Мне всегда нравится начало. Чего бы там ни было. Начало книги, начало фильма, начало лета или начало новой жизни. В этом столько позитива! Когда я думаю о начале чего бы то ни было, я думаю только о том, как много хорошего произойдет. Принцесса встретит своего принца, добро обязательно победит зло, а мы с Варей будем куда-нибудь мчаться на самокатах по району.
Варя — это моя старшая сестра. Ей четырнадцать, и она самая лучшая на свете. Иногда мне кажется, что когда Бог задумал совершенство, он сотворил Варю. Что может быть красивее ее копны непослушных рыжих волос и глаз зеленее лета? Варя умеет всё — готовить, вышивать, делать домашку на «отлично», слушая при этом музыку по телефону. И если кому-то надо учиться, то у Вари всё получается легко, с первого раза. Как будто она оттачивала своё мастерство давно, еще до рождения, а сейчас, просто вспоминает, так сказать, пройденный материал.
Варя обычно говорит: «Ты, Галя — симпатичная, а я — красивая. Ты, Галя — сообразительная, а я — гениальная». Я с этим полностью согласна. Как можно не соглашаться с очевидным? Иногда мне досадно, что хоть Варя и моя старшая сестра, но любит она меня недостаточно, меньше, чем мне бы хотелось. Ее любовь, как солнечные лучи, достается всем — маме, папе, дедушке, бабушке, друзьям, старой и беззубой соседке, живущей через дом с нами, молчаливой продавщице тете Нюре, всем, кто хоть однажды встретил ее, увидел ее улыбку, перебросился с ней пару слов.
Начало всегда прекрасно. В нем столько надежд, планов, желаний, а может даже сюрпризов.
Когда объявили локдаун и нам разрешили не ходить в школу целых три месяца, я была в восторге. Можно было слушать музыку с Варей вместе, рисовать в скетчбуках, смотреть видео в тик-токе. Варя помогала мне с домашкой и, я стала разбираться в математике лучше, чем раньше. Вместе мы составляли кроссворды по истории, читали книги и писали сочинения. Лучи любви и внимания старшей сестры доставались теперь только мне. Друзья Вари превратились в короткие сообщения в вацапе, родители — в регулярные звонки с их работы, а все едва и очень хорошо знакомые люди просто исчезли из нашей жизни. До чего же прекрасно было начало!
«Корона» уже шагала по стране. Мы к ней относились как …к гробу на колесиках. Ну, детский такой фольклор — гроб на колесиках выехал из столицы и едет в ваш город, гроб на колесиках едет по вашему городу и ищет вашу улицу, гроб на колесиках нашел вашу улицу и теперь ищет ваш дом… Кого этим можно напугать? Вот и нас совсем не пугал “Covid-19”. Мы не боялись его, когда в столице появлялись первые больные. Мы не думали о нем всерьез, когда отделение онкологии в нашем городе отдали для больных «короной». Нам стало страшно лишь тогда, когда заболел наш дедушка…
Он кашлял всегда. Бабушка говорила, что здоровье свое он потерял на шахте, а мозги разменял на сигареты. Его кашель был обыденностью, как дожди в ноябре, поэтому первые дни на это никто внимание не обращал. Однажды бабушка позвонила нам в слезах среди ночи: «Я не знаю, что делать! Володя (это мой дедушка) стал задыхаться. У него жар. Я вызвала скорую…»
«Корона» уже не казалась мне безобидной страшилкой, слушая которую, можно приятно укутаться в одеяло и в свое удовольствие дрожать, предвкушая дальнейшее развитие истории. Нет, я чувствовала, что меня обманули, меня ни за что ни про что наказали, обидели несправедливо и вдруг. Я не знала, что будет дальше, я мочила слезами подушку и слышала, как в соседней комнате вздыхает Варя.
Наш дедушка умер, и мы не смогли попрощаться с ним. Его болезнь была опасной даже после его смерти. Дедулю хоронили в закрытом гробу, на кладбище родители нас не взяли.
«Ты веришь, что он умер?» — спросила Варя меня, рассматривая фото дедули на комоде после похорон.
