Книга пропахла сигаретами и кровью. Писатель умер на последних страницах, так и не закончив свой роман. Запах табака настолько въелся в бумагу, что казалось, сквозь свеженапечатаные буквы просачивается дым. Ощущение было, что курят герои произведения, озлобленные на бесстрастного убийцу, закончившего их историю так жестоко, и негодующие, что же им делать дальше. А может быть, помещение просто давно не проветривалось. Кровь чёрными кляксами въелась в абзацы произведения, прибавляя ещё большего ужаса к и так трагичным сценам. Будто окровавленный глаз взирал из книги, высказывая своë недовольство из-за вероломного вмешательства в её судьбу. С первого взгляда могло показаться, что потекла ручка: автор исправлял ошибки, не увиденные во время печати. Ни ручки, ни чернил рядом не было: лужа крови на столе; красные разводы и брызги на полу и стене; пепел, разбросанный по краям пепельницы, и недокуренная, до сих пор дымившая сигарета в левой руке — в остальном всё аккуратно лежало на своих местах.
За окном ярко светило солнце, но почти не грело. Октябрь. Как-никак осень. Уже очень скоро обещали похолодание — первые заморозки. Под ногами шуршала листва. Как бы улицы не подметали, за ночь опадало всё больше красных листьев. Хотелось чаще бывать на свежем воздухе. Надежда была на последние тёплые деньки, которые прогнозировали синоптики. Картина на улице очень отличалась от той, что сейчас приходилось лицезреть в доме. Там было светло и уютно. Теплые краски осени грели и приводили душевное состояние в комфорт и покой. Здесь же абсолютно всё создавало чувство отвращения и тревоги. Цвета в комнате совсем не сочитались с погодой, расстилавшейся за окном. Тёмные оттенки голубых стен, давящих со всех сторон, заставляли содрогнуться от холода, хотя в помещении, тем более в верхней одежде, было достаточно тепло. Честно говоря, не хотелось бы возиться с трупом, да ещё и в такой ясный день. Очередное убийство, правда жертва в этот раз была по-крупнее. Странный однако выдался денёк.
И всë бы ничего, но во всей этой экспозиции было три нестыковки. А нож — предполагаемое орудие убийства — лежал справа от бездыханного тела. На него до сих пор с руки стекала каплями кровь. Самоубийство? Нет. Жертва был левшой. Скорее всего, киллер был невнимателен к своей жертве и неверно расположил лезвие, когда пытался отвести от себя подозрения. Сигарета, лежавшая в руке, и наполовину не стлела. Либо прикурили перед самым преступлением, не ожидая этого, либо явно позже. Тогда какой в этом был смысл? — ситуация не сходилась по времени. В полицию позвонили раньше — сигарета бы уже догорела. Вывод напрашивался сам: виновник ждал их, и, скорее всего, ещё не успел скрыться. Если так, то есть надежда его поймать. В-третьих, — а это было интереснее всего, — он не курил. Никогда. Сигарету оставил убийца, но нельзя исключать, что писатель решил покончить с собой ещё до появления того. У него были ужасные проблемы с лёгкими — эта сигарета могла быть, если не первой, то уж точно последней в его жизни. Странно было и то, что в пепельнице, стоявшей слева от печатной машинки, так же лежали удивительно свежие бычки. Сигареты были старой марки «Marlboro». Иронично вышло. Самоубийство или все же рассеянность преступника?
Ничего не украли, ничего не тронули. Слишком чисто, что аж сводит челюсть от неясности сей картины. Какую цель преследовал нападавший? Что ему было нужно? Чего он добивался? И, в конце концов, почему оставил за собой столько малосвязанных улик? А убийство ли это вообще было? А если так, то зачем такое количество лишних деталей? Слишком много вопросов и так мало ответов начинали сводить с ума. Помещение оцепили жёлтыми лентами. Малую группу людей отправили на поиски в надежде, что виновный ещë не далеко ушёл от места преступления. Кто-то открыл окно — очень кстати. Уже кружилась голова, слегка подташнивало — нужно было найти опору, чтобы не свалиться прям здесь. Иначе был бы уже не один труп. Свежий воздух буквально ворвался в комнату, вытесняя едкий запах. Дышать стало легче, но в глазах всё так же двоилось. Держать себя в руках и продолжать осмотр на наличие значительных улик — вот, что было самой важной задачей сейчас. На все вопросы ответить можно и позже.
