XI Международная независимая литературная Премия «Глаголица»

Сколько он себя помнил, никогда не видел так много народу в его доме. Здесь собрались как и родственники: тетя с дядей, брат по папиной линии, родные из дальних краёв, так и соседи по городу: молочник, аптекарь, глава совета, врач. Последний прятал глаза ото всех, зарываясь в свои ладони и рыдая. Да что говорить – на всех лицах застыла трагическая маска. Люди надели черные платья и костюмы, кто-то накрыл головы шалью. И только на одном лице нельзя было увидеть ни капли тревоги – на лице женщины, которая лежала в дубовом гробу. Её каштановые кудри были аккуратно уложены на плечи, лицо оставалось безмятежным, словно прекрасная незнакомка лишь прилегла. Краска спала с лица, но женщина не потеряла былое очарование и красоту. Она, точно луна, издавала слабое свечение и холод. Женщина была одета в кашемировое платье, которое сшили еще пять лет назад. В руках она держала библию в кожаном переплёте.

— Мы все собрались здесь, чтобы проститься с ангелом небесным, с матерью и женой, с дочерью и соседкой — Минтакой. Она, будто ангел, спустилась к нам, чтобы доставить благие вести и изменить нашу жизнь к лучшему. Вспомните, какие вести она принесла вам.

Мать Минтаки не сдержала себя и разрыдалась, уткнувшись в плечо мужа.

— Да, — скорбно продолжал священник. – Она сама была самой приятной вестью в наших жизнях. Эта женщина была одарена прекрасными свойствами – любовью, состраданием, щедростью, добротой. В её глазах никогда не было печали и злобы. Она похожа на звезду: такая же яркая и нежная, и всегда дарила нам тепло на протяжении всей своей жизни.

Рыдания увеличивались. Незнакомые люди скрывали свои слезы, вытирали их платками или шалью.

— Так давайте мы помолимся за неё. Пусть дорога в рай будет ей легка.

Мальчик с силой сжал подол бабушкиного платья. Она уткнулась в плечо дедушки, а тот её обнимал, успокаивал. Однако мальчик заметил, что и дедушка сдерживается, чтобы не заплакать. Его плечи слегка подрагивали, а на лбу появились морщинки.

Все люди склонили головы в молитве. Мальчик последовал примеру – опустил голову и сложил ручки на груди. По его лицу текли слезы, он всхлипнул и стер влагу со щек. Никогда ещё он не чувствовал себя таким покинутым.

Со всех сторон послышался шепот: «Аминь, аминь». Священник все говорил и говорил ободряющие слова, пел молитвы, плакал со всеми, а мальчик смотрел на пол, не смея поднять глаз.

Наконец все закончилось. Люди, опечаленные всеобщим горем, вышли на улицу. В комнате остались только бабушка с дедушкой, мальчик и четверо мужчин. Бабушка, прижимая руку ко рту, медленно подошла к гробу. На лицо женщины упала легкая ткань. Мальчик в последний раз посмотрел на нее, и тут закрылась крышка. Четверо мужчин, тихо переговариваясь, взяли со стола гроб и погрузили на плечи. Дедушка и бабушка с каменными лицами пропустили их вперед и последовали за ними. Бабушка обернулась и обратилась к ребёнку:

— Ригель, идем с нами. Простишься со своей мамой.

Мальчик вышел за ними.

Гроб несли недолго – семейное кладбище Орион было в ста метрах от дома. Нестройной шеренгой за гробом шли многочисленные знакомые и незнакомые. Люди, увидев гроб, прятались в домах и закрывали окна. «Плохая примета видеть похороны, — говорила ему как-то бабушка. – Вот народ и шугается».

Была вьюга. В валенки маленькому Ригелю собирался снег и таял в тепле. Однако мальчик не жаловался – он только хватался за подол платья бабушки, хотя знал, что в восемь лет другие мальчишки себе этого не позволили бы. Мороз был статный – щеки Ригеля защипало, как и нос, и руки, которые он не защитил варежками. Бабушка шла слишком быстро, поспевая за толпой, и Ригель почти бежал, выдыхая густой пар.