Я отрицательно мотнула головой. Еще в понедельник мы с ним говорили по телефону. Он обещал, что купит самокат на мое десятилетие, до которого остался ровно один месяц. Как можно поверить в то, что никогда не видела? Я не верю в эльфов и друидов, я не верю в смерть дедушки. Ведь он обещал мне крутой подарок, а обещания надо выполнять. В это я верю.
Звуки умерли в нашем доме. Никто не включал телевизор, мы перестали садиться за обеденный стол вместе. Варя прекратила слушать музыку, а я предпочитала молчаливо рисовать узоры пальцем на стене перед сном. Во сне я видела дедулю. Он шел по пустой дороге и катил самокат, украшенный глупыми разноцветными ленточками. Останавливался перед нашим домом, махал мне рукой и говорил: «Галюня, выходи! Видишь, я не забыл о своем обещание! Я его выполнил!» Я хотела бежать к нему, но меня не пускала Варя. Она говорила, что на дороге никого нет. А я злилась и плакала. Просыпалась обычно в слезах и первым делом стремилась к окну и с тщетной надеждой одергивала занавеску…
Начало — это предрассветный туман в парке аттракционов. Знаете, такие развлечения всегда есть на море. Рано утром, когда о солнце напоминает только светлеющая мгла, еле различимые железные махины дают волю воображению. Вот там притаился монстр с гигантскими лапами, а здесь спит большая змея. Можно бояться безопасно, ведь ты понимаешь, что это всё неправда, что стоит солнцу прожарить росу, и это место наполнится детским смехом и весельем.
Я продолжала жить с ощущением начала в своей жизни даже когда стала слышать кашель Вари за стенкой, даже когда стала кашлять сама. Родители вызвали педиатра Ольгу Ивановну. Ей не понравилось мое дыхание, а еще больше ей не понравились дыхание Вари, наша слабость, температура и сатурация. Нас с Варей госпитализировали. В скорой я держала Варю за руку. Она была горячее моей.
Я не люблю больниц. В них нет ничего домашнего, все кругом незнакомые. Каждый в своей палате, как майский жук в спичечной коробке. Варя кашляла за стеной, я ей отвечала своим кашлем. Легкие просились наружу. Я задыхалась. Я хотела увидеть хоть одно знакомое лицо, но вместо людей видела лишь защитные костюмы и маски. С родителями общалась только по телефону. Я давала им обещание, в которое не верила сама. Обещала выздороветь и обязательно отметить день рождение дома.
Ночью я проснулась от странного звука. Тинь-тинь, тинь-тинь, тинь-тинь. Механический тоненький звоночек. Почти неслышное шуршание колес. С трудом встав с кровати, я подошла к двери. На пороге стоял дедушка:
— Привет, Галюня! Ну, чего ты? Мне не рада? Я ведь не забыл о твоем дне варенья. Смотри, какую красоту приготовил!
Передо мной блестел новенький самокат. Именно такой, какой я хотела. Зеленый, с коробкой передач, со скоростью до 25 км в час, с глупыми разноцветными ленточками. Осталось только его опробовать, прокатиться по больничному коридору, вылететь на всех парах из тесной палаты и по-максимуму разогнаться в предрассветной мгле. Это ведь начало. Отличное начало нового дня.
Но всё вдруг испортила Варя. Она выглянула из своей палаты и, подмигнув мне, сказала:
— Галя, не всегда я права была. Это я — симпатичная, а ты — красивая. Это я — сообразительная, а ты — гениальная. Ты свой день рождение должна отпраздновать дома, ты ведь обещала родителям, а обещания всегда надо выполнять. Давай я пока вместо тебя покатаюсь на самокате. Ты же не против?
И хоть мне очень хотелось сделать пару кружков на желанном подарке, я не могла перечить старшей сестре. За Варину улыбку я готова была отдать всё на свете. Даже самокат.
Дедушка улыбнулся мне, а потом хлопнув Варю по плечу, весело крикнул: «Ну, чего замерла? Катись, катись, дорогая!»
Утром я проснулась в отличном настроение. Дышать было легко, я чувствовала, что иду на поправку. Мне хотелось домой. Я постучалась в стену Варе: «Сестра, как дела?»
В ответ тишина. Наверное, еще спит. Хорошо, что не кашляет.
Мое отличное настроение продлилось недолго. Через полчаса в слезах позвонила мама: «Галечка, Вари больше нет с нами. Она умерла этой ночью».
