Из окна автобуса я видел все тот же пейзаж: та же холмистая местность, те же дома, ту же лужайку, на которой пасется скот, и… тот же дом. Он остался таким, каким я его и запомнил. Этот участок стоял таким образом, что при въезде в деревню, открывался обзор почти на всю территорию. При повороте не видно было только одну из боковых частей двора, где стоит одинокая могила. Ветхая крыша, стены из полуразрушенного кирпича, выбитое нами окно, сломанная дверь, еле висевшая на петлях. В метрах пяти у самого забора стоял сарай, а точнее три стены из четырех и обрушенная крыша. У другого забора построена баня, но и от нее остались руины. Закрыв глаза, я стал вспоминать события, произошедшие со мной и с моими друзьями несколько лет назад.
Каждое лето своего детства я проводил в деревушке у леса, такие места на картах обычно не показываются и о такой деревне знают лишь те, кто там побывал или жил. Когда мне было около 13 лет, в этом месте пустовали пять домов из двадцати. Тут все друг друга знали, ни одна новость не оставалась в тайне от людей нашего селения.
Компания моя состояла из четырех человек. Так уж повелось, что по именам мы не называли друг друга — у всех были прозвища. Меня называли Македонским. Почему? Я — лидер группы. Моего лучшего друга крестили Зарей. Его волосы отливали будто золотом на солнце, а его идеи не раз выручали нас. Самого тихого из нас нарекли Кашалотом. Иронично, не правда ли? Кашалоты — самые шумные животные. С Кашалотом водился черноволосый Аммонит. Только Кашалот и знал, что это значит, но нам не говорил.
Взбрело нам как-то в голову пойти в один из оставленных домов. Старики говорили, что там жила семья и их «души» все еще обитают на этом участке. Главной ошибкой старшего поколения и по сей день является строгий запрет на то или иное. Для нас, детей и подростков, если нельзя, значит нужно попробовать. Разгорается интерес, с которым с каждым днем все сложнее бороться, тем более если в деревне не осталось мест, где можно «полазить». Мы боялись наших стариков, но любопытство не оставляло нас. Мы, дабы утолить жажду приключений, начали расспрашивать что да как. Мы узнали, что семьи той не стало лет сорок назад. За дочь их — Мари — в её семнадцатилетние уже сватались трое. Черные густые волосы до колен, гордая осанка, начитанность, большие выразительные сапфировые глаза, пухлые бесцветные губы, фигура, как с обложки журнала — вся она мало кого оставляла равнодушным к себе. Главой семейства считалась мать, она и распоряжалась небольшим количеством их денежных средств. Муж ее работал в городе разнорабочим, мама учила начальное звено.
Но все хорошее заканчивается, и от их размеренной жизни не осталось и следа после смерти Мари. Говорят, она ночью вышла погулять у реки неподалеку, поскользнулась на камнях и упала в воду. Течением Мари унесло к центру, ноги запутались в водорослях и тянули на дно. Она боролась, ее мама пыталась спасти ее на лодке, но разбушевался ветер и лодку уносило к берегу, а по Мари ударяли волны. В конце концов, после удара очередной волны, девушка не появилась. Старики рассказывали, что несмотря на ночь многие услышали ужасный вопль, который слетает из уст матери, потерявшей ребенка. Люди, выведшие на крик, увидели маму Мари, Анастасию, сидящую в лодке, причалившей на берег. Из ее глаз безудержно лились слезы. Пока мы наводили справки, наше любопытство только усилилось. Стариков мы боялись, но ведь ночью они спят, а днем от их взора нам не убежать. Дом Аммонита был ближе всех к участку Душ (даже дому мы дали прозвище). С позволения родителей, мы остались у нашего друга. Часов в 11 вечера домашние уснули, а мы начали собираться.
-Хей, Мак, как думаешь, в доме Душ вправду есть призраки? — спросил меня загробным шепотом друг.
-Насчет призраков я очень сомневаюсь, но, если старики говорят не лезть туда, там определенно что-то да будет.
-Да притом интересное, — усмехнувшись ответил Заря.