Впереди показались ворота фамильного кладбища. Ригель знал, что здесь лежали только его прабабушки, тетушки, братья и сестры, которые умерли либо по старости, либо от жуткой болезни. И вот к ним теперь присоединилась его мама, которая не смогла оправиться после гриппа. Противный грипп! Ригель сам им болел, однако смог его победить, но маме не помогли никакие лекарства, которые прописывал врач. Он тоже шел вон там, спереди, и ему было очень стыдно, что не смог уберечь больную. Ведь он её любил. Все её любили, маму.

Яма уже была вырыта. Вокруг снова собрались люди, рыдали, рассказывали друг другу потешные и добрые истории, связанные с мамой. Ригель наблюдал, как хлопья снега в медленном вальсе застилают землю легким одеялом. Только тогда, когда первый ком земли упал на гладкую крышку гроба, Ригель понял, что больше никогда не прикоснется к маме, не побывает в её объятиях и не услышит сказку о рыцаре, победившего дракона. Ригелю казалось, что земля постепенно уходит из-под ног. И в этой мёртвой тишине слышны были только всхлипывания людей и завывания вьюги, как будто сама природа не хотела расставаться с этим близким и дорогим всем человеком.

После того как гроб закопали, бабушка, дедушка и Ригель ещё долго не уходили домой, разговаривали с родными и близкими. Они обещали помочь материально. Подарили Ригелю деревянную машинку и бабушке — передник. Но поднявшийся буран разогнал народ по домам. Часом позже они сидели втроём и пили чай с подаренными конфетами.

— Ты так и не написала письмо Колберту, Беллатрикс? – поинтересовался дедушка у бабушки, окуная сушку в горячий чай. Бабушка вздохнула.

— Твой отец ещё не знает, что Минтака умерла, — прошептала она Ригелю. – Ведь он в последний раз здесь был десять месяцев назад. Моряк!.. – вздохнула она.

— И должен прибыть через месяц, — вставил дедушка.

— Не стоит переводить бумагу, Бетельгейзе. – Бабушка раскрыла еще одну конфетку и положила на блюдечко к Ригелю. — Все равно письмо дойдёт к нему только месяца через три. Однако некрасиво получается – в доме его ждут ужасные новости.

Чай закончили пить в тишине. Бабушка, поохав и выпустив слезу, собрала мамины вещи и скинула в мешок. «Завтра утром их сожжем, — бубнила под нос она. – Им в нашем доме не место».

За окном уже было черно, хоть глаз выколи. Ригель лег на кровать, что стояла под окном,  и посмотрел на иссиня-темное небо. Вдалеке виднелся молодой месяц – такой узенький, словно серп, и желтый, будто кусок сыра. Он с интересом наблюдал, как одна за другой зажигались звезды, однако их было совсем мало. Ригель шумно вздохнул, пытаясь сдержать рыдания.

— Бабуля, — обратился он. – А куда улетела мама?

— Что? – бабушка выглянула из другой комнаты. Она подбрасывала дрова в печку.

— Я спрашиваю: куда улетела душа мамы? Она же не умерла.

— Нет, конечно, душа никогда не умирает, — бабушка, отряхнув свои руки, присела на краешек кровати и погладила внука по голове. – Она живет вечно.

— И где сейчас мама? – Ригель всхлипнул, уткнувшись в бабушкину ладонь – такую теплую, шероховатую и родную. Бабушка громко вздохнула.

— Мама? Она на небе.

— Она — звезда? – спросил мальчик, снова поворачиваясь к окну. Там зажглось еще больше звезд.

— Да. Вон, видишь три звездочки, прямо рядом-рядом расположенные? Ну вот, чуть левее?

Ригель широко распахнул глаза.

— Твоя мама – самая крайняя, правая звезда в этой тройке и самая яркая. Потому что ее душа была такой же яркой, как и свет этой звезды.

Ригель улыбнулся.

— Она же нас видит, да? И слышит? Она видит, что случается в каждом уголке! Она же теперь душа, все видит и все чувствует, так, да?