Было перерезано горло — сонная артерия. Кровь все ещё сочилась, хотя уже не так обильно, лишь прерывисто стекая на грудь. Тело откинуто на спинку стула. Голова опрокинута назад. Рука с сигаретой лежала перед пепельницей, поэтому пепел от тряски деревянных полов — из-за многочисленных шагов туда-сюда — падал прямо в неё. Правая же, немного качаясь, свисала, почти касаясь места, где недавно обнаружили нож. Его только забрали на экспертизу, предварительно сняв отпечатки пальцев. Отпечатки сняли и со всего, что было на столе. Мало ли, убийца всё же где-то оплошал. Да, надежда была и на это, хотя понимали, что не всë так просто.
Теория с самоубийством всё блуждала в мыслях, мешая сосредоточиться на расследовании. В голове не укладывалось, что столь известный писатель–романист, отдавший полжизни своим шедеврам и собравший огромную аудиторию читающих и восхищающихся им, решил закончить свою жизнь так жестоко и громко. Ведь если теория подтвердится, новость наделает много шума и разлетится по всему миру. Пресса будет забита многочисленными вопросами и заголовками — это повод для бесчисленных доводов и теорий фанатиков о трагедии писателя. Вырезки из газет будут повсюду. А они ужасно мешают вести дело по существующим фактам и уликам, которые в ближайшее время нельзя будет разглашать. Да и, если расследование зайдет в тупик, следственный отдел, ведущий это дело, вскоре оклеветают за недостоверность и сокрытие доказательств и фактов, которые могли бы довести других до разгадки этой самой тайны.
На улице уже стемнело. Тусклый свет луны еле просачивался в комнату сквозь занавешенное тюлью окно — скоро станет совсем темно. На небе собирались чёрные грозовые тучи. Не сегодня завтра точно польёт дождь. Ветра почти не было, но занавески всё же колыхались из-за сквозняка, бушующего во всë так же оцепленном помещении. Было пусто. На стуле уже никто, откинувшись, не лежал. Вокруг него никто уже и не ходил. Стол тоже пустовал. Забрали всё, что хоть как-то могло помочь расследованию. Неизменными остались только: кровь, лужей расположившаяся на столе и брызгами на стенах, пепел, который порывами ветра успело разбросать по полу, и старая, уже потрепанная, стоящая по центру печатная машинка. Её решили не брать — уж слишком она тяжелая. Было тихо. И эта тишина пугала. Во тьме это место наводило ещё бóльший ужас. Как здесь вообще кто-то мог жить? Комната напоминала сцены из фильмов ужасов, которые сейчас были популярны среди молодёжи. Жуть.
***
Через три дня никто ничего не обнаружит. Отпечатки, снятые с вещей, что лежали на столе, принадлежали самой жертве. На сигаретах, как ни странно, тоже. Даже слюна оставшаяся на фильтре принадлежала ему. Вообще на всех вещах в доме были отпечатки только самого хозяина и никого более. Вывод был таков: к писателю никто не заходил в день преступления, да и до этого тоже давненько не заглядывали. С камер видеонаблюдения, находившихся неподалёку от его дома, были взяты видео, на которых это всё фиксировалось. Так же группа людей, что была отправлена на поиски, пришла с отрицательным результатом. На ручке ножа, всë же которым было совершено убийство (никаких других возможных причин смерти выявлено и подтверждено не было) отпечатки принадлежали жертве и, как выяснилось позже, хозяину этого самого острия. Он был взят с кухни, с ящика со столовыми приборами — нож для резки мяса. Теория с самоубийством с каждым шагом расследования приближалась всë ближе к правде.
