Серебряный голубь в судьбе родного языка.
Глава 1.
Начало моей истории.
Это было в феврале 2016 года. Помню точную дату: 21 февраля. Во Владивостоке была удивительная для этого времени года оттепель. В душе ощущалось что-то щемящее-саднящее. Это чувство не передать словами. Я шел из школы домой и рождались стихи. Они родились так внезапно и так быстро, что придя домой, мне осталось их только записать.
Февральская оттепель.
( прогноз погоды на 21 февраля:
Сегодня во Владивостоке оттепель, температура +1)
Еще февраль сегодня на дворе,
Но в воздухе весенняя прохлада.
А хрупкие сосульки на окне
Заплакали, что им весны не надо.
Не нужно им весеннее тепло.
Пугает их природы пробужденье.
Пусть снова будет все белым-бело
Окутано февральскою метелью.
Но солнце не поверило слезам
И протянуло тонкую ручонку.
И проливают слезы тут и там
Изящные прозрачные девчонки.
Лишь позже я узнал, что 21 февраля, ровно 130 лет тому назад, в такой вот теплый зимний день – теплый, потому что дело было под Херсоном – родился мой кумир, мой друг, Алексей Крученых.
Сколько помню себя, столько пишу. Записываю смешное и грустное, пишу стихи, какие-то заметки. Пишу для школы и «в стол». Как будто невидимая рука водит моим пером и на бумаге рождаются мысли, чувства. Мне все интересно, но особенно то, что -то было когда-то, до моего рождения. Я погружаюсь в атмосферу прошлого до потери чувства реальности. Моей последней героиней была Лиля Брик. Мысленно я не покидал ее квартиры в Гендриковом переулке (не согласен с термином «салон»). Дни напролет я общался с ней, ее друзьями, наблюдал за Маяковским, восхищался эрудицией Оси Брика.
Я отмечал вместе с ними Новый год, лично сидел под елкой, которая была подвешена вниз макушкой. Я был влюблен в Лилю, не мог оторвать взгляда от ее веснушчатого лица, по которому, как от электрического заряда, пробегал нервный тик. Чай с вареньем, пирожки. Лиля берет в руки огромных размеров пирожок и , глядя на собеседника своими жгучими глазами, бросает через стол. На этот раз пирожок поймал Леша Крученых.
Глава 2.
Пути исканий.
Леша – сын крестьянина. По виду не скажешь. Красивый, смуглый, с роскошными бровями. Мне он чем-то напоминает Михаила Зощенко, есть что-то общее в чертах лица. Красиво очерченный рот с пухлыми губами и лучистые глаза выдают в нем не то художника, ни то актера. И в этом есть доля правды. Какое-то время Крученых работал художником. Да и всю свою жизнь рисовал – шаржи, карикатуры, картинки к своим необычным стихам. Восемь лет Алексей прожил в деревне на 30 домов. Отец – крестьянин,- пахал и сеял. Легко представить крестьянский уклад и незатейливый быт их простого дома. Затем семья переезжает в Херсон. Это была мечта для многих деревенских – сменить крестьянскую жизнь на городскую. Отец устроился работать кучером, мать не работала. Так и жили. Алексей пошел учиться, окончил три класса. Как учился? С кем дружил? Дрался, курил? Не знаю, врать не буду. Могу лишь догадываться. Мальчиком он был необыкновенным, художественно одаренным. Поэтому, полагаю, был отчасти «белой вороной», возможно, не совсем вписывался в детскую среду убогой школы. Вранье, что таких ребятишки любят и ценят. Скорее всего не безграничной любовью и уважением платили одноклассники за неординарность юного Крученых. Подзатыльник или сочная затрещина,- вот так, как правило, обычно оценивают молодой талант резвые сверстники. Но это лишь мысли вслух. А вот что вспоминает о себе мой герой: «Я был беспризорным “гадким утёнком”. Среда меня ненавидела и платила за мой дикий нрав не менее диким отношением».Что было потом?«За мной установилась бедовая слава. Тогдашние шкрабы не могли меня “оценить” и понять. Однажды донос обвинил меня в таких поступках, от которых я сам содрогнулся. Меня исключили, не слушая оправданий. Пришлось заклеймённому “членовредителю” докончить образование в другой школе». Отучился. И на этом детство закончилось.