Мы закончили собирать сумки через полчаса, взяли всё, что пригодиться.
-Ребят, двигаем.
-Сейчас, Мак, возьму перцовку.
-Ам, зачем тебе перцовка?
-Может пригодиться, Заря. Мы же не знаем, что там.
-Готовы? — Аммонит спросил, наполовину высунувшись в окно своей комнаты.
-Да, погнали!
Сколько знаю Зарю, ему всегда нравились опасные приключения, тем более в незнакомые места.
Небо было чистым, на темно-синем полотне блестели звезды. Полная луна освящала нам путь. Спустя двадцать минут медленной ходьбы, дабы не разбудить собак, мы дошли до ворот дома Душ.
-Вот это местечко! Я бы сюда и днем не сунулся! — присвистнул Заря. От его бледности не осталось и следа. Всегда с ним так, он может и забыть о страхе через десять минут, если ему не напоминать.
-Может сюда днем и придем? — Кашалот пятился назад, но если пойдут все, то он в стороне стоять не будет.
-Каш, решай сам. Что важнее: твоя безопасность или узнать тайну дома Душ? Может тайны и нет, обычный дом, правда необитаемый.
-Ладно, зайдем уже, — как и ожидалось, Кашалот согласился.
Ворота были ужасно скрипучими и ржавыми. Закрывать мы не стали. Наш взгляд был прикован к дому, в окнах которого отражалась голубая луна и ночное небо. Серые кирпичи дома обросли мхом, когда-то растущие вокруг дома розы превратились в сухие палки. Сам двор небольшой, засохшие кусты малины что-то прикрывали, огород и место для скота заросло травой. Мы подошли к кустам малины позади дома.
-Серьезно? Кто хоронит человека у себя во дворе? — этот факт удивил Аммонита.
-Тут покоится отец Мари, Касьян. Мои предки сказали, что после смерти дочери он остался жить тут, а Анастасия бросила его и уехала.
-Каш, спасибо, конечно, но зачем хоронить кого-то во дворе, где он жил? Кладбище неподалеку.
-Касьян сам захотел так.
-Странная «хотелка» однако, — Заря рассмеялся.
Мы пошли дальше — к сооружениям.
-Разделяемся, как и договаривались? — Кашалота явно привлекла баня, и он хотел скорее зайти туда. Такой он человек: если все отвлекались на одно, он смотрел на совершенно другое.
-Да, быстрее осмотримся. Значит, я и Заря в дом, а вы в баню?
— Погодите, давайте не так, — Кашалота явно что-то побеспокоило, — предлагаю сначала в сарай, потом в баню и в дом. Ходить будем вместе, так безопаснее.
-Он прав, погнали в сарай, — поддержал я друга.
В бане стояли тазики, ведра, кувшины, запыленные баночки. Там было три комнаты. Стены от времени почернели, полы прогнили. Внутри пахло затхлой сыростью и древесным мхом. То, чего ожидал Каш, не было.
Сарай прогнил от пола до потолка, внутри лежали садовые инструменты, пакетики с засохшими семенами. На потолке висела единственная лампочка, грозясь упасть. Но тут уже пахло мышами и разлагающейся плотью. Оставалось единственное место, где мы не были. Нам оставалось до дома около полутора метров, как мы услышали шорох. С фонариком в руке я обернулся к звуку.
-Что там? — спросили меня мальчики, каждый глядел в разные стороны, чтобы избежать нападения с неожиданной стороны… Кроме Кашалота. Он смотрел туда же, что и я.
-Заяц, все нормально.
В ту же секунду он скрылся.
— Не всё нормально, мне показалось или он был полупрозрачным?
— Каш, ты головой ударился? Показалось тебе, – Зарю явно позабавили слова Каша.
— У тебя воображение заиграло, успокойся, — ответил я.
Аммонит пытался успокоить и привести в чувство дрожащего друга. Я достал бутылку воды, Заря хлопал его по щекам. Общими усилиями нам удалось вернуть Кашалота в реальность.
-Эй, может домой?