На следующий день, как и предполагалось, полил дождь. Печальное известие о смерти известного писателя–романиста ещё не придали огласке, как погода оплакивала его потерю громом и молниями. Небо было облажено облаками — ни единого просвета. Ливень шëл целый день. Люди, опечаленные картиной за окном, сидели по домам и лишь изредка выходили на террасу: кто покурить, кто подышать свежим влажным воздухом с кружкой горячего чая. Комната всë так же пустовала, но теперь здесь было убрано и аккуратно разложено по своим местам. В этот раз она очень вписывалась в пейзаж за окном. В прихожей, прислонившись к стене, стоял чёрный, как смоль, мужской зонт. Под ним, из стекающих с него капель, уже успела образоваться небольшая лужица. На кухне пахло горьким только заваренным кофе, таким же чёрным, как и зонт вошедшего. Непрошенный гость, уже долго торчал здесь. Это первый и единственный на данный момент человек, который узнал о трагедии, случившейся вчера.
Это был друг писателя. Один из тех немногих, которых тот считал близкими. Он узнал о случившемся только с утра. Выведав у соседей, что к жертве, за всё время заглядывал только один человек, полиция решила поговорить с ним и задать пару вопросов. Они надеялись, что он хоть что-то мог знать и этим помочь расследованию. Однако, казалось, что он не был заинтересован в беседе и, вообще, в ситуации в целом. Его отпустили через час, так ничего значимого и не услышав. И он, не теряя времени, поспешил наведаться к старому другу. Из-за того, что дверь не была заперта, в дом мужчина зашёл спокойно. Пройдя к месту преступления, он снял жёлтые ленты, никак не вписывающиеся в интерьер, и навёл порядок. Остановившись у печатной машинки, он пальцами провёл по клавишам с буквами, задержав их на секунду, и принялся очищать её от капель крови. Выйдя из уже чистой комнаты, он пошел на кухню, заварить себе свежий кофе; затем уселся в кресле на террасе, запрокинув ногу на ногу, и устало стал наблюдать за монотонно стекающими с крыши каплями противного проливного дождя. На завтра он согласился прийти в морг, посмотреть на безжизненное, бледное тело своего приятеля. Это приглашение как будто позабавило его и разыграло в нём некий интерес.
Ничего необычного обнаружено не было. На теле были только порез в области шеи и следы от инъекций — ему приходилось делать уколы из-за проблем со здоровьем. Перерезанное горло оказалось единственной причиной смерти. Вскрытие ничего не показало. А в крови была обнаружена доза никотина — сигареты принадлежали жертве. Мужчина в строгом тëмно–фиолетовом вельветовом костюме — это была очень важная для него встреча, — обошёл тело вокруг и, встав по левую сторону, улыбнулся. В помещении они были уже одни, поэтому никто этого не видел. Облокотившись ладонями о кушетку, он как ни в чём не бывало завёл разговор. Говорил так, будто труп поддерживал его беседу: прерываясь в моментах своего монолога, ждал ответа или некого протеста на его слова; вопросов не задавал, говорил монотонно и спокойно, иногда вздыхая и, казалось, усмехаясь. На своего немногословного собеседника он не смотрел, лишь изредка касался пальцев его руки. Улыбка уже сошла с его лица. Было ощущение, что у него начиналась истерика — непринятие случившегося с близким человеком. Дело было не в этом.
Закончив, он рывком открыл дверь и, надев шляпу в тон своего костюма, твёрдым шагом вышел из холодного серого помещения. Чувство отвращения окутывало с ног до головы, но эмоций мужчина не позволял себе показывать. Зайдя в кабинет, он попросил отдать ему записи его друга — тот самый недописанный роман, ссылаясь на то, что покойный хотел, чтобы записи были у того, кому он доверял. Не дай бог его продадут или выставят в свет под другим именем. Бумаги ему отдали, хотя было видно, что ситуация всех смутила. Выйдя на свежий воздух, он прикурил сигарету. Выдыхая едкий дым и ругнувшись себе под нос, он побрëл прочь от здания, засунув свëрток подмышку.