Шел 1902 год. Кто он, Леха Крученых, сын кучера? С его же слов, самостийный, неуправляемый. Вот что он вспоминал о себе: « Меня тянуло к чему-нибудь огромному, красочному, а главное — свободному». Нет, о литературе речь пока не шла. Парень выбирает стезю художника. Именно в живописи он видит возможность самовыражения. Это и не удивительно. Сколько современных молодых людей проделывают тоже самое: кто рисует чем попадя дикие, никому не понятные картины, кто просто берет баллончики с краской и малюют на бетонных опорах, заборах, стенах то, от чего впадают в ступор законопослушные граждане. Короче, «окончив курс высшей начальной, я был более нервен, неуживчив и неприличен, чем даже до школы»,- пишет Алексей Елисеевич в своих воспоминаниях. «Свободный художник» – это звучит гордо! И он пополняет ряды студентов Одесского художественного училища, среди который выделяет самых ярких, непримиримых, склонных к самовыражению, эпатажу. Там же впервые звучит слово «футуризм». Но и в это же время Крученых увлекается театром, он не только часто смотрит постановки, но и пишет рецензии и театральные статьи в местные газеты. Что ж до литературных пристрастий, то самым любимым писателем для него навсегда останется Николай Васильевич Гоголь.
Глава 3.
«Скажи, кто твой друг…»
1912 год. Алексей Крученых отдаляется от художников. Теперь в его окружении молодые люди из литературных кругов. Но это не те литераторы, в привычном смысле этого слова. Это молодые люди, которые громко заявляют о себе своим эпатажным творчеством, стремящиеся противопоставить себя классической литературе и ее классическим канонам. Он активно включается в борьбу за новое искусство. Его лучший друг – Давид Бурлюк, тот, что разрисовывает свое лицо и пишет знаменитые строки: « Мне нравится беременный мужчина…». (Кстати, Бюрлюк посетил наш Владивосток в 1919 году. Здесь он пропагандировал футуризм, читал свои стихи, нес в массы новое искусство. К сожалению, частенько был бит, освистан, но от своих идей не отказывался). Среди его друзей Владимир Маяковский. Но не тот Маяковский – в строгом костюме, с тростью, с каменным профилем. А ранний Маяковский, в желтой блузе с бантом, беззубый, с подведенными глазами. Ему пока и в голову не приходит восхвалять Ленина, партию и т.д. Он пишет совсем про другое, про общечеловеческие ценности, про звезды, которые кто-то зажигает, потому что «это кому-нибудь нужно». А вот каким был Алексей Крученых по воспоминаниям филолога А.А.Шемшурина: «Это был ходячий клубок нерв. Он не терпел возражений и преград своей воле.» Есть еще небезынтересное воспоминание того же автора, когда к нему пришел Крученых и увидел на столе редкую футуристическую книгу, к которым Алексей Елисеевич всю жизнь питал страсть. А.А. Шемшурин пишет: «Повертевшись несколько на стуле, он вдруг попросил меня выйти из комнаты, чтобы он мог заняться книгами. Не дожидаясь даже моего согласия, Алексей Елисеевич стал раздеваться, чтобы остаться в одной рубашке. Я оставил его на час” . Каким мне видится Крученых того времени? Эгоцентриком, человеком, заявляющем о себе, своей позиции, своем праве на мнение. Прежде всего, он – личность, и личность выдающаяся, яркая. Его мало интересует, что о нем подумает грибоедовская княгиня Марья Алексевна. Он кричит, вопит, играет словами:
Мизиз…
Зынь…
Ицив —
Зима!..
Замороженные
Стень
Стынь…
Снегота… Снегота!..
Стужа… вьюжа…
Вью-ю-ю-га — сту-у-у-га…
Стугота… стугота!..
Убийство без крови…
Тифозное небо — одна сплошная вошь!..
