Паша лениво пролистывал предложения на АлиЭкспресс в телефоне, полулежа на диване. Пролетали брелоки, чашки, чаи и какие-то табуретки. Ничего стоящего не попадалось на глаза. А он искал подарок, да еще какой! Увы, не для дамы сердца, но для кое-кого получше – для одного из самых дорогих его друзей — живущего за всего лишь десяток тысяч километров чистокровного (но только наполовину) араба Хусейна Юсуфовича. Сам шестнадцатилетний Паша жил в Китае и был китайцем тоже только наполовину.
Живущего и учащегося теперь уже полгода в Санкт-Петербургском ВУЗе товарища Паша видел редко, вернее всего лишь два раза в жизни — во время поездок в международный летний лагерь детей и подростков “Дагптерк”, куда ребята приезжали на международную смену из разных стран: Паша из Китая, а Хусейн из Кувейта. Однако, тамошняя суровая и беспощадная жизнь сблизила с первого взгляда двух ничем не похожих друзей — лирика и физика, бездельника и честного работягу. В лагере они делили все — комнату, стол, блестящее Черное море и синее небо надо головой. Конечно, детские приключения в Дагптерке — это совсем другая история, однако после него их было не разлить водой.
Но вернемся в наше время, к скроллящему на своем диване Паше. И вот, когда глаза Паши уже начали слипаться, одна странная упаковка вдруг показалась не совсем такой как все. Паша нажал на фото, желая узнать больше, и понял, что этот подарок зайдет идеально: мордочки жареных кузнечиков, китайского деликатеса, одобрительно смотрели на него с экрана. Самое то, чтобы подарить дорогому другу. Недолго думая, Паша решительно нажал на оранжевую кнопку “Купить” и, довольный, отписался Хусейну: «Тебе подарки есть. Дорогие. Жду две шавермы.».
Оставшиеся время пролетело на удивление быстро. Почти каждый день приходили посылки с подарками родственникам и друзьям. И вот – ночь перед отъездом, поздний сон, утро. Сонный, попрощавшись с родными, он загрузил свой тяжеленный чемодан в машину и уселся поудобней в еще пахнущую новой синтетической кожей китайскую “электричку”. Перед ним был долгий многочасовой путь в аэропорт.
Стойку сдачи багажа Аэрофлота, как всегда, выдавала узнаваемая издалека группа европейцев, русских, ну и китайских студентов. Русские, столь редко бывающие в таких огромных группах, тихо говорили о своих делах, ну а черноволосые азиаты на китайском обсуждали исключительно сим-карты в России, отели, и русскую погоду.
Паша стоял и наблюдал за всем этим, медленно двигаясь вперед по длинной, сложенной в несколько раз очереди. В разговоры он ни с кем не вступал, а лишь наблюдал. Однако, так или иначе и сдачу багажа, и паспортный контроль он прошел беспроблемно и вскоре вошел в самолет. Протолкнувшись в конец салона, куда его определил веселый парень у сдачи багажа, Паша поудобней уселся в кресле и начал листать бортовые журналы. Его соседкой стала загадочная женщина, которую невозможно было разглядеть из-за маски и худи. Она опустилась на свое место и погрузилась в безмолвные раздумья, давая понять, что ее ничего вокруг не интересует. Ну и не очень надо.
Полет проходил вполне успешно. Паша, как опытный летун, вполне нормально скоротал время за фильмами, сном и вкуснейшими приемами пищи. Так или иначе, прибытие в Шереметьево состоялось. Для сути нашего повествования совсем не важно, как его с радостью встречали родственники и как он провел время в Москве; главное в том, что Паша ехал в именно в Санкт-Петербург для того, чтобы принять участие в международной олимпиаде школьников в одном из питерских университетов. Жить предстояло в гостинице с участниками из других городов и стран. Так что, давайте сразу переместимся в величественный город Петра на Неве, место, где учился Хусейн Юсефович и по совместительству культурную столицу России.
Павел вышел из скоростного «Сапсана» на свежий весенний воздух Петербурга и сразу увидел фигуру среднего роста с длинноватыми, до плеч курчавыми рыжими волосами. Фигура примерно в тот же момент заметила и его.
– Дарова, братишка, – сказал Павел с радостной ухмылкой.
– Привеет, – прозвучало протяжно от Хусейна на высоких тонах.