***
Погода снова не радовала — уже неделю были дожди. Прогноз, обещавший не так давно теплые деньки, теперь предвещает похолодание и заморозки. Одеваться стоит теплее и сменить лёгкие ветровки и кофты на более утеплëнные вещи. Повсюду сырость и грязь. Все уже ходят в сапогах и обуви на высокой платформе, чтобы легче было пересекать большое количество луж, которые оккупировали этот город. С собой на всякий случай зонт. Небо хмурое — серые облака не рассеиваются и вот-вот обещают очередной дождь. Краски осени становятся всё сырее и темнее — нет уже того светлого уюта и комфорта, что был в начале осени. Уже ничего так не радует и не греет душу. Листва вся опала, и деревья, что стоят оголенные, каждый раз трещат от потока сильного ветра. Теперь всë в предвкушении морозной и снежной зимы.
Еще через неделю пойдет первый снег. В этот день, под белым покрывалом будут хоронить известного писателя с трагичной судьбой. Новость уже облетела полмира и многие собрались, чтобы отправить его в последний путь. Да, было тоскливо, были слезы. Некоторые, кто не в силах был больше наблюдать, ушли раньше. Остальные же стояли и дрогли от холода — температура всё ближе снизилась к минусу. Уже конец ноября. Писатель не любил это время. Белые хлопья снега быстро окутали землю. От места погребения в разные стороны вели дорожки следов. Над могилой с чёрным зонтом остался стоять лишь один человек. Мужчина был в чёрном костюме и шляпе; он так и не снял её, чтобы почтить память. Прикурив сигарету, он достал вторую и аккуратно положил её на надгробную плиту. Докурив, он ушёл, так и не сказав ни слова. Они и не нужны были. А сигарета всë так же лежала и мокла. Еë уже начало засыпать снегом. Это была старая марка «Marlboro».
***
А писатель дописал свой роман. Это были его последние страницы. Книга вышла через год после его смерти — в тот же день, когда он оставил эту жизнь. В заголовках газет всё ещё мелькало его имя и статья о трагичном завершении карьеры, но к этому времени уже всë более-менее затихло. Остались только фанатики, окунувшиеся с головой в эту жуткую историю. Они не хотели оставлять всë как есть и напрасно рыли дальше. На любителей его творений участь кумира обрушилась громом и горем, как он и предрекал. Шума было много, разных историй и теорий тоже. Те многие, кого писатель не интересовал, никак не отреагировали на его уход из жизни, не забивая голову лишними переживаниями и проблемами. А дело закрыли ещё в мае. Тëплая была пора — лето в этом году началось рано. Не найдя больше ничего, что могло помочь расследованию и направить на верный путь к разгадке странной смерти известного романиста, они просто опустили руки — сдались. В принципе и не было смысла продолжать. Никто не хотел этим заниматься, ведь всё приводило к тому, что было и так известно. И дело кутили по кругу. Так как убийцу всё же не удалось найти, всë спустили на то, что писатель сам наложил на себя руки. Это была единственная верная теория, которую можно было доказать сопутствующими фактами и уликами, найденными на месте преступления в тот день.
Роман разлетелся огромным тиражом по всему миру. Читатели были в восторге от выхода новой книги так всеми любимого автора. Так же они были в недоумении, потому что сообщили, что он скончался и не успел дописать своё последние произведение. Было неизвестно, кто всë таки отправил его в издание. С первых страниц, читатели с энтузиазмом погрузились в такой родной и удивительный мир его нового творения. Это был роман с элементами детектива. Многим было сначала непонятно почему. Ведь это больше напоминало очередное его завораживающее романтическое произведение. Каково же было удивление, когда они дошли до последних страниц. Мир на мгновение остановился. Дыхание свело. Конец такой романтической истории привёл всех в ужас. Новые заголовки в газетах и неразбериха в полиции. Конец этого романа напоминал трагедию, случившуюся ровно год назад. Смерть героя книги была до жути знакома — так умер сам писатель данного произведения. Очередная тайна, которую многие принялись разгадывать, делясь друг с другом новыми теориями и мыслями по этому поводу.