Но вот
С окосевшиx небес
Выпало колесо
Всеx растрясло
Лиxорадкой и громом
И к жизни воззвало…
(Стихотворение «Зима»)
Ну, как?! Кто-то в восторге, а кто-то плюется. Только равнодушных нет. Вот так и надо писать, чтобы не было равнодушных! Мне близок порыв автора, не смысл стихотворения, не почерк, не ритм, а именно порыв. У меня есть собственное стихотворение, которое было написано в подобном порыве:
«Издает ужасные дикие крики в школе без причины!!!»
(Замечание из школьного дневника от 23 января).
Журчит ручей, шкварчит котлета,
Шипит змея, гогочет гусь,
Гремит оркестр, ревет ракета.
Я звуков этих не боюсь.
Свистит свисток, орет сирена,
Грохочет град, скребется мышь,
Шуршит листва, скрипит телега,
Рокочет гром, шумит камыш.
Бурлит река, вопит ребенок,
Жужжит пчела, пыхтит завод,
Стучит кузнец, мычит теленок.
Гудит призывно пароход.
Хочу все звуки в этом мире
Вобрать в себя, ну а затем
Разинуть рот и что есть силы
Их выкрикнуть на радость всем!
Глава 4.
«Их есть у меня!»
Теперь мне бы хотелось тактично подойти к такому литературному приему, о котором литературоведы спорят до сих пор. Да, я имею в в иду «заумь», приверженцем которой были : А.Крученых, В. Хлебников, В.Гнедов и некоторые другие футуристы. Что же такое «заумь»? Обратимся к справочной литературе. « За́умь, зау́мный язык — литературный приём, заключающийся в полном или частичном отказе от всех или некоторых элементов естественного языка и замещении их другими элементами или
построениями, по аналогии осмысляемыми как языковые.» Так гласит Википедия. Мой герой, человек, проповедующий новую мораль, отказываясь от старых норм, канонов, традиций. Вместе с единомышленниками – Бурлюком, Хлебниковым, Маяковским – он строит искусство будущего. Он в прямом смысле отрицает все то, что в течение столетий создавали его предшественники – классики, такие как Державин, Пушкин, Батюшков. Равнодушие было для него абсолютно неприемлемым, необходимым условием существования являлась атмосфера литературного скандала. Преднамеренные крайности в поведении футуристов провоцировали агрессивное неприятие и ярко выраженный протест публики. Что, собственно, и требовалось. Алексей Крученых чувствует небывалый подъем, азарт. Он пишет часто и помногу. Напомню, у моего героя нет никакого филологического образования, как и я, он черпает вдохновение из окружающей его жизни, он берет свои сюжеты прямо с улицы, рифмы ему навевает ветер. Вот мое стихотворение, которое мог бы написать и он в свое время:
Стихи.
Не я пишу стихи, не я –
Мне ветер их поет,
Их тихо шепчет мне трава,
Стихами дождик льет.
Стихи во всем, что вижу я,
Во мне, вокруг меня.
Их слышу я, когда я сплю,
Их вижу я, когда иду,
Без них и я – не я.
Я весь в стихах. Они навек
Пронзили жизнь мою.
Я в них играю, их пою,
Я ими говорю.
Есть еще такие стихи Алексея Крученых:
дыр бул щыл
убешщур
скум
вы со бу
р л эз
Изначально я не хотел их цитировать. Эти стихи есть во всех источниках. Их пытаются расшифровать, их тужатся перевести на иностранные языки. Хотя у меня есть свое мнение на этот счет. Это просто эпатаж ради эпатажа. Типа того: «Ви хочите песен? Их есть у меня!» Иными словами говоря: «Вы ждете от меня чего-то особенного? Получайте!» Алексей Крученых стремился обогатить литературу за счет новых, не литературных выразительных средств, вот и все. (Между прочим, Павел Флоренский писал: «Мне лично этот “дыр бул щыл” нравится: что-то лесное, коричневое, корявое, всклокоченное, выскочило и скрипучим голосом “ р л эз ” выводит, как немазаная дверь».)
Я понимаю своего героя во всех его проявлениях, понимаю и принимаю. Человек неординарный, талантливый, своими необычными действиями он пытался иносказательно довести до простой публики то, что подчас не мог донести словами. Обратимся к истории. Вот что пишут газеты.