-Нет, я в порядке, — улыбнулся Каш во всеобщее удивление, — мы что, зря пришли?
Двигаемые юношеским любопытством мы подошли к дому. Дверь была приоткрыта.
-На цу-е-фа кто идет первым?
-Естественно, Заря. Мак, Аммонит, вставайте ближе.
Проиграл я. Под облегченные вздохи товарищей, я подошел ко входу в дом. Убрав подпиравшую вход обувь, я начал толкать. Большая дубовая поддавалась тяжело с ужасным скрипом. Будто кто-то держал ручку с обратной стороны. Я вошел… и дверь захлопнулась. Я медленно обернулся. Мои друзья неистово колотили в дверь и пытались открыть ее. Я оглянулся вокруг в поиске… чего-нибудь. Слева и справа все было идентично: рядом с дверью полки с обувью, поодаль два шкафа, видимо для верхней одежды, но окно было только справа между полкой и шкафом, напротив — дверной проем.
-Мак, от окна отойди! Я выбью топором!
Топором? Я даже спрашивать не буду откуда Заря нашел топор меньше чем за минуту. Я отошел к двери напротив входной. От звона разбитого стекла я закрыл глаза.
-Брат, ты как? — Заря, все еще держа топор в руках влез в окно, но оконная рама была без стекла.
-Жив, — радости моей не было предела.
-Почему вообще дверь не открылась? Понятно почему захлопнулась, не держал ее никто. Конструкция такая, если не держать, то закрывается. Но почему мы потом не смогли открыть? — Аммонит рассуждал, смотря на ручку двери, будто она сейчас оживет и все расскажет ему.
-Эх вы, грамотеи, защелка упала, — Кашалот указал на верхнюю часть двери. И правда, замок у двери был не горизонтальный у ручки, а вертикальный, прямо над ручкой. Видимо, когда захлопнулась защелка встала на место и заперла тебя внутри, а нас снаружи.
— Не будем об этом, пойдемте осмотримся, — Заря кивнул на дверь, — вместе ходим?
— Да, — хором ответили мы. Тут же посмотрели друг на друга и рассмеялись.
Парни встали рядом со мной, и я потянул дверь на себя.
Первое, что мы увидели было отражение наших бледных, но заинтересованных лиц в зеркале между раковиной и душем. Стекла двух зеркал (одно над раковиной) и дверце от душа были коричневыми и покрытыми слоем пыли. Каждый отошел в одну из сторон. Заря к душу в правом дальнем углу, я к раковине напротив, Каш к туалету в слева от двери, а Аммонит к зеркалам напротив.
-Ничего интересного тут нет, вещи пыльные и старые, — чихнув заключил Заря.
-Ребят, идите сюда. Мне кажется, я с ума сошел… — тихо проговорил Аммонит. Мы подошли и обомлели. У раковины боком к нам стояла девушка и смотрела в зеркало над раковиной. Почему в этой комнате так много зеркал? Через секунду она исчезла, но я четко увидел сияние синих глаз и простое белое платье. Шумно сглотнув Аммонит спросил:
-Вы же тоже ее видели?
-Ага… — почти беззвучно мой голос ответил ему. Будто отвечал не я, а кто-то другой.
-Ребят, а иконы обычно светятся? — голос Кашалота звучал не громче моего. Я перевел взгляд на икону над зеркалом. Синяя одежда и голубая рама и вправду будто светились.
-Может дёру? — произнося эти слова, я был почти уверен, что согласятся все.
-Давай, — Каш ответил с большим желанием. После его слов мы кинулись к окну и вышли из дома. Так уж получилось, что я выходил последним, сразу после Зари.
-Стойтееее… — загробный шепот наполнил мои уши и голову, явно женский голос! Да какоой… Будто я слушаю райскую музыку. Но инстинкт самосохранения, страх и адреналин двигали мной, и я выскользнул из окна. Мы бежали без оглядки, отдышаться и заговорить смогли лишь в комнате у Аммонита.
— Что это было?! — Заря сказал это громче, чем надо было.
-Тихо ты, предков разбудишь! — на него тут же шикнул Аммонит.