— Конечно, Ригель, — Беллатрикс поцеловала внука в лоб. Она думала, что расспросы закончились, однако Ригель все смотрел на небо, хмурясь.

— Бабуля, а ей там не скучно? Она же там только день и никого не знает. Её там не обидят?

Бабушка рассмеялась.

— Ты думаешь, на небо попадает каждая душа? Звёздами становятся только самые добрые люди. А добрые души никого не обижают, не так ли?

Ригель заёрзал на месте и уронил подушку на пол. Бабушка, ворча, встала с постели и подняла её с пола.

— Так, Ригель, пора привыкнуть к тому, что мамы нет. Но знай, что твоя жизнь, подобно ручейку, течёт дальше, и никакая беда…

— То есть она подружилась с другими звёздами? – не слушая её, спросил Ригель. Бабушка нахмурилась.

— Да, мой мальчик. Теперь каждая звезда на небе знает твою маму. А теперь – спать! – она подошла к окну и задернула шторы. Все волшебство неба одним движением скрылось от Ригеля.

— У нас завтра много дел! – сказала бабушка и закрыла входную дверь. – Пока деда будет колоть дрова, ты помоешь везде полы. Потом поможешь мне натаскать с ручья воды. Я хочу сделать похлёбку — мне гости принесли хорошую ножку тёлочки… И тебе будет работёнка – из подвала принесёшь картошки, какую найдёшь, да траву, что осталось…

Однако Ригель не ответил ей. Он лежал, отвернувшись, и тихо сопел. Бабушка горько улыбнулась, убрала челку с глаз Ригеля, подогнула одеяло и задула свечи.

— Бедный мальчик, — прошептала она,– Сколько страданий и горя пришлось ему пережить. Ну да будет, скоро все пройдет…

Бабушка еще раз погладила внука по голове и легла спать. Быстро, с головой окунулась в безмятежную тишину без сновидений.

***

В комнате было тихо, и лишь сопение дедушки раздавалось в тишине, но и оно вскоре замолкло. Ригель, стараясь громко не дышать, сел на кровати. Сна не было ни в одном глазу. Он прислушался к ровному дыханию бабушки и тихонько раздвинул шторы на окне. Комнату залило светом луны и звёзд. Ригель, как заворожённый, смотрел на небо.

«Вот бы мне стать звездочётом, — с трепетом в душе подумал он. – Понять души, узнать побольше о маме. Сколько же тайн в ночном небе!».

Ригель сел на колени и, сложив руки в умоляющем жесте, воззрился на усыпанное звёздами чёрное полотно.

— Господи, любимый, помоги мне, — прошептал мальчик. – Сделай так, чтобы я смог увидеть маму. Хоть один разочек, пожалуйста! Я знаю, что она сейчас на небе, но позволь ей спуститься на землю на пять минуточек! Я только хочу сказать ей, как сильно я ее люблю. Я обещаю слушаться бабушку и делать любые ее поручения, только дай мне поговорить с мамой, пожалуйста! Пожалуйста! – мальчик опустил голову вниз. –  В прошлом я плохо себя вел, не пил сироп от кашля и недоедал кашу. Не сердись на меня, прошу! Я знаю, что наша семья счастливее половины деревни, но для настоящего счастья мне не хватает только маминых объятий. – Губа мальчика задрожала, он рукавом стёр слезы. — Аминь.

Ригель поднял голову и посмотрел на небо, словно спрашивая у не доступного для его глаз Бога – услышал ли он его молитву? Ему ответили холодным блеском звёзд. Месяц скрылся за облаком, снег мерцал в свете фонаря. И вдруг мальчик увидел то, что заставило его сердце забиться чаще, а ладони запотеть – он видел, как, рассекая чёрное небо, падала звезда.

«Он меня услышал! – хотелось закричать Ригелю, но он только провожал взглядом падающую звезду. – Это моя мама спустилась ко мне! Это мама, мама!».