От Хусейна веяло смелостью и неустрашимостью пережившего суровую северную зиму студента-араба, стреляного воробья. Особенно удивила Павла его ослепительно-белая кожа — подарок северных широт, контрастирующая с тем, каким тот был, проживая в жарком Кувейте. Душевно поздоровавшись и крепко обнявшись, не видавшие друг друга уже почти год товарищи радостно и шустро – на улице был ужасный «мороз» в 18 градусов — пошагали к выходу из Московского вокзала. Глубокомысленная надпись в авторской орфографии “Технек жив! (и Цой тоже!)”, написанная углем на стене вокзала, задавала атмосферу города, в котором им предстояло провести неделю.
До гостиницы можно было дойти пешком. На каждом повороте Паша впитывал волшебную атмосферу города. Они шли мимо дворцов, прекрасных зданий, кажущихся старинными на фоне модернового Китая, маленьких ресторанчиков и супермаркетов в полускрытых культурным слоем первых этажах зданий, о величественности которых напоминали мемориальные доски со знаменитейшими именами российского общества… Действительно, в Питере было что-то свое, особенное. Дойдя до гостиницы, где должны были жить участники олимпиады, друзья увидели кучкующихся подростков, съехавшихся со всех концов России и мира, которые ждали заселения и с настороженностью смотрели на новые физиономии. Харизматичный Павел, имея поддержку старого товарища, не терял своей ауры и уверенно смотрел всем прямо в глаза. Он тут же пожал нескольким пацанам руки и представился. Сопровождавшие группы что-то говорили, разнимали “особо одаренных”, давали инструкции, однако Павла это не тревожило — как истинный постигатель дзэна, он лишь спокойно наслаждался обстановкой. Потом повернулся к Хусейну:
– Увы, и тут нас разрывает беспощадная судьба. Я напишу.
– Давай. Я тогда на работу, до встречи, – сказал Хусейн.
Друзья крепко пожали друг другу руки. Золотоволосый араб повернулся и зашагал вниз по окаймленной старинными фасадами улице, постепенно сливаясь с толпой.
В отель все вселялись медленно, но вскоре Паша уже поднимался на лифте на свой второй этаж. Еще до этого ему сказали, что ему предстоит жить с каким-то учеником из Южно-Сахалинска. Раскрытый чемодан с «Мертвыми Душами» и другие вещи в комнате предвещали, что сосед уже вселился.
Паша начал располагаться поудобней. Проверил все возможности ванной, поближе познакомился с номером в целом. Вид из окна тоже радовал. Малая Нева, дома, машины. Конечно, возможно вам это кажется странным, но для живущего в Китае юноши это было чистым восхищением, новым, родными и дорогим одновременно. Отрывшаяся дверь заставила Павла, задумчиво смотрящего в полуоткрытое окно, повернуться. В комнату прошел блондин с короткой стрижкой, немного более вытянутый вверх чем Павел.
– Петр, да? – сказал Павел, с улыбкой протянув руку.
– Матвей Романов, – поправил вошедший устало и с каплей неприязни, как показалось Паше.
Павлу потребовался момент, чтобы осознать ошибку, но в неловкость они, к счастью, не впали:
– Ага, прости, Матвей. А я – Паша.
– Какая кровать твоя?
– Да, в принципе, бери любую. Чай будешь?
– Ну… давай, — разрастающаяся улыбка появилась на его лице.
Пока закипал чайник, Павел начал располагаться. Достал китайские сладости к чаю, Матвей достал свои. Вскоре они уже как давние друзья под чай и плюшки сидели на подоконнике и обсуждали, как присуще нынешним юношам, геополитику, историю, и международные отношения. Никакие разговоры так быстро не сближают, как эти, особенно когда в руках горячий чай, а на улице на странность холодная весна.
Впрочем, все официальные мероприятия, сопутствующие Олимпиаде школьников, Павел с Романом прошли вместе. И поездки за город в роскошные дворцы российской знати, и на берега Финского Залива, и обсуждения олимпиады и девчонок в их группе…
Кстати, о дамах. Олимпиада в университете запомнилась тем, что рядом с Пашей сидела какая-то выпендрежница, которая сначала спросила на весь зал «А можно сдавать, если я раньше закончу?», а потом негромко и без остановки мычала, будто каждую минуту открывая что-то новое для себя в бланке; к счастью, она сдала работу раньше всех и ушла. Паша хотел уже разочароваться в девушках культурной столицы, однако тут он познакомился и с настоящей леди — Олей, жившей в Питере, и взял ее контакт, чтобы при возможности пересечься. Так что день, можно сказать, был потерян не совсем зря.