-Что делать будем? Я услышал, как она сказала нам: «Стоять!»
— ОНА ТЕ… — тут уже Аммонит не сдержал силу своего голоса, но тут же опомнился и продолжил шепотом, — тебе что?
-Не ему, а всем нам. Я тоже слышал.
-Почему тогда я и Ам не слышали?
-Потому, Каш, что вы вышли из дома, а я и Мак были внутри.
-Предлагаю утром сходить к тому шаману. Может поможет.
-А он нас слушать станет?
-Да, — уверенный голос Кашалота раздался в комнате, — он должен был стать женихом Мари. Я думаю, мы видели именно ее.
-Почему так уверен?
-Аммонит, скажи мне, синие глаза у многих девушек есть? А у призраков?
-Нет… Ладно сходим утром… Если проснемся.
В него тут же полетела подушка. Мы заснули под первые лучи солнца, около полчетвертого. Значит ли это, что девушку мы видели около трех часов ночи?
Проснулась наша компания к обеду, плотно поев, мы вышли к дому шамана. Его дом готов обрушится от любого физического воздействия на него, но не стучать было бы невежливо.
-Ах, гости… Заходите ребятня, — ответил нам сухой скрипучий голос старика, открывающего дверь. Внутреннее убранство отталкивало. Все вещи лежали где попало, много барахла на полу. У старика в волосах многолетние дреды, на нем три разные жилетки и куцая майка, бриджи выше колен и в дырках, и дома, и на улице он ходит без обуви. Кроме зимы, зимой из дома он вообще не выходит.
-Вы помните Мари? — произнес Заря сразу же, как дверь открылась.
-Мари? Ох… такую женщину вовек не забудешь! А чего это вы спрашиваете, ребятки?
Немного помявшись, мы все же решились рассказать ему.
-Хм… Интересно получается… вы сами придумали?
-Ничего мы не придумывали! Вот давайте с нами в тот дом, мы вам докажем! — запротестовали мы.
-Сейчас идем?
-Нет, за нами старики наблюдают, строго-настрого запретили ходить в тот дом.
Почему больше всего говорил с этим сумасшедшим я? Этого старика мы назвали шаманом именно из-за стиля одежды, образа жизни и запаха. От него исходил запах дерева, пота и чего-то сладковатого. Мы не могли разобрать.
Снова ночь. Часы пробили одиннадцать. У дряхлого сарая стояла вся наша компания, когда старик пришел. Он расспрашивал нас по дороге об увиденном. После описания девушки шаман неожиданно произнес:
-Интересно получается, по вашим рассказам, она в той же одежде, в которой была в последний раз со мной. Пока мы идем, расскажу кое-что. Мари умерла в свой день рождения — 30 августа. Она вышла на прогулку в подвенечном платье, которое сама и сшила, мы встретиться договаривались. Но я не пришел. Мы хотели тайно пожениться. Я рассказал эту новость другу, он порадовался и предложил выпить. Алкоголь в крови клонил в сон, но я и не сопротивлялся. Долгие годы я винил себя. Бывает, по ночам я просыпаюсь и меня сжирает совесть изнутри. После этого я и капли спиртного не брал в рот.
-Сочувствую вам, — тихо сказал Кашалот.
-Не надо парень, свою жизнь строй лучшим образом, мне недолго осталось жить.
-Её полное имя — Марьям. Но ее родители посчитали, что Мари подходит ей больше, запретили кому-либо говорить полное имя. Не знаю, зачем они назвали дочь именем, которое им не нравится. Из посторонних людей только я знал ее настоящее имя. Вот как она доверяла и любила меня. А я не оправдал ее ожиданий, хотя горячо и нежно любил… — на это мы ничего не ответили. Каждый думал о своем. Когда мы дошли, луна так же отражалась в окнах дома.
-Вы? — спросил старик, указывая на то самое окно.
-Мы, — хором ответила наша компашка. Старик молча пошел к двери, — она заперта, поэтому…
Не успели мы ему объяснить, он дернул невесть откуда взявшуюся веревочку и открыл дверь.