Из газеты «Русские Ведомости» №257 от 15 октября 1913 года:
«Усевшись на дырявом кресле спиной к публике, Крученых потребовал чаю. Выпил стакан, остатки выплеснул на стену и заявил: « Так я плюю на низкую чернь!» И удалился.
Из газеты «День» №230 от 6 октября 1913 года:
«Крученых с искаженным лицом и растопыренными пальцами, проговорил что-то бредовое и закончил оригинальным аккордом : стукнулся головой о стол».
«Крученых читал.
Публика недоумевала.
Крученых читал.
Публика стучала ногами.
Крученых заканчивал выступление.
И тут же входили полицейские, и вечер заканчивался.»
После одного его выступления, публика долго вызывала его на сцену, но тот уже покинул театр, тогда главный администратор театра крикнул в зал: «Его уже увезли в сумасшедший дом!» Зрители поверили и разошлись по домам.
Крученых, Бурлюк, Хлебников, Маяковский были самыми модными парнями своего времени. На них ломилась публика. Несмотря на их разрисованные собаками и самолетами лица, полосатые штаны, матерные слова в зал, плевки и тому подобное. Билеты на их концерты раскупались за несколько месяцев до начала. Публика стояла в проходах. Желающих было столько, что разве что не висели на люстрах. А может быть, и висели. Они печатали свой сборник «Пощечина общественному вкусу», а публика все ломилась и ломилась, чтобы услышать, узнать. Что мы, молодежь 2016 года, можем противопоставить этому, вернее, кого? Кто может вызвать такой ажиотаж? Лично я таковых не знаю!
Глава 5.
«Чужой среди своих».
Внутренний кризис и Первая мировая война привели к распаду в 1915году группы «Гилея», где работал в качестве писатели Алексей Елисеевич. Спасаясь от мобилизации, он уехал на Кавказ и работал учителем рисования в женской гимназии. По воспоминаниям одной из его бывших учениц, был он в то время странным, нервным. Ученицы не тянулись к своему педагогу, а скорее, сторонились его. Когда был не в состоянии объяснить ученицам что-то, касаемое урока, он вдруг бледнел, по лицу пробегала судорога, и на лице возникало мученическое выражение, после чего он резко разворачивался и опрометью выбегал из класса. Творческий, известный человек, «свой» с точки зрения искусства, был своим ученикам глубоко «чужим».
Живя в 1916–1919 в Тифлисе, Крученых вместе с другими футуристами – братьями К. и И.Зданевичами, Н.Чернявским, В.Гудиашвили и др. – принимал участие в деятельности художественно-поэтической группы «Синдикат футуристов», где издавал не только свои стихи, но и эссе, критические статьи. Программной книгой «Синдиката футуристов» стал сборник «Учитесь худоги» (1917), в который вошли стихи Крученых. Но и опять в который раз, поэт не был понят, многие из его стихов были подвергнуты не только критике со стороны уважаемых тифлисских литераторов, но и осмеяны.
В 1919 году Крученых покидает Тифлис и едет в Баку, а затем и в Москву. С переездом ему во многом помогает его друг В. Маяковский. Он же вводит его в круг московских поэтов и организует вечер поэзии в Политехническом Музее, где приглашают на сцену и Алексея Крученых. Отношение к выступающему неоднозначное: крики восторга и бурные аплодисменты тонут в реве и свисте недовольных. Но ему к подобному не привыкать.
Глава 6.
«Она его за муки полюбила, а он ее – за состраданье к ним».
