рану попала земля, но это был лишь неглубокий порез. Неподалеку в темноте ухнула сова, перепугавшая Гретель до смерти. Девочка потеряла нитку в темноте, пришлось снова искать наощупь. Дерево, острые сучки, нашла. Глубоко вздохнула и пошла дальше. Глаза немного привыкли к темноте, а из-за туч показалась полная луна, отразилась в стеклянном осколке, исчезла вновь. Подул холодный ветер, снова ветка. Девочка тяжело дышала, но шла дальше и упрямо твердила, что она рысь. «Наверное дома уже заметили, что меня нет… — подумала девочка. — Как же здесь страшно. Надеюсь, дядя не наступил на стекло… — неподалеку что-то блеснуло. — Неужели я наконец дошла?!»
Громкий звук разбившегося стекла отвлек дядю от работы. Обеспокоенный он как можно быстрее поднялся наверх. Он стоял на пороге чердачной комнаты. Из окна шел лунный свет, отражавшийся в сотнях осколков на полу. Большие и крохотные они безжизненно лежали под резной, зеркальной и слишком пустой рамой. Они словно затухали во мраке теперь слишком пустой комнаты.
Неподалеку что-то блеснуло. Зеркальная гладь круглого озера сияла даже, когда казалось, что вокруг совсем нет света. Она отражала все, даже то чего вроде бы и не было. Лишь посмотрев на него, девочка успокоилась, волнение ушло она просто завороженно смотрела.
— Гретель… — послышалось откуда-то снизу. — Гретель!
— А? — она почти не видела мир вокруг.
— Еще немного и я исчезну.
Девочка, словно в забытом полусне сделала шаг вперед. В этот момент она была уверенна, что стала настоящей рысью. Она мягко наступала, выбирая твердые места, она не шуршала, не спотыкалась, она видела в темноте. Это была не ходьба, девочка плыла по лесу. Она добралась до воды и придвинула лапой осколок к воде, ведь у нее больше не было рук.
Коснувшись воды, осколок поплыл вниз, а коснувшись дна засветился. От него пошли крохотные блестящие пузырьки. Это было несравнимо ни с чем, даже с пылью которой она еще недавно так восхищалась или с садиками, которые строил ее дядя.
Вдруг, вспомнив зачем она здесь, рысь, снова ставшая девочкой, потянулась к зеркальцу. Его там не было.
Девочка посмотрела вновь, словно оно могло там появиться. Его снова не было. Она попыталась найти его наощупь, но не могла. Тогда она пыталась снова стать рысью, чтобы найти его своим звериным зрением. Она обыскала все, но так и не нашла. Слезы хлынули из глаз. Она могла потерять маму, и у нее не вышло сохранить друга. Радость заменило отчаяние. Она подошла к воде и позвала. Вышло очень жалобно, она позвала еще раз. Она кричала как девочка и рычала как рысь. Из глаз катились слезы и падали в озеро. По нему расходились круги: «Не плачь, — девочка скорее, почувствовала, чем услышала чей-то голос. — Я цела, просто теперь, я живу здесь. — это озеро шептало ей. — Ты же шла сюда чтобы переселить меня в то зеркальце, и у тебя почти получилось.»
Девочка подняла глаза. Она приблизилась к воде и потрогала ее. Вода была теплой.
Шепот стих. И только по лесу пронеслось эхом: «Отпусти меня, отпусти, —все тише и тише, — как когда-то отпустил я. — и еще, — до встречи, встречи, встречи…»
Больше девочка ничего не слышала, свет ослаб и совсем пропал. А девочка просто прижалась к стволу ближайшего дерева и уснула.
***
Вместо эпилога
Что произошло дальше Гретель почти не помнила. Она просто слышала, как пробиваясь через сон, какой-то человек радостно закричал: «Вот она!» И кажется посвятил ей в глаза фонарем. Дальше с округи сбежались люди с фонарями и собаками, кто-то поднял ее на руки. Этим кем-то оказался дядя, видимо он и донес девочку до дома. Проснулась она уже днем. За окном святило яркое солнце. Кто-то накрыл ее клетчатым пледом и перевязал, предварительно промыв, рану на руке. Переодевать ее вчера не стали, поэтому сейчас она была в вещах, еще сохранявших память о странном друге. Девочка посмотрела на стол. На нем лежало крохотное зеркальце, которое она не могла вчера найти. Гретель заплакала.
На перроне было шумно, многие провожали родственников, встречающих почти не было. На сердце у девочки скреблись кошки. Ей казалось, что она больше не вернется. У девочки было хорошее чутье, как самой настоящей рыси. Дядя продал поместье, чтобы оплатить операцию матери.
В конце концов мама встала на ноги и прожила еще много счастливых лет. Девочка была счастлива, но она больше никогда не возвращалась в место, где когда-то стояло старое и пыльное зеркало в темной, резной раме, унесшее с собой столько тайн…