-Под рамой веревка, она и открывает задвижку, — объяснил нам шаман.
Битое стекло лежало там же, а старик был босиком.
-Там…
-Не переживайте, ребятки, мои стопы за долгие годы загрубели, мне нипочем даже битое стекло. А вы, мальчики, оставайтесь снаружи. Я хочу поговорить сам с ней.
Стекло не вредило ему, и он спокойно прошел до ванной. Дубовую дверь мы придерживали и смотрели что происходит.
-Зайдем? — видимо мое предложение было весьма заманчивым — все трое кивнули, и мы вошли, подперев дверь обувью. Старика в ванной не было. Из комнаты мы попали на кухню. Отсюда было уже три выхода. Мы вышли в зал. Большой диван, телевизор и множество горшков свидетельствовали об этом. Дверь одной из комнат была приоткрыта, и оттуда просачивался синий проблеск. Переглянувшись, мы пошли к двери. С небольшим скрипом я подтолкнул межкомнатную дверь… и увидел шамана… на коленях напротив зеркала.
-Марьям… прости меня… — причитал шаман, глядя в зеркало. На ту же. Ее мы видели в зеркале. То же платье, та же укладка, те же синие глаза.
Мы молча стояли в дверном проеме дивясь происходящему. Злые глаза девушки светились синим и освещали всю комнату. Было темно, но не ночная стояла темень в комнате, а вечерняя. Пронзительный крик я запомнил на многие годы своей жизни:
-Из-за тебя! Из-за тебя я умерла! Почему ты не пришел? Моя мать не умела плавать! А мое тело сгнило в том озере, запутавшееся в водорослях! Я умерла бездетной, не замужней, молодой!
-Ребята… — шепот Кашалота раздался у самого моего уха, — луна синяя…
Переведя взгляд на окно, я убедился в его словах. Луна отливала синевой. Старик полез в карман и достал деревянную коробочку.
-Марьям… прости… прости меня… я больше не пью… ,милая,… прости… мы так и не… не обвенчались… может… сейчас… — старик все еще причитал и извинялся перед озлобленной возлюбленной.
-Ни слова больше! — крикнула девушка в зеркале, — докажи! Докажи, что ты все еще любишь меня! Такую ты меня полюбишь?! — Лицо Мари скрывала фата, только глаза сияли как два маленьких прожектора. Неожиданно ее фата начала развеваться за ней шлейфом, открыв лицо. Ее скулы сильно впали, брови остались смольно-черными, как и волосы, ее лицо не касалось синее излучение, она оставалось бледным, щеки и губы были практически белыми. Даже мертвой и полупрозрачной она казалась вполне привлекательной. Руки, сжатые в кулак, имели голубоватый оттенок, а подол платья и вовсе окрашивался в темно-синий.
-ПОСМОТРИ НА МЕНЯ! Такой ты любишь меня?
Старик опешил, но коробочку открыл со следующими словами:
-Люблю! Марьям, люблю! я все еще люблю! ты являешься ко мне во снах!
В этот момент девушка с зеркала предстала перед шаманом и положила призрачную руку к щеке старика. Светло-голубая дымка отделилась от тела старика. Это был дух? Душа? Я не знаю, но это что-то было молодым парнем. Только по носу и линии рта я узнал шамана. Тело настоящего потихоньку «переливалось» в тело прошлого. Я не знаю, как его это объяснить. Тело шамана растворялось, а дымка приобретало более четкий контур. Ни прошлое, ни настоящее тело старика не двигалось. А девушка смотрела на это преобразование и ее взгляд менялся. Её злобный оскал сменялся нежной улыбкой любящей женщины. Когда тело старого растворилось и исчезло полностью, от надменности и гнева во взгляде не осталось и следа. В больших сапфировых глазах читалось только мягкость и любовь. Длинные пальцы Мари вновь коснулись щеки парня. Но этот жест не был гневным, нет, он был поддерживающим… успокаивающим. Призрак прошлого шамана сидел на коленях перед девушкой.
