XI Международная независимая литературная Премия «Глаголица»
Вся гордость учителя в учениках, в росте посеянных им семян.
Д.И. Менделеев
Настя сидела у кабинета директора. Минуты тянулись медленно.
Уроки уже закончились, и ей очень хотелось домой. Да и вообще – держать человека в школе до вечера, – а тем более в пятницу, – неправильно. Все мы люди, в конце концов…
Настя, а точнее, Анастасия Семёновна, работала в школе №5 уже второй год. За это время её вызывали к директору не один раз, и она уже порядком попривыкла к этому, но всё равно каждый раз переживала, как школьница.
Вообще – Настя не хотела быть учителем. Но так сложилось. Баллов за экзамены на переводчика не хватило, и семейным советом во главе с мамой было принято решение подавать документы в пединститут. Именно поэтому теперь она работает учителем английского в средней общеобразовательной школе №5.
Нет, не сказать, что ей не нравится её работа. Даже напротив – ей доставляет удовольствие работать с детьми, а английский язык она просто обожает. Но с ребятами она иногда не справляется. Дисциплины на её уроках нет совершенно, домашнее задание не выполняется, а контрольные списываются. Ещё и класс попался проблемный, а с таким порою не справляются даже бывалые учителя – куда уж ей.
Вдруг дверь кабинета распахнулась, давая Насте понять, что можно входить.
Она вздохнула и резко встала со стула, вмиг превратившись в Анастасию Семёновну. Вытерев мокрые руки о юбку и поправив причёску, она открыла дверь.
— Здравствуйте, Наталья Витальевна.
Наталья Витальевна – директор той самой школы, в которой работала ещё недавно полная энтузиазма Настя. Точнее, Анастасия Семёновна.
Настя боялась её так, как первоклашки боятся прививок. То есть до мурашек и дрожащих коленок. Строгие и холодные синие глаза Натальи Витальевны неприятно смотрели на Настю.
— Здравствуйте, здравствуйте, Анастасия Семёновна. Проходите, присаживайтесь.
Настя притянула к себе стул и села напротив Натальи Витальевны. Синие глаза продолжали сверлить её, и Насте хотелось встать и убежать. Куда угодно, главное – убежать. Но ей нужно было держать себя в руках. Она взрослая и сильная. А ещё она учитель.
— Вы догадываетесь, зачем я вас пригласила?
Наталья Витальевна вопросительно взглянула на сидящую напротив Настю. Настя вздохнула. Конечно, она знала, в чём дело – в её любимом 6А. Это был её табун детей! Абсолютно неуправляемые 30 подростков, только что вступивших в пубертат и хихикавших надо всем, что говорят учителя. Как же ей иногда во время уроков с ними в сердцах хотелось хлопнуть дверью и уйти! Её удерживал только статус учителя и поговорка «Кто умнее, тот и промолчит».
— Да, конечно, Наталья Витальевна.
Настя пристыженно опустила глаза и начала изучать взглядом то пространство пола, где соединялись кусочки паркета. Если провести линию по этому стыку, то получится как будто лесенка, нет, не лесенка, – лабиринт. Ей хотелось строить эти лесенки бесконечно, но нет, – она у директора. На важном разговоре.
Наконец, Наталья Витальевна перестала рассматривать Настю как экспонат в музее.
– Да. Несомненно, я понимаю, что вы молодой педагог и только недавно вошли в нашу дружную школьную семью…
Эти слова за последние два года она произносила приблизительно в десятый раз.
— Но поймите, что это – тут она повысила голос – уже выходит за все дозволенные руководством рамки!
Про рамки Настя тоже слышала не в первый раз. И даже не во второй.
— Федоренков и Ляков снова устроили погром в кабинете биологии. – тут Наталья Витальевна встала и принялась нервно ходить от одной стены к другой. Настя невольно поёжилась. – мало того, что они оторвали скелету руку (а это школьное имущество, прошу вас заметить), они бросались цветочными горшками! Горшками! С живыми цветами! За 10 минут перемены они испортили ремонт, который делался два месяца! И это уже не в первый раз!..
Зачем Наталья Витальевна говорила это, Настя понять не могла. То же самое ей ещё во вторник поведала учительница биологии, Ольга Валерьевна. Во время рассказа бедная женщина то и дело хваталась за сердце и пила из стакана настойку пустырника.
Чем больше слушала Настя, тем грустнее ей становилось. Да, она знала, что её класс не самый лучший в школе. И самое грустное, что виновата в этом, скорее всего, она. Она ведь их учитель, наставник, педагог! Она должна взрастить в них жизненное зерно! (любимое выражение Елены Витальевны)
— Понимаете, Анастасия Семёновна, вы ведь учитель, педагог! Вы должны прорастить в ваших учебниках то самое зерно доброго, светлого, чистого! (вот оно) В конце концов, вы можете обратиться за помощью к специальной литературе – у Бороздиной, например, есть замечательные книги о психологии и образовании! Вы же понимаете, что многое зависит от вас? Бесспорно, что-то закладывается дома, родителями, друзьями, интернетом, в конце концов. Но! Вы же учитель, Анастасия Семёновна!