Однако и Хусейна на работе и учебе мучали не вечно. Одним прекрасным вечером и он смог незаметно проникнуть после отбоя в комнату к своим товарищам, о чем их оповестил стук в дверь.
– Так ты еще и не с пустыми руками?! Давай, заходи быстрей. Может, даже когда мосты поднимут, разрешим остаться на ночь, а не на улице ночевать.
Хусейн зашел с коробкой эклеров, переданной ему подругой из остатков дня одной пекарни (как же все-таки хорошо иметь много друзей!), которые были немедленно поставлены на стол.
– Знакомитесь, товарищи. Чистокровный араб и подающий огромные надежды актер больших и малых театров. Ну же, пожмите руки и будьте знакомы.
Все трое были немного интровертами и, по крайней мере, просто так становиться душей огромной компании они брались редко, однако, маленькая компашка была совсем другим делом. Они быстро разговорились за чаем, а непрерывный поток воды и новых заварочных пакетиков, предоставленный по звонку горничным, обеспечили хороший вечер.
К чаю Павел вспомнил, что бережно все эти версты нес с собой ценный груз – подарок для Хусейна. Он извлек из чемодана блестящую упаковку жареных кузнечиков.
– Ну что, Хусейн, давай, – с ухмылкой протянул ему Павел деликатес.
– Я не хочу, – со смехом и мотая головой ответил он, однако подарок взял и начал жевать.
– Как на вкус? – спросил его Матвей. – У вас же таких продают?
– Да, я пробовал, но они тогда были побольше…
– Да нет, – съев и свой, заметил Паша. – Обычные тараканы.
Друзья рассмеялись. Город с каждой минутой все больше ужасался в предвкушении новых выходок молодых людей.
Пока они жевали кузнечиков с чаем, им пришла в голову идея облиться ледяной водой и покосплеить моржей на бюджете. Тогда, в 2025 году, в китайских соц. сетях у друзей был такой челлендж, и Павла уже успели номинировать на это школьные товарищи, что было не отвертеться. Достав из минибара две бутылки холодной воды (самое близкое приближение к ледяному челленджу), они уверенно выдвинулись в ванную комнату. Встав в ванну, Павел без страха открыл обе бутылки и осторожно — момент истины — поднял их над головой.
— Снимаете?.. АААААААААА!!! — раздался крик по всему второму этажу.
Первый ледяной удар был шокирующим. Казалось, птицы сорвались с крыш, а на всех машинах по кварталу начала пищать в один голос сигнализация. У воды силы будто бы даже не истощались. Павел все поднимал и поднимал бутылки, а у них как будто открывалась второе дыхание. Матвей и Хусейн, тоже слегка встрепенувшись от такой реакции Павла и брызг ледяной воды, смотрели на все это бодро. Казалось, что в маленьких полулитровках хранилось, как минимум, литров 5 или 6. Наконец, через, казалось, вечность, и они опустошились. Паша стоял, холодный, мокрый, но довольный.
– Какие ощущения? – спросил со слегка ехидной улыбкой Хусейн.
– Вот как будто в Байкал снова нырнул. Давай полотенце, мёрзну уже.
На внешних сторонах ступней, шустро, но стараясь не поскользнуться, Паша вышел из санузла, по ходу публикуя заснятое видео и номинируя еще двух других друзей повторить то же самое. Он понял, что день по-настоящему заканчивался хорошо. Правда, учитывая время, наверное, было бы вернее сказать, что это уже следующий – последний день олимпиадной программы – начинался со здоровой зарядки и водных процедур. Парни улеглись — кто на кроватях, кто на диване. Сопровождающие наверняка уже спали богатырским сном, так что самые жесткие наказания миновали друзей.
Пашино горло к рассвету, однако, на удивление и не пискнуло. Пацаны спустились в столовую, позавтракали. Хусейн пошагал в утреннем тумане в свой университет, где ему предстояло сидеть до 3-х дня. План был таков: группа последний раз ехала в музей с экскурсией, а потом все сразу разъезжались. Паша оставался с Хусейном в Питере, поэтому особо не продумал дальнейшие действия, всего лишь оставил в отеле свой чемодан и был таков.