В 1921–1923 Крученых продолжал разрабатывать теорию «зауми» в применении к различным видам искусства. Этому посвящены его сборники «Фонетика театра», «Сдвигология русского стиха» и др. Своим работам Алексей Елисеевич придавал очень большое значение. При написании их он был уверен, что следующие поколения поймут и оценят его лучше нынешнего. Что ж до его современников, то его теоретические труды, наряду с поэтическими, были большинству из них чуждо. Одним словом, «чужой среди своих». Были единицы среди творческих людей, которые могли если не оценить гениальность А. Крученых, то понять его неординарность и стремление выразить свою точку зрения на искусство. Одной из них была Лиля Юрьевна Брик, та самая Лиля, о которой я упомянул ранее. Лиля и сама-то была из стана «чужих». Какие грехи ей только не приписывали! Однако, всю свою жизнь она старалась поддержать людей одаренных, личностей, которые не вписывались в рамки советской идеологии. И одним из таких людей был А. Крученых. Алексей Елисеевич всегда был тепло принимаем в доме Л. Брик. Лиля помнила, что тот любит очень крепкий чай без сахара, и всегда к его приходу готовились огромные пирожки с ливером, которые он любил. Алексей Елисеевич тоже в долгу не оставался: читал новые стихи, высказывал , не боясь быть непонятым, свои литературные идеи. Всю свою жизнь А.Крученых был очарован Лилей, ее душевной щедростью и внешней красотой. Вот что он написал с посвящением ей:
ОСТРОНОЖКА
Лиле Ю. Брик
Сквозь бронированные камни
крыши и карнизы
сквозь грохоченье улиц
щелк и шум,
остроногая — упор волчка —
пылающей косой струистая
Лиля катилась по канату
— раз! — куда-то…
! шантан — вертись!
Телеграф — дорогу! —
И высунув язык коснячеству
неслась обратно
да так,
что в оторопи ватман,
затормозив зудки,
трамвай оставив в столбняке,
из искр
ей преподнес букет,
весночку
оспрыснув огнятами,
сзывая всех,
срывая из ушей оконных вату
затем
что нет острее
языка и пальчиков
и ног
чем Лилины…
В 1923 поэт вошел в возглавляемую Маяковским постфутуристскую группу «ЛЕФ» («Левый фронт»), активно выступал против «упадочной» поэзии С.Есенина, посвятив критике двенадцать книг (все в 1925), писал агитпьесы. В 1928 подготовил сборник «15 лет русского футуризма. 1912–1927 гг. Материалы и комментарии». Каким он был в то время? Стремительным, порывистым, непримиримым. Таким вспоминают его современники.
Глава 7.
Лирическое отступление.
Ну почему, почему я постоянно чувствую его присутствие? Мы пишем по-разному, по-разному видим, но есть у нас что-то необъяснимо общее. Вот стихотворение А. Крученых , датированное 1943 годом. Он пишет про войну:
РУСЬ
И снова дыбом
война и гром,
Ты щедро швырнула
своим добром.
Тебе не страшен теперь
никакой черт,
ни орудия его, ни брехня,
ни миномет.
Ты навеки победой
себя оградила,
с нами —
крестная сила.
Скорей гони
дубиной в домовину
фальшиста-висуна,
горбатую свастину.
В мае я тоже написал стихотворение о войне:
Сон.
Это было со мной?
Или это лишь сон?
Когда призрак войны
Постучался в мой дом.
То ли явь, то ли сон,
Но я вижу с тех пор:
Черный пепел войны
Запорошил мой двор.
Вижу много солдат
И себя среди них.
(Много примет земля
Тех бойцов молодых.)
Я в окопе стою,
И гранату беру
И остаток бойцов
Я в атаку зову.
Я зову, я бегу
И кричу на бегу.
Я бросаюсь под танк
Всем врагам на беду.
Это было со мной?
Или это лишь сон?
Мне во век не забыть
Моей Родины стон.
У нас разные рифмы и сюжеты разные. Но у нас одно дыхание, мы смотрим на вещи под одним углом. Вам не кажется?
А вот стихотворения о любви. Первое – А.Е. Крученых, написано
УЕХАЛА!
Как молоток
влетело в голову
отточенное слово,
вколочено напропалую!
— Задержите! Караул!
Не попрощался.
В Кодж оры! —
Бегу по шпалам,
Кричу и падаю под ветер.
Все поезда
проносятся
над онемелым переносьем…
Ты отделилась от вокзала,
покорно сникли семафоры.
Гудел
трепыхался поезд,
горлом
прорезывая стальной воздух.