Последние слова были сказаны с таким давлением, что Настя не выдержала, и маленькая слезинка скатилась по её щеке. Настя быстро смахнула её рукой, боясь, как бы заслуженный учитель РФ и отличник народного просвещения не заметил этой непедагогичной оплошности. Но Елена Витальевна, увлеченная собственным рассказом, продолжала.
Спустя десять минут, когда все ужасы школы №5, в которых был замешан её класс, были рассказаны, Елена Витальевна выдохнула и устало опустилась на спинку кресла.
— Надеюсь, Анастасия Семёновна, вы меня поняли. Удачи вам и педагогических успехов.
Подавив очередной вздох, Настя поспешила выйти из кабинета.
Закрыв за собой дверь и прикрыв уставшие за долгий рабочий день глаза, Насте больше всего хотелось раствориться. И чтобы ничего и никто в этой жизни больше не смог её найти…
После тяжёлого разговора Настя поплелась в раздевалку, и, накинув на себя пальто, вышла из школы.
Сидя в трамвае и смотря на мелькавшие за окном магазинные вывески, Настя думала о том, что же ей делать с её бедовым 6А. Вызвать в школу всех без исключения родителей? Так было же недавно родительское собрание – ничего не изменилось. Попросить Наталью Витальевну провести серьёзную беседу? Беседы проводились, и не раз. Несколько дней всё было отлично, а потом Настя и остальные учителя снова хватались за голову.
Может быть, Наталья Витальевна действительно права? Настя постаралась вспомнить, когда последний раз хвалила свой класс. Не кого-то отдельно, а именно всех и сразу. Сколько Настя не напрягала память, в её голове всплывало только первое сентября, когда она, ещё со здоровыми нервами и налаженным режимом сна, зашла в класс и даже немного прослезилась оттого, насколько же её шестиклашки вытянулись и загорели за лето. Улыбнувшись им, Настя тихо сказала: «Какие же вы у меня красивые и умные!» – совсем как мать. Но то было в сентябре. А на улице уже несколько дней стоял март.
Тут у Насти в голове блеснула гениальная мысль, вполне достойная головы любого отличника просвещения и образования – чтобы изменить своих учеников, учитель должен измениться сам!
Случилось как будто просветление: действительно, она же педагог! Не просто человек, вдалбливающий в головы учеников понятия о Present Perfect и модальных глаголах, а наставник и помощник!
Отныне педагогика должна стать смыслом настиной жизни! Долой списывание на уроках, молчание у доски и беготню в коридорах! Пора повышать успеваемость и баллы выпускников на экзамене. А книгу Бороздиной она сегодня же прочтёт от корки до корки!
…Дома Настя тут же, без ужина, села проверять тетрадки. По дороге домой она решила начать новую педагогическую жизнь, и именно поэтому стопку непроверенных тетрадок она решила не откладывать, как это случалось обычно, на ночь (а то и на ранее утро), а проверить сейчас же. Однако после первых десяти тетрадей её энтузиазм немного угас, да и в животе противно заурчало, но она решила не останавливаться ни перед чем.
Наконец, когда время перевалило за два часа ночи, а все ошибки в тетрадях были исправлены ярко-красной ручкой, Настя со вздохом поплелась на кухню. Она готова была съесть всё, что найдёт, даже не очень съедобное. Запихнув в себя кусок хлеба и заветренную колбасу, нарезанную ещё к завтраку, Настя решила, что наелась. После этого она добрела до комнаты и сразу же завалилась спать.
На следующее утро она проснулась на удивление бодрой и радостной. Пытаясь вспомнить, что же её могло так обрадовать, она вспомнила – началась новая жизнь. Быстро сделав все утренние дела, она собралась и помчалась в школу. Запрыгнув в трамвай и устроившись у окна, Настя с удовольствием начала думать о том, как сегодняшний день положит начало глобальным изменениям в сердцах и головах всех учащихся 6А. План урока, заботливо придуманный и записанный ею ещё вчера, лежал в сумке. Тетради были проверены. Всё было идеально и не могло пойти не по плану. Но пошло.
Началось с того, что она опоздала. Ну, как опоздала – в школу она влетела за семь минут до звонка, и только на лестнице переключилась на шаг. Она ведь учитель.
Зайдя в учительскую, она столкнулась с учительницей математики – Марией Петровной, которую все ученики за глаза называли Вороной – из-за резкого и громкого голоса.
— Здравствуйте, Анастасия Семёновна. Я к вам по делу.
Почувствовав лёгкие нотки претензии и обиды в голосе Вороны, Настя насторожилась.
— Лёвкин опять получил 2 за контрольную. И, так как конец четверти уже совсем скоро, ему грозит неаттестация – каркала Ворона.
Настя уже было открыла рот для того, чтобы защитить Лёвкина, но прозвенел спасительный звонок, и, взглядом дав понять, что разговор переносится на следующую перемену, Ворона в спешке полетела в класс.