После музея попрощались с иногородними участниками олимпиады. Павел посмотрел на Яндекс картах дорогу к отелю и понял, что, если сейчас поедет на метро или автобусе, то придётся там просидеть еще пару часов. Значит, надо идти пешком. Дойдя до Невы, он пошел по ее берегу. Прачечный мост, потом Троицкий. Замечательно было то, что какой-то маленький домик мог оказаться одним из первых домов Петра Великого, а за другим могла скрываться сцена с открытки туриста. Уже немного знакомый с городом, он прошел мимо Спаса на Крови, Марсового поля с Вечным огнем. Шпиль Петропавловского собора блестел на солнце.
Решив все-таки подкрепиться, на последнюю мелочь Паша купил булочку с сосиской (в кармане оставались одни пятитысячные) и медленно, восхищаясь как в первый раз, прошел по Дворцовой площади. Васильевский остров, или просто “Васька”, уже приветствовал его зданием Адмиралтейства, а Ростральные колонны заставили вспомнить мем про застрявших в них “котиках”. Город был прекрасен. Спустившись на стороне “Васьки” к Неве, он посидел и вдумчиво доел свою булочку. Под объектив его камеры попалась одинокая уточка, бесстрашно и беззаботно плывущая по ледяной (в этом Павел убедился лично) волне. Примерно таким образом он дошагал и до своего отеля. До освобождения Хусейна оставалось всего лишь полчаса, и Павел, получив свой чемодан, решил двинуться в путь на станцию НН. Молодая и веселая кассирша выжидательно посмотрела на него.
– Пятитысячную возьмете? – спросил он.
– Нет, – ответила она с улыбкой и продержала театральную паузу. – Ладно, так и быть, давай.
Получив 4940 рублей сдачи, он начал медленный спуск по длинному питерскому эскалатору. Скоростью московских эти, заложенные, видимо, еще Петром, самоходные лестницы, конечно, не отличались, однако, длинна их поистине впечатляла. Привычка петербуржцев, или даже вторая их натура спускаться по эскалатору «стоя справа, лицом по направлению к движению, а обгонять слева» согрела сердце, окаменевшее от эскалаторов в Китае, где все стоят по-броуновски, и слева, и справа, а особенно только сойдя с эскалатора. Из-за этого трогательного момента Павел перестал быть начеку, поэтому заслуженную саечку за испуг он все-таки получил от выскочившего из-за колонны Хусейна. Не желая оставаться в долгу, китаец отвесил тяжелый щелбан по лбу араба, только скрепляя узы крепкой международной дружбы.
– Ну, что, карету мне, карету?
Кое-как они смогли втиснуться в вагон, и им удалось, не растеряв вещей, добраться до Невского. А где еще жить сыну арабского шейха? Конечно же снимать комнату в коммуналке во дворе-колодце за Невским.
– Давай только осторожно, особо не светись. Хозяйка не приветствует гостей. Так что, если что — ты мой кузен.
Жизнь петербуржских студентов была нова для Паши. Тридцать перчаток из «Ростикса» лежали в ящичке у двери, откровенно рассказывая о том, чем питается сын арабскоподданного, а в холодильнике ничего съедобного не было, кроме уксуса и замороженного мармелада на палочке. В аквариуме плавали три рыбки – один простой серенький карасик и две золотые рыбки, как из сказки Александра Сергеевича.
– Привет, рыбки! – сказал Хусейн. – Встречайте гостя дорогого! Знакомься, Пахан. Вот это Паша, – он, ткнул в карасика, – а это Хусейн и Анжела.
У Паши глаза на лоб полезли. Чтобы объяснить весь драматизм ситуации, необходимо сделать небольшое лирическое отступление и рассказать о том, что произошло в прошлом году в лагере Дагптерк. Живущие в одном отряде товарищи ухлестывали за одной и той же дамой из другого отряда, по имени, как вы уже догадались, Анжела. Ситуация не привела к дуэли, и Паша вообще думал, что Анжела ближе к отъезду выбрала какого-то парня из своего отряда, а этот их треугольник распался, ан нет, оказывается, огонь еще теплился.
