XI Международная независимая литературная Премия «Глаголица»

Темная, скованная горем комната освещается лишь парой свечей. Мелкие языки надежды трепещут за спиной заложников траура. Три фигуры, снедаемые отчаянием, вкусившие объятья невыносимого уныния, уныния оправданного, стояли плечом к плечу. В серых лицах гнила пустота. У средней тени из глаз сочилась печаль, сразу впитываясь в кружевную ткань перчаток. Люди по бокам молчали, уговаривая себя не сломаться, хотя бы не раньше времени, сохранить те остатки мужества, такие неуместные, но такие нужные.

Никто не смотрел на фотографию: и отец, и мать, и я знали кто на ней. Мой брат-близнец Юра, погибший, защищая меня, из-за меня погибший.

Но вот отец смахивает слезу и, приобнимая маму за плечи, уводит её из комнаты. Мы остались наедине. Он умер, потому что был хорошим, нет, лучшим братом.

Он защищал меня от тех тварей. Кто же знал, что у одного из них окажется нож? Под ним растекалась алая жизнь, в груди чернела рана. Такая же дыра зияет и в наших телах, только невидимая. Затянется она не скоро.

О, черт, надеюсь у меня не красные глаза. Не хочу, чтоб родители еще и за меня переживали. Иду к одному из занавешенных зеркал. Сдергиваю платок и вижу его — моего брата.

Такие же огненные лохмы, волевой подбородок и мощная шея. Не хватало только шрама на губе. Фокус помутнел от слёз, паутина разверзлась в глотке, а затем резкая боль.

Я разбил зеркало, и осколки вгрызались и разрывали костяшки. В исступлении я стал двигать рукой, упиваясь болью, чувствовал, что всё ещё живой. Сажусь на усеянный осколками пол. За спиной распахнулась дверь.

Кто-то сжал меня, обвил теплыми руками. Чувствую – плечи мокрые.

— Мы справимся, мы постараемся… — Хрип отца шелестел у правого уха. Мать всхлипывала с другой стороны. С моих рук стекала боль.

Сквозь окно было видно, как небо в огне сгорает. Янтарный свет накрыл троих сжавшихся на полу людей.

Завтра будет новый день…