XII Международная независимая литературная Премия «Глаголица»
Была середина июня. День выдался пасмурный и теплый. По тихим улицам летали снежинки одуванчиков, дул слабый ветерок. Одним словом, погода была хорошая. Но не для всех. Для тех, кто всю ночь грыз карандаш, плакал и бил тарелки в порыве творческо-кризисного бешенства, погода была кошмарной, как и все остальное. Кошмарной — это мягко говоря.
Сейчас мы переносимся на Центральную площадь. Почему ее так назвали, никто из жителей городка никогда не догадывался, ибо находилась эта площадь на окраине города, а в ста метрах от нее, в густом лесу, люди собирали грибы и ягоды. Интересно, не правда ли? Идет из леса какой-нибудь грибник в светлой шляпке, а навстречу ему деловой Глава Администрации (надеюсь, вы простите мне слово «администрации», написанное с заглавной буквы. Просто Глава такой деловой, что таковой становится и администрация, следующая за ним в течение всей его деловой жизни. А всех деловых надо писать с заглавной буквы, так уж повелось в мире). Так вот, идет этот Глава по улице вместе с грибником, поправляет важно свой галстучек в синий горошек, очки сурово сдвигает на переносицу… А грибник семенит рядышком в своем бежевом плаще и улыбается, даже внимания не обращает на Деловое Лицо, идущее рядом. А Лицо покашливает и отворачивается. Так что, если вы однажды увидите такую картину на Центральной площади, не удивляйтесь. Тут не принято. Так вот, мы с вами на площади. А там стоит здание редакции. Оно олицетворяет рай и ад в одной коробке. Рай для тех, чье произведение опубликовали в утренней газете. А ад для тех, кому насолили. В этот день работники редакции особенно постарались. С утра здание ходило ходуном от криков и слез. А через несколько минут…
Двери редакции громко хлопнули. На улицу выскочил молодой парень со взъерошенными волосами. Это был Макс Ильин, в прошлом отличник, а теперь просто Мальбрук-в-поход-собрался и остался-при-пиковом-интересе, как про него говорили люди. Собственно, еще один несчастный с золотой медалью и годами учебы в университете. Макса в городе знали все. Нет, не то чтобы он был известной личностью. Обычный человек с доброй душой и комплексами. Откуда же все знают его? Ответ элементарно прост. Каждый день двери редакции распахивались и он выходил наружу, проклиная все на свете, а на следующее утро уже караулил у порога злосчастного здания. Надежда умирает последней. А первым умирает терпение.
В этот день двери распахнулись по-особенному. Макс вытер кулаком слезы, пнул пустую консервную банку. Шарашкина контора! Он зло зыркнул на окно Главного Редактора: «Ну и ладно! Ну и пусть! Ну и подавитесь!» Подумал и пошел в парк, на любимую скамейку. Утешаться. Там всегда было тихо и пусто. Лучшее место, чтобы сидеть и жалеть себя. Действительно, а что еще остается?..
Сидя на скамейке, Макс теребил шнурки. Опять не повезло. Мир рухнул. В который раз…
— Грустишь?
Парень поднял глаза. Рядом с ним сидела девушка. Незнакомая и до безобразия счастливая. И почему все вокруг счастливы? Почему все, кроме него?! И такая у нее была искренняя улыбка, что Максу захотелось ее жутко разозлить. Пусть поймет, что он чувствует. Пусть все поймут!
— Не твое дело. Иди, куда шла, понятно?
— А что случилось?
— Я неясно сказал? Отвали.
В носу жутко защипало.
— Ты всегда такой вредный? — да эта Мисс Благородство и не собиралась злиться на него. Еще и упрямая.
— Не приняли. Всю ночь писал, а не взяли. Да кто они такие? Что они понимают в творчестве? Бездари! Дураки!
Он не заметил, как распаляется. Отчего вдруг ему так захотелось выговориться?
Девушка сочувственно кивнула.
— Расскажи с самого начала.
И Макс рассказал. Сбивчиво, с красными щеками, брызгая слюной и слезами.
— Ну давай, читай свои лекции о том, что все впереди, — усмехнулся. — Мне все так говорили. И что? Почему я до сих пор живу в этом чахлом местечке, куда даже птицы стыдятся залетать?
— А почему не можешь переехать?
— На какие деньги я буду жить? — он всхлипнул, вытер нос. — Родители сказали работу найти. Я согласился и уехал. Сказал, что самостоятельно зарабатываю себе на жизнь. Они верят. А я вру, как последняя свинья.
Девушка вздохнула.
— Всякое бывает. А на кого учился?
— На журналиста. Я ведь школу с отличием закончил. С учебой в университете тоже проблем не было. А репортажи мои не принимают. Спасибо, что в колонке юмора не публикуют…
— Что тебя вдохновляет? — неожиданно спросила она.
Макс хотел было съязвить, но что-то во взгляде незнакомки остановило его.
— Ничего не вдохновляет, — буркнул он. — Разве что дырявые носки и мартовские коты. И банки. Консервные.
Девушка расхохоталась.
— Хочешь, я буду тебя вдохновлять?
И Макс впервые за день улыбнулся. Руку подал:
— Я Максим.
— Соня. Я тут проездом. Хочешь, сгребай в рюкзак свои дырявые носки и поехали со мной в мой родной город. Там хоть каждый час репортажи пиши. Я не против.
Что-то тихое и светлое затеплилось у Макса в душе. Почему-то сразу захотелось согласиться.
Через месяц Макс снова сидел в кабинете главного редактора. Улыбался. Ногами болтал.
— Вы меня приятно удивили, юноша, — крякнул Геннадий Викторович, торопливо протирая лысину платочком. -Даже очень… удивили.. да… Помнится, старые Ваши репортажи не особо впечатлили нас. Делаете успехи. А главное, не сдаетесь. Приходил недавно один. Закатил истерику, сказал, что из-за нас бросит писать… А мы что? А мы ничего… гм… Сколько вам лет?
— Мне двадцать два.
— Кхм… Возраст у Вас подходящий. Не хотите стать нашим корреспондентом? Платят неплохо. Устроим без проблем!
Макс рассмеялся.
— С удовольствием. Но с одним условием: никогда не пишите слово «корреспондент» с заглавной буквы. Иначе я уволюсь.
Нет дыма без огня, нет вдохновения без любви. Спустя два года, Соня и Максим поженились. Еще через пару лет у них подрастал ребенок, озорной мальчик с черными кудрями отца и чистыми изумрудными глазами матери. Сына они назвали Геной. Интересно, почему?
Да, кстати. Теперь их счастливая семья живет в большом городе, где никогда должность главного редактора Максима Александровича Ильина в газетах не пишется с заглавной буквы.