– И чего это я карасик? – спросил Паша.
– Случайность. Хотел всех взять карасиками, но карасик у них остался один, пришлось добирать золотыми.
– Ладно, проехали. Какие планы? Мы голодные?
– Можно пойти твоим подарки покупать, по пути навернем шавермы.
– Шаурмы, – поправил его Павел, который уже познакомился с этим изысканным блюдом в Москве.
– Но-но, не очень тут. Ты теперь в культурной столице. Еще скажи бордюр. В этих местах за такое знаешь, что?..
– Что, в cool-турной столице не приемлют культурного разнообразия?
– Тут можно все. Но некоторые вещи – только один раз. В общем, поедем на стальных жеребцах.
– Я не знал, что у тебя есть мотоциклы.
Хусейн засмеялся и протянул Паше миниатюрный скейт-борд.
– Ну, поехали.
Особенно весело было кататься по булыжной мостовой. Стук колес навевал мысли о цоканье подков и перекатывании кованых ободов дворянских карет из позапрошлого века, бегавших по этим самым улицам.
Проезжая мимо памятника Римскому-Корсакову на улице Декабристов, Паша заметил величественное здание театра, который он помнил из рассказа о Саманте Смит, – книгу про нее в прошлом году рекомендовали читать перед поездкой в лагерь.
– О, Кировский театр! – сказал Паша, показывая на зеленое здание с колоннами.
– Деревня, это же Мариинский!
– А спорим?
Недолго думая, разбили.
– Вы куда с досками, ребята? – спросил театральный охранник. – Билеты есть?
– У нас практический вопрос.
Чтобы точно утереть нос Хусейну, Павел повел его к кассиршам.
– А скажите, пожалуйста, это же Кировский театр? – спросил Паша у сидящей за стеклом бабули.
– Да, конечно, – с улыбкой сказала та.
Тут к окошку прильнул Хусейн:
– Но это же Мариинский!
– Да, конечно, Мариинский, – с такой же улыбкой Джоконды повторила она.
Оба были не удовлетворены таким конфуцианским ответом, однако добрый охранник настойчиво предложил им выйти из театра.
Решив забыть спор в еде, друзья зашли в ближайшую шавермичную.
– Ну что, за кузнечиков оплачу тебе шавуху, – сказал Хусейн.
– Две, насколько я помню.
– А ты справишься?
– Конечно.
Когда они с Хусейном отошли от киоска с тремя шавермами, двухлитровой бутылкой кваса и уселись у входа в подземный переход на Горьковской, к ним немедленно направилась какая-то незнакомая старушка.
Они посмотрели на двухлитровку с квасом, одновременно подумав: “Блин, похоже, наверное, на пиво” и подготовились к лекции о том, что хулиганам тут не место, но, к их удивлению, услышали:
– Я вижу, как вы тут сидите, а так сидят только местные. Так что скажите пожалуйста, где тут лучше погулять? А то я первый раз в Ленинграде, мест не знаю…
Павел немного растерянно хлопал глазами, не понимая, как два очевидно «понаехавших» были приняты россиянкой за питерцев, но сразу успокоился, увидев, как Хусейн умело разрулил ситуацию, ловко выдавая себя за коренного местного:
– Да, вон там Александровский сад, думаю, Петропавловскую вы уже знаете, а если пройти дальше по улице будет Троицко-Петровкий сквер, тоже можно хорошо погулять.
– Ну хорошо, спасибо, дорогие. Приятного аппетита! — И она с улыбкой пошла дальше.
– Не за что! – промолвили они ей вслед.
Только местные знают, где купить сувениры. Ни в аэропорту, ни в сувенирных магазинах на Невском не будут такие цены, как в каком-то подвале «у знакомых». О том, как друзья выбирали подарки членам семьи в Китае ничего интересного сказать не приходится, поэтому мы и не будем этого делать. Зато ночная жизнь Питера, в которую они окунулись после того, как скинули подарки, оказалась совсем другим делом.
Да, ночной Питер отличался он дневного. Улицы были пусты, но по Неве вовсю носились лодки и корабли. Причиной ночной прогулки были, конечно же, разводные мосты. Увидеть их хотя бы один раз было мечтой Паши. Момент, когда эти огромные глыбы бетона вместе с перпендикулярными фонарями взмыли вверх, был потрясающим. Как только мост открылся, под ним стали сновать корабли, развозящие желающих поглядеть на эти своды поближе. Выглядело это действительно впечатляюще.