В ознобе
не попадали
зуб-на-зуб шпалы.
А вот мое стихотворение, написано мною в декабре, тоже очень личное.
Луч любви.
Наде Попович посвящаю.
Был ярок луч, но сгинул вдруг,
И жизнь моя остановилась.
Меня покинул милый друг,
И счастье в бездну погрузилось.
Как это горе пережить?
Ведь боль не выплакать слезами.
Нет сил тебя мне разлюбить,
Печаль не высказать словами.
Тебя мне нужно отпустить,
Но не могу разжать ладони.
Тебя мне нужно позабыть.
Но как привыкнуть к этой боли?
Мой милый луч, ты был мне всем.
Печально наше расставанье.
Я стал никем. Ты стал ничем.
Остались лишь воспоминанья.
Глава 8.
Конец футуризму?
Что было дальше с моим героем? После шумных выступлений, манифестов с пропагандой нового искусства, публикаций книг, наступает новый период в жизни Алексея Елисеевича. В стране наступают новые времена, о которых уже много написано в разных исторических источниках. Трагически умирает близкий друг В. Маяковский. Умер В. Хлебников. Эмигрировал Д. Бурлюк. По стране прокатилась первая волна террора. Книги Крученых перестают издавать. Дальше – Война. Во время войны он работал в «Окнах ТАСС». Нищий и морально надломленный, встречает он послевоенное время. О литературной деятельности приходится забыть. Да и кто бы позволил в Советской стране идти наперекор, провозглашать то, что идет вопреки с общепринятым! Крученых посвятил свою жизнь сохранению редких книг и автографов. Страсть к книгам, редким рукописям стала смыслом жизни бывшего бунтаря и прокламатора. Вот что пишет о Крученых Василий Катанян, пасынок Лили Брик: «Один из первых русских футуристов Алексей Крученых всю жизнь до смерти был отвержен советской властью и умер в нищете. Лиля Юрьевна его всегда признавала, всегда любила этого талантливого чудака, этого «героя практических никчемностей. Ей импонировало стремление Крученых к царству «чистых», освобожденных от предметности звуков…» Она часто проводила аналогии между творчеством Крученых и художника Малевича. В День рождения Поэта, Лиля всегда приглашала его на праздничный обед, и так было до самой смерти Алексея Елисеевича! Не могу не привести отрывок из еще одного стихотворения А.Крученых, посвященного Л.Ю. Брик:
Лилическое отступление
…Волшебница кукол, повелительница вздохов,
Чровательница взоров, врагам анчарная Лилиада,
Лейся, лелеемая песня, сквозь камни,
Упорно, подземно, глухо, до удушья…
В судорогах наворочены глыбы кинодрам,
Руины романов, пласты сновидений…
Ваше Лиличество, сердце экрана!
Взгляни на крепчайшую пирамиду.Я задрожу и вспомню до косточки
Золотоногую приму-балерину…
31 мая 1966 года в Центральном Доме литераторов состоялся первый и последний пожизненный юбилейный вечер Алексея Крученых. Как вспоминает одна из организаторов вечера, Алексей Елисеевич пришел задолго до начала выступления, пришел он с букетиком цветов, которые сам же себе и купил заранее. На вопросительный взгляд встречающих, тут же ответил: мол, на цветы со стороны публики не рассчитываю, чужой я им, чужой… Да и как не поверить словам Поэта про его чужеродность, когда на дворе стояла брежневская весна! Советские люди не так давно запустили человека в космос, борются за выполнение плана пятилетки, художники рисуют картины в соответствии с канонами социалистического реализма, а тут, извините, «дыр бул щыл»! Выглядел он очень старым, больным. Одет был во что-то очень старое и не очень опрятное. Зрителей пришло совсем немного: часть из них – люди преклонного возраста, часть – просто случайные. Овации автору никто не устраивал. (Пишу и плачу).
…И конец всему.