Маленький Ригель, сунув ноги в валенки, спрыгнул с кровати и помчался вон из дома. Кое-как отпер большую дубовую дверь, выскочил на улицу в одной пижаме — и сразу поёжился от холода. Снег под его ногами скрипел свою снежную песню (Ригелю всегда нравилось ходить и выскрипывать). Но он этого не слышал — всё его внимание было приковано к небу. Падающая звезда пропала, и лишь вдалеке, на горизонте, что-то ярко вспыхнуло, словно на секунду разожгли огромный костёр. Ригель побежал к воротам (дедушка никогда не забывал их запирать) и изо всех сил начал дёргать щеколду.

— Ну же, ну же! – Ригель приложил все старания, но дверь не открывалась. – Открывайся, глупая железяка!

Его руки заледенели, а северный ветер трепал волосы и ночную рубашку. Однако Ригель даже и не посмотрел на то, что едва двигал пальцами от холода – он с новым рывком все сильней и сильней отодвигал щеколду, что перекрывала его путь к звезде. Ригель от усердия даже язык высунул, и вдруг что-то холодное мазнуло его по щеке – начался обильный снегопад. Наконец мальчик кряхтя с ней справился – она со скрипом отодвинулась, и Ригель потянул дверь на себя. Однако кто-то захлопнул дверь прямо перед его носом и задвинул дверной засов. Ригель резко повернулся — и перед ним стоял разъярённый дед. Его глаза превратились в щёлки, а руки то сжимались, то разжимались, словно дедушка делал усилия, чтобы совладать с собою.

— Что ты забыл ночью на улице? – он дал мальчику подзатыльник и толкнул в сторону дома. – Хочешь тоже захватить дурь и кончить так же, как и твоя мать? Еще раз увижу тебя на улице посреди ночи, лишу свободного времени. Ишь, безмозглый щенок!

Ригель, словно ужаленный, вбежал в дом и, не снимая валенок, запрыгнул под одеяло. Его знобило, щёки горели таким лихим румянцем, что он ни о чем не мог думать, как о собственном провале. Надо же так – оплошать перед дедушкой, главой семьи! Век такого забыть нельзя! Ригель никогда не показывался дедушке в плохом свете, если только ослушается маму и останется допоздна гулять с друзьями.

Мальчик от стыда накрылся одеялом с головой, прислушиваясь к шагам. Дедушка не заставил долго ждать – кряхтя, по-стариковски он сел на кровать (пружины со скрипом приняли его)  и лег спать. Иногда тяжелое дыхание Бетельгейзе прерывалось – он прислушивался, заснул ли непоседа или нет. Ригель разумно решил, что он не сможет пойти сейчас на поиски звезды, лучше это сделать завтра, когда он будет одет тепло, а не только в валенки и легкую пижаму. Засыпая, Ригеля посетила последняя мысль – дедушка просто так не оставит его ночные похождения. Но тут дрёма отогнала плохие мысли, завернула маленького мальчика в одеяло сновидений и послала волшебный сон…

Ригель упал в водоворот снега, ветра и колючих снежинок. Его бросало вверх и вниз, он беспорядочно махал руками, пытаясь остановить вьюгу, которая крутила его, словно щепку. Ночная рубашка оголяла его спину, куда, словно тысячи иголочек, впивался холодный снег. Вдруг ветер прекратился, а мальчик упал в холодный сугроб. Со стоном он открыл глаза и его ослепил яркий свет, исходящий из-под снега. Ригель поднял руку, загораживаясь от блестящих кристалликов. Он медленно встал, отряхиваясь, и не мог понять, где он находится. Куда ни посмотри – везде снег, белое безмолвие, которое мозолило глаза и сеяло панику. Ригель резко повернулся, разыскивая следы на снегу или легкий дымок, что подымается ввысь – признак поселения, однако ничего не нашел. Лавина отчаяния и непонимания обрушилась на мальчика, когда он лихорадочно искал хоть что-нибудь, за что можно зацепиться глазами. Но вокруг была пугающая тишина, и лишь целое поле холодного снега и спящие звезды над головой выделялись на темном небесном полотне.

