XII Международная независимая литературная Премия «Глаголица»
ЛЮБИМЫМ И УШЕДШИМ
Вам во сне не видеть ль тени?
Той, что прежде, трепетно любя
И из глины вредной вылепив тебя,
Запускает на ночь в сердца сени.
Запустив, тебя уложит спать,
Сказку прочитает, песню вспомнит.
В темноте ночной пустынных комнат,
Вдруг поймёшь: «той боли не унять!»
Пот холодный каплею скатился,
Слёзы потекут рекой.
Вдруг в душе откликнется покой,
Что любовью скромною хранился…
ПЕРФЕКЦИОНИЗМ
Свеча померкнет,
Закроется окно.
Сомненьям тишина подвергнет,
Быть может, мне не суждено?
Черничной кляксой синяя окружность
Чернильные запачкает листы.
Исчезнет лёгкая воздушность,
Все замыслы мои пусты.
Не пачкаю чистейшие страницы,
Пока достаточно хороших слов не подберу.
Стихов прославленных, известных – единицы,
И не прибавится ни одного к утру.
И идеальность эта всё разрушит,
Максимализм густой.
Безжалостно огонь потушит
Идеализм долой!
Пиши, рисуй, ошибки совершай.
Не важно ерунда или искусство.
Оставь чернильный росчерк невзначай,
Пусть грязно будет, но не пусто.
ЛЕТО
На землю опускается туман,
Своею тучей обволакивая ночь.
Сметает с ног не то, что буря — ураган.
И прогоняет отовсюду прочь.
Приюта не могу найти в пучине,
Штормит весь день, круша все корабли.
По улицам шатаюсь на одном лишь кофеине.
Смотрю, как древесина догорает, и зачем сожгли?
Допив эспрессо на крыльце,
Я спичку взмахом поджигаю.
Вдруг замираю на торце,
Себя тем, жгущим, сразу представляю.
Быть добрым тяжело, как не крути.
Верчу ту спичку в пальцах.
Она в руках моих как взаперти,
И жалко стало мне её, страдалица.
На жалость не смотря, кидаю в мусор.
А что я сделать то ещё могу?
И жалит же, поганка, как медуза.
И в сердце, сердце, но уже на берегу.
Раскаты грома в небе раздались,
Как засверкают, загремят!..
Бьёт близко, право, хоть молись.
И гнать с крыльца таверны стали… «проваливай!» — твердят.
А я, быть может, смерть боюсь грозы!
Но ладно, им плевать.
Стираю каплю вниз сползающей слезы,
Боясь эмоций признавать.
И шёл, всё шёл по неизведанным тропам.
Я тут, быть честным, не бывал ни разу.
И даже не ходил по округам,
Впервые жить здесь моему рассказу.
Истории моей плыть по волнам,
Судьба её не здесь, а где-то глубже.
Уж если не в реке, то по гробам,
В сердцах людей в ужасной стуже.
НА ВСЁ НАХОДИТСЯ УПРАВА
И раскалилась лава под ступнями ног,
Огонь лес ярко озарил, убийственно вздыхая,
По склону гор метнулся вниз поток,
С водою в честный бой вступая.
Не страшен буйный пламя взор
И не пугает горечь от разлуки.
Путь от костра пусть тих, но скор,
Был с севера — теперь на юге.
Он вспыльчив, яростен, учтив.
И с корнем деревья́ пылают.
Он к радости, спокойствию ревнив,
Они под его жаром утихают.
И вот, окончив все свои набеги,
Лёг он огнём поверх полян.
Устал, застыл навеки.
И сверху лёг густой туман.
Своей прозрачною прохладой
Туман то пламя погасил,
Закрыл его, точно блокадой,
Обнял. И на ухо шептал, и убедил:
«Свой пылкий нрав попробуй обратить во свет,
Не ослепляй, а освещай дорогу.
Начнётся жизни пусть рассвет,
Уверенностью замени тревогу.»
Утих огонь, сковала землю лава.
Оковы уж не пропадут,
Но магма теперь величава,
Красиво реки красные текут.
И те сгорают сорняки,
Что на пути стоят у цели.
И вовремя потушат разыгравшийся огонь пески,
А злость и ярость — все на дно осели.