-Ну вот все и закончилось… — в мои уши будто опять влили мед, — не волнуйся… мы будем вместе…
Полупрозрачный парень начал светится голубоватым оттенком. Он был одет в белую одежду, но со временем она превратилась в ярко-синюю. Под цвет глаз Мари.
-В любви нет места гордости и гневу… Пойдем со мной, я покажу тебе наш дом… — с этими словами Мари подняла голову, из правого глаза покатилась тонкая струйка слез. Я посмотрел туда, куда обратился ее взор. Икона. Эта икона тоже светилась, — спасибо…
Повернулась к нам, мы затаили дыхание в ожидании… чего-нибудь. Она моргнула впервые за все время и ее глаза окрасились к нежно-синий, такой же, как свечение от иконы. Что-то этот цвет мне напоминал, но я не мог понять что.
-Спасибо вам… за любимого…
И… всё. Девушка глубоко вздохнула и начала как бы улетучиваться вверх. Ее ноги поднялись на сантиметров 5, прежде чем исчезла она вся. Так как рука девушки все еще находилась на щеке сидящего парня, он растворился с ней.
После минутного молчания мы вчетвером заговорили. Одновременно.
-Что… это… за…
-Что произошло?
-Что это было?
-Что мы увидели?
Все стало нормальным: синее свечение пропало, луна стала обычного бледного цвета, в зеркале никто не отражался, икона только отражала свет от луны.
-Это он типо от грехов очистился и… умер? — еле слышные слова Кашалота снова раздались у моего уха.
-Ребят, там кольцо осталось… — Если бы не Кашалот не указал на это, я и не увидел бы.
-Что делать будем с ним? — я не хотел прикасаться к нему, но не оставлять же его.
-Мак, ты у нас голова. Решай сам.
-Ну спасибо, Заря.
-Давайте свалим по-тихому и всё. Ни слова. Никому. Никогда
Мы безмолвно согласились с Аммонитом. Закрыв все двери, мы ушли. Ворота мы тоже закрыли.
Пришла домой наша копания опять под утро, светлеющее синие небо успокаивало. Этот цвет — цвет жизни. А свет из глаз разгневанной девушки — синий цвет смерти. Лишь увидев свечение смерти, отдающего синим и западающего в самые недры твоей души, можно увидеть и понять разницу. Стоило увидеть что-то синее, я слышал пронзительный девичий крик: «ИЗ-ЗА ТЕБЯ!» и следом нежное: «Пойдем, я покажу тебе наш дом…» Около двух недель мне казалось, что вот-вот я увижу деву и ее синие злые глаза. Я не знаю почему, но запомнил я Мари именно злой. Ее душа нашла покой и ушла из мира живых, она ушла счастливой: если первая слеза из правого глаза, то эта слеза — слеза счастья. В конце Мари заговорила голосом нежным и ласковым, поблагодарила нас. Посмотрев на небо поздним вечером, я понял, что мне напомнили глаза Мари перед ее исчезновение. Я бы даже сказал упокоением. Небо… Вечернее небо. Икона тоже светилась таким же оттенком синего. Смотря на бледно проступающие звезды, я понимал, что старик прощен, а девушка нашла свой покой.
Об этом походе до сих пор никто не знает, кроме нас четверых. Но, несомненно, Мари оставила в наших душах заметный след: каждый раз засыпая, я смотрю в окно и меня бросает в дрожь. За эти годы я встретил одну синеглазую девушку. Она была милая и красивая, если бы не черные волосы и сапфировые глаза, я бы позвал ее замуж. По ее настойчивости в общении, постоянному физическому контакту, ее взгляду блуждающего по мне — по ее поведению я понимал, что нравлюсь ей. Может, она будет той самой единственной, которую ищет каждый мужчина, но… но девушки с синими глазами и графитно-черными волосами вызывают во мне тревогу. Нет, не они, а воспоминания об одной из таких девушек. Несомненно, она не сделала нам ничего плохого, мы ей помогли, она с нами говорила ласково. Но взгляд, которым она одарила шамана я не забуду никогда. Моя жизнь только начинается, найду еще свою любовь. Я надеюсь на это…