Слёзы, которые, казалось, были выплаканы накануне, вновь навернулись, но Ригель не торопился их смахнуть. Он был одет в одну холщовую ночную пижаму, которая еле-еле прикрывала его голени и руки. Мальчик сделал пару шажков, прислушиваясь к ощущениям, и вдруг замер, потрясенно глядя под ноги. Снег под босыми ногами таял от одного прикосновения прохладной кожи. Тепло шло маленькими волнами в разные стороны от ног мальчика, и белые снежинки таяли, превращаясь в воду. Ригель заворожённо смотрел, как солнечные лучи шли от него и проходили сквозь плотный туман, оставляя маленькие дырочки, словно в решете. Снег таял, показалась тёмная влажная земля, однако она сразу же нагревалась и сохла. Появились первые побеги, и можно было любоваться зелёной листвой, пробивающейся сквозь рыхлую землю. Ригель не мог глазам поверить, он все оглядывался вокруг, замечая то, что раньше было скрыто под снегом – трава с каждой секундой становилась все сочнее и ярче. Из-за редеющего тумана к Ригелю подходили животные: рогатый олень, белка с пушистым хвостом, кролик с длинными ушами. Деревья набирали силу и росли ввысь к небу, которое теперь радовало глаза нежно-розовым, персиковым цветами, которые плавно переходили в золотистый от солнечных лучей. Звёзды, словно маленькие уставшие светлячки, тускло мигали и исчезали на небе. Но вдруг одна звезда вспыхнула ярко-ярко, на миг затмив сиянием остальные, и полетела вниз, оставляя после себя белый след. Она горела, словно солнце, и посылала волны тепла, что вмиг растопили снег. Ригель встал на носочки и потянулся руками ввысь, словно просился в небесные объятия, и вдруг какая-то неведомая сила оторвала его от земли и понесла навстречу к летящей звезде. У Ригеля сбилось дыхание, он испуганно смотрел на верхушки деревьев, которые оставались внизу. Его голова кружилась от восторга, ветер ласкал белокурые локоны, а он смеялся и смеялся, выставив руки в стороны. Небо крутилось, словно в калейдоскопе, и меняло цвета, будто над головой играло всеми красками северное сияние. Какой же это был замечательный полет!

Звезда летела вниз, приближаясь к Ригелю, а он летел к ней навстречу, улыбаясь от невероятных эмоций. Вдруг звезда начала менять форму, становясь продолговатой. Она приближалась и увеличивалась в размерах, пока не стала с человеческий рост. Ригель взмахнул руками, словно крыльями, и остановил полет, не сводя взгляда со звезды. Небесное светило плавно долетело до уровня мальчика и остановилось в нескольких метрах от него. Ригель вскрикнул от неожиданности, когда яркая пелена слетела с его глаз, и он увидел такое родное и любимое им лицо.

— Мама, — прошептал он, и слезы заструились по его розовым щекам. Он улыбался ей, но его губы дрожали, а слёзы застелили глаза.

Звезда наконец закончила свое превращение и стала тем, кого так желал увидеть Ригель в последние два дня – его матерью – Минтакой. Её лицо было совершенным и светилось изнутри, в глазах застыла грусть, словно на лицо упала тень. Волосы были заплетены в такую же прическу, с которой видел ее маленький Ригель в последний раз, но платье было другое – длинное, до самых пят. Оно облегало ей руки, но было свободным в талии. Цвет определить было сложно – платье переливалось в лучах солнца, отражая блики на растерянном лице мальчика. Минтака протянула свои руки к сыну, а он разрыдался в голос, побежал к ней и обнял за талию.

— Мама, мамочка моя, мама!.. — шептал ребенок, сильнее стискивая любимого человека. Теплая рука прижала Ригеля к себе, поглаживая светлые запутанные волосы.

— Тихо, солнце моё, не плачь. Не роняй свои слёзы попросту.

Мальчик оторвался от матери, непонимающе глядя на нее снизу вверх.

— Как это попросту? Я люблю тебя, а ты покинула меня и оставила одного!

— Я оставила тебя на двоих ангелов-хранителей – на бабушку и дедушку, — её голос, словно мягкий свет свечи, теплый, родной, обволакивал сознание мальчика, усыпляя, словно колыбельная. – Они позаботятся о тебе до тех пор, пока ты не сможешь позаботиться о них.