***
А тайны никакой и не было. Так и закончился роман. Всё просто — это была автобиография. Писатель и был героем своего романа. Он знал, что умирал и не хотел долго мучиться. Поэтому всё придуманное и прописанное в его очередной книжке он просто воплотил в реальность. Ему эта безумная идея казалась чем-то гениальным. Всё произошло так, как он и предвещал в своём произведении, которое в последствии должно было стать полной и точной автобиографией автора. Правда всё же самоубийством это было только от части. Да, у него было перерезано горло — из-за чего он и умер. И порез этот был неровным. Всё спустили на то, что жертве было не удобно держать нож нерабочей рукой. Но всё не так.
У убийцы дрожала рука. Он не хотел убивать. Он не хотел лишать жизни своего близкого друга, но тот никак не хотел его слушать. Всё произошло быстро. Он принял этот тяжёлый грех на душу. Закрыв глаза, он, держа дрожащей рукой руку своего безумного приятеля, вздернул лезвием по шее и отвернулся. Его лицо посетила гримаса боли и отвращения. Через пару минут он наберёт полиции с незарегистрированного номера и будет молчать, пытаясь дышать как можно тише. Не сбросив, он вложит в левую руку мёртвого прикуренную сигарету, предварительно обмочив фильтр его слюной. Бычки, что лежали в пепельнице прикуривал сам писатель. Всего лишь прикуривал, дальше они просто тлели — сказывалась его болезнь. Не дожидаясь полиции, мужчина скрылся в тайной комнатке этого дома и просидел там оставшийся день.
Они провернули это вдвоём. Идея мужчине не нравилась, но он не мог оставить близкого человека на произвол судьбы. Он боялся, что тот мог натворить что похуже, и согласился помочь. Когда за стенкой станет тихо, он выйдет и поспешит убраться отсюда через чёрный вход. Телефон он выкинет в озеро, что находится неподалёку. Слёз не было, была пустота и дыра внутри от содеянного. Тошнило. Чувства накрывали его волной. Было невыносимо тяжело принять всё произошедшее. На следующий день он вернется сюда, чтобы навести порядок и забрать дорогие старому хозяину этого дома вещи. Полиции он ничего не расскажет, лишь попросит отдать рукописи его, уже покойного, друга и уйдёт восвояси. Через год он отдаст их в издательство добавив эти последние страницы романа.
Вот и весь секрет. Вот эта тайна, которую до сих пор пытались раскрыть многие. В какой-то момент они просто-напросто оставили свои надежды и теории при себе, больше не влезая во всё это. Прошлое больше никто не ворошил, суматоха спала — всё затихло. Но, согласитесь, это и правда было гениальное преступление. Писатель постарался на славу, да ещё и умудрился выпустить роман по этой трагедии будучи лежащим под землёй, тем самым введя многих в замешательство. Обдурив такое количество человек, он навёл много шума и всë равно остался не раскрыт. Он предугадал не только действия полиции, но и погоду, что была на улице во время всего случившегося. Даже чувства и эмоции, что испытывали герои его произведения, оказались очень схожими с реальностью.
И всё же во всей этой истории кое-что не сходилось. Это погода — в день его похорон не было снега. Был ливень, повсюду грязь. Хмурое небо и сильный холодный ветер. И сигареты — они были не той марки, что прописана в книге. Сигареты, которые курил его приятель, были другие. Те же выходили для него слишком дорогими. Но это же роман известного писателя–романиста, где всë кишит роскошью и искусством, — тут всё должно быть идеально.