– Домой? – спросил с надеждой Паша, который уже засыпал.
К счастью, они решили, что утро вечера мудренее. Однако ночные улицы не спешили их отпускать. За 500 метров, которые они прошли по проспекту, их четыре раза зазывали в ночные клубы с обещанием общения с утонченными представительницами культурной столицы и двух бесплатных часов. Проникать в культуру Санкт-Петербурга еще глубже у них уже не было сил, и, лукаво сказав, что им всего четырнадцать, они смогли открутиться. Наконец-то дошагав до дома, Павел с огромной радостью рухнул на диван. Уже завтра ночью ему предстояло уезжать, но он надеялся, что темп они сбавлять не будут.
Следующий день они решили посвятить искусству. А, как говорили классики, из всех искусств для нас важнейшим является кино. И, стало быть, было решено уделить время Виктору Робертовичу Цою. Первой остановкой стал Севкабель — выставка, посвященная ему. Зал угля, сделанный под «Камчатку», гитары, вещи, фотографии… Однако тут Паша вспомнил, в каком они городе. В Ленинграде, где по этим самым улицам ходил Цой. Конечно, огненными фанатами ни он, ни Хусейн не были, но пропустить такую возможность он не хотел, и было решено поехать на Богословское кладбище.
Могилу Цоя найти было сложно, друзьям пришлось поискать и походить по зеленым тропинкам. Наконец-то они дошли до памятника с чеканным полукругом Звезды по имени Солнце, который утопал в цветах. Вокруг никого — и лишь на скамейке «Кино» сидели двое мужчин средних лет, которые делили с «Витькой», как они его называли, апельсин: на мрамор плиты, где среди цветов стояли бутылка вина, граненый стакан, накрытый бутербродом, и лежали сигареты, они аккуратно положили несколько долек апельсина, а остальной доедали сами. Паша и Хусейн тихо постояли у памятника, каждый думал о своем.
Буквально в нескольких шагах звучала громкая музыка у могилы Михаила Горшнева. Его поклонники были моложе, одеты ярче и больше числом, и, хотя они поздоровались с подошедшими по-дружески, от одного из них послышалось:
– А они еще и у Цоя были.
– Вы что, Цоя слушаете? – настороженно спросил самый накачанный панк в кожаной жилетке.
– Да, мы всех слушаем, – ответил многозначительно Паша.
– А, ну хорошо. Пацаны, мы тут картины Горшка скупаем, у вас деньги есть?
– Не, парни, мы сами на мели, – взял инициативу уже Хусейн.
– Ну, счастливо тогда, молодцы, что слушаете хорошую музыку.
Быстро попрощавшись и пожав руки по очереди всем фанатам «Короля и Шута», китаец и араб бодро зашагали к выходу.
– Слушай, а что ты им сказал, что мы подмели там что-то? – толкнув локтем товарища, спросил Паша через некоторое время. – Это какие-то питерские словечки?
– Чего подмели?
– Ну ты там сказал, когда они денег попросили, что мы сами подмели или намели…
– Блин, не намели, а мы НА мели. Ну, типа, у нас денег нет. Я же студент.
– А, ну я понял, понял, — перебил его Паша. – «Сидим на мели». Пхех. Не въехал сначала.
Улыбаясь, товарищи потопали дальше.
В еще оставшийся вечер товарищи нашли, что делать. Они гуляли до позднего вечера по крышам, позвав с собой ту самую девушку, чей контакт Паша получил на Олимпиаде. Но это может стать темой другого рассказа. К тому же, девушку позвали домой, а Пашу позвал в путь гудок локомотива. Долго ли, коротко, а дорога привела друзей к Московскому вокзалу. Надпись углем все еще красовалась на стене. Завершалось великое путешествие, одно из многих в жизни друзей, но от этого не менее веселое и беззаботное. Полукитаец и полуараб, объединенные Россией, по-братски обнялись на перроне.
— До следующего раза?
— До встречи.
Сев на свою полку, Павел раскрыл дневник. Под свет тусклой книжной лампы и стук колес, он начал писать:
«Михаил лениво пролистывал предложения на АлиЭкспресс в телефоне, полулежа на диване….»