Ригель всхлипнул и вытер щеки рукавом платья.

— Я не смогу жить без тебя, — прошептал он, прижимая ладонь матери к щеке – как совсем недавно он делал с бабушкой. – Мамочка, прошу, не покидай меня.

— Я никогда не покину тебя, мой ангелочек, — пошептала мама. – Я всегда рядом с тобой вот здесь, — она поцеловала его в лоб. – Здесь, — коснулась ключицы сына рукой. – И здесь, — и положила руку на левую сторону груди, где учащённо билось его маленькое, но сильно любящее сердечко.

— На прощанье хочу подарить тебе то, что тебя успокоит в грозу, утешит в минуты отчаяния и рассмешит в серые будни. – Минтака зачерпнула немного ваты с облаков, которая не меняла свою форму и казалась осязаемой, и кинула вверх, в небо. Облака вмиг превратились в мириады маленьких серебряных звёзд, которые полетели прямо к Ригелю, закружив вокруг него в вальсе. Мальчик, замерев от неожиданности, глядел на своеобразный кокон и следил за траекторией звёзд. Покружившись вокруг мальчика, они устремились вверх и взорвались большим салютом над головой. Пыльца миллионами колокольчиков легла на голову и плечи ребёнка. Он протянул руку вперёд, чтобы набрать пыльцу в ладошку, но та, только коснувшись руки мальчика, исчезала, оставив после себя капли росы. Единственная звёздочка, которая не участвовала во всеобщем вальсе, подлетела к Ригелю и легла прямо на оголённую ключицу, где, по преданиям, спрятана в недрах человеческой сущности душа. Мальчик вдруг почувствовал, как тепло мурашками заполнило его тело, а солнце лучиками рассеяло туман в разуме. Буря, крушившая его детские мечты и терзавшая по ночам, когда болела мать, улеглась, взамен оставив чувство уюта и гармонии. Слёзы вмиг высохли на щеках малыша, и он ясным взором посмотрел на свою мать.

— Ты подарила мне часть своей души, — прошептал он. Минтака улыбнулась и согласно кивнула.

— Не забывай меня, Ригель, — сказала она, отходя от мальчика и даруя взгляд, полный любви и грусти. – Я люблю тебя и горжусь тобой.

— И я люблю тебя, — прошептал Ригель, улыбаясь. Он как никогда чувствовал себя сильным и уверенным.

 Солнце уже описало полный круг и скрылось за горизонтом, окрашивая небеса в розовый цвет, словно наливные яблоки в саду Эдема. Ригель парил над облаками, не замечая буйство красок – он не сводил взгляда с матери, которая, махнув рукой, уменьшалась, снова превращаясь в небесное тело, пульсирующее светом и теплом. Она отдалялась от него с каждой секундой, но не покидала его – он чувствовал маму в самой глубине души, словно она — маленький фонарик, показывающий правильный путь. И теперь его дорога лежала к дому в деревеньке, где ждут его самые любимые люди на Земле – бабушка и дедушка, которые также могут рассказать сказку о драконе, взбить подушку и поцеловать на ночь. Ведь они всю жизнь будут опорой для дальнейших достижений, будут любить его и беречь от напастей, и которых он сам будет оберегать как зеницу ока.

 Волшебство речи не сможет передать чувства, которые бурлят в нашей крови, окрашивая серые дни в калейдоскоп фейерверков. Одни, как капли, собираются в огромное море, в котором утонуть — значит забыться; другие же настолько редки, что радуешься любому напоминанию о них. Чувство любви – одно из самых ценных чувств, что может испытать человек. Еще больше ценится любовь к родителям, такая разносторонняя, но светлая. Именно это чувство испытывает ребёнок в первую очередь, когда видит свою мать, слышит ее голос, касается её тела. Пока мама носит дитя под сердцем, он уже любит её, реагирует на любой звук, издаваемый ею. Это самая чистая любовь, которой нет равных, — яркая, многогранная, блистательная, но в то же время нежная, успокаивающая, поддерживающая огонёк в душе.