Те последние годы жизни Поэта были , нисколько не преувеличивая, страшными. Вот что позже вспоминал Э.Лимонов: « …Было известно, что Кручёных посещает эту довольно обычную и бедную, скорее, забегаловку. Кручёных мы не дождались, но когда вышли, то наткнулись именно на него: такой себе грязненький в несвежей одежде, с чёрной хозяйственной сумкой, лямки на локтевом суставе, старичок.» Между прочим, «старичок» к тому времени написал более 30 книг о литературе и искусстве и более 80 поэтических сборников!
А вот то, о чем мне особенно тяжело писать. Умер Алексей Елисеевич 21 февраля 1968 года. Жил он в коммунальной квартире, у него не было ни жены, ни детей. Был он абсолютно нищим, так что костюм на его похороны дали соседи. Вот что вспоминает о его кремации Эдуард Лимонов: «Я достоял до последних аккордов музыки, проверяя, что я чувствую: скорбь моя показалась мне неискренней. Мне было 25 лет, у меня были интересные друзья, вокруг Москва и искусство, Кручёных же умер совсем старым, всего лишь из живой легенды стал просто легендой. Жалеть его не приходилось!» Ушел из жизни Поэт при полном равнодушии окружающий, чужой и никому не нужный! Я удивляюсь, что прожил он довольно долгую жизнь. Как он с таким бунтарским, нетерпимым характером, несдержанный, пережил времена доносчиков и доносов, лубянских преследований и сталинского террора? О чем он думал в своей крохотной коммуналке? Оплакивал своих ушедших друзей, горевал о несбывшихся надеждах? А может порой вспоминал свои эпатирующие выходы на сцену, как например этот, и смеялся?
Из газеты «Наше Время» №142 от 14 сентября 1914 года.
«Выступал Крученых и беззастенчиво крутил «великий русский язык». Декламируя свои нечленораздельные «дыр, бул, щыл», он сам крутился на сцене волчком, присвистывал, закатывал глаза и завывал, напоминая собой то сибирского шамана, то индийского заклинателя змей <...> Крученых аплодировали долго. Он снова выходил и «заумно» подвывал. Было жутко и весело. <...> Студентки <...>, пробравшись за кулисы, качали Крученых на руках и чуть не задушили насмерть». В 1919 году А. Крученых написал такие строки:
Чисто по женски нежно и ласково
Она убеждает, что я талант
Что меня по меню положат на — стол
И будут все как лучший ужин захлебываясь лакать…
Слова не оказались пророческими. Свой, и в то же время, чужой и чуждый для своей страны, он так и не стал яством, которое бы стали «захлебываясь лакать» русские читатели.
На этом мое скромное исследование подошло к концу. Я знаю, что тему для него я выбрал непопулярную, неблагодарную, так как сейчас мало кто интересуется творчеством Алексея Крученых, еще меньше читают, и того меньше издают. «Свой» по национальности и происхождению, он так и остался для широкой аудитории «чужим». До сих пор маститые литературоведы не пришли к общему мнению: являются ли произведения Крученых стихами или это лишь эпатажный выпад молодого футуриста. Однако, есть и другие мнения, хотя они и в меньшинстве. Вот одно из них, неизвестного автора, взято из Интернета: «Алексей Крученых. Вечный боец. Боец за колоссальное, смелое расширение рамок поэзии. Непонятый в свое время, чужой и сегодня. Так сложилось что его творчество стоит особняком даже среди русского авангарда ХХ века. Заумь, тесное переплетение с народным творчеством, стихотворения на своем, выдуманном языке, всё это промелькнуло у Крученых…» Для меня Алексей Елисеевич Крученых – большой поэт Серебряного Века. Это – масштабная историческая личность, герой своего времени.
Вместо постскриптума.
Знаете, есть такая поговорка: «Без радости встреча, расставанье – без слез». Применима она и к датам рождения и смерти моего любимого Поэта. Не было никаких юбилейных празднеств по случаю его 130-летия. Уверен, через два года никто не вспомнит о другой круглой дате: 50-летие со Дня его смерти. Вот уж и Советский Союз стал Россией, мы простили и поняли всех своих эмигрантов, даже возвращаем на Родину чей-то прах. А русский поэт, живший на русской земле и посвятивший себя созданию хоть и нового, но все же русского, искусства, как был чужим для своей страны и народа, чужим и остался.