В свой 25 кабинет Анастасия Семёновна зашла немного позже звонка. «Ничего – думала она – развиваем терпение».
Класс встретил её лёгким шумом, вполне приемлемым для первого урока. Поздоровавшись, она записала на доске число и начала новую тему.
И тут случилась первая неприятность. План урока, старательно написанный ею вчера ночью за письменным столом, на том столе и остался. Но, ничего, она решила не унывать, а, как учила Бороздина, призвать на помощь смекалку и постараться отдать всю свою любовь детям.
— Ну, что же, здравствуйте, ребята! – сказала Настя, стараясь говорить нежно, как мама с ребёнком – Тема нашего сегодняшнего урока – фразовые глаголы…
Пока всё шло нормально. Первые парты слушали внимательно, а задние, судя по звуку, проводили реконструкцию гладиаторских боёв. Сделав замечание (не сильно громко и не особо резко, как и подобает настоящему учителю), она продолжила разбирать новую тему.
— Давайте составим таблицу самых популярных фразовых глаголов. Первая у нас будет с глаголом look…
Сразу же после этих слов началось интересное: Ляков (не понятно, правда, почему) со всей силы треснул здоровенным учебником английского своего друга Федоренкова. Тот, как настоящий мужчина, в долгу не остался, и треснул с двойной силой. Тогда Ляков долбанул с тройной. Неизвестно, как долго бы ещё продолжалось построение этой занимательной арифметической прогрессии, но тут Анастасия Семёновна решила проявить другую сторону своих педагогических способностей:
— Ляков, Федоренков, встаньте! Скажите мне, почему вы себя так ведёте? Разве вам неинтересно?
Федоренков и Ляков переглянулись
— Конечно, интересно, – заявили они, ухмыляясь во весь рот.
Анастасия Семёновна почему-то почувствовала, что её обманывают. Но, вспомнив, что главное для детей – любовь, она немного смягчилась и постаралась успокоиться.
— Садитесь, на первый раз прощаю (тут Настя делано нахмурилась). Но ещё один такой раз – рассажу! (всё по Бороздиной)
Повернувшись спиной к классу и продолжая вычерчивать на доске английские буквы, Настя выдохнула – ей тяжело давалась роль строгого учителя. Некоторое время всё шло прекрасно, но вскоре Настя почувствовала что-то странное. Призвав весь свой педагогический опыт, она поняла, что странное – это обычные шарики из смятой бумаги, которыми все школьники этого возраста так любят пуляться на уроках.
Но, о, чудо! Как только вмиг разозлившаяся Настя повернулась к классу лицом – шарики пропали, а все ученики сидели с невероятно серьёзными лицами, некоторые даже записывали. Настя продолжила чертить таблицу – невидимые шарики тоже продолжили биться об её спину. И так несколько раз.
Тогда уже понемногу теряющая остатки педагогического терпения Настя решила присесть за учительский стол и успокоиться, а заодно и вызвать кого-нибудь к доске отвечать заданные на дом правила. Класс моментально притих.
Глаз привычно заскользил по разлинованному листку журнала, остановившись напротив фамилии Лёвкина. Настя уже собралась вызвать его, но, вспомнив сегодняшний случай в учительской, неожиданно для себя решила пожалеть бедного мальчика, заваленного двойками по математике (а заодно и по остальным восьми предметам). Но кого ей жалеть не хотелось – так это Федоренкова и Лякова. Они почему-то не вызывали у неё ни капли сострадания. Но сразу она их вызвать не могла – подумают ещё, что она на них злится и намеренно хочет завалить. А такого быть не должно. Она же учитель.
Решив дать себе немного отдыха от педагогических подвигов, Анастасия Семёновна вызвала одну из лучших учениц класса – Машу Вёдрину.
— Вёдрина, к доске! – сказала Настя твёрдо, но, по возможности, с любовью. Она уже предвкушала пять спокойных и радостных минут, наполненных речью на хорошем английском языке.
Глаза старательной Маши заблестели, и вот она, поправив очки, собралась встать со своего места и идти к доске. Но вдруг как будто невидимая сила притянула громко ойкнувшую Машу обратно к стулу. Маша испугалась и решила встать ещё раз – результат тот же. Настя оторопела. Про такое Бороздина в своей книге не писала. Но тут в классе раздался сначала робкий, а через секунду оглушительный детский смех. Оказалось, что Ляков, сидевший позади Маши, связал две её русые косички между собой, захватив при этом часть школьного стула.
Тут Настя не выдержала и проявила крайний непрофессионализм. В одну секунду ей стали неважны все труды Бороздиной и рассуждения Натальи Витальевны о зёрнах и прочих прелестях учительской жизни. Эмоции, старательно подавляемые Настей половину урока, неудержимо рвались наружу и готовы были обрушиться на головы несчастных детей.
— Ляков, встань немедленно! После уроков! К директору! Вместе со мной! Мать в школу! Завтра же! Сейчас же! – тонул голос Анастасии Семёновны в детском смехе.
Обессиленная Настя села на стул, уже не обращая внимания на бесновавшийся класс. Всё-таки педагогика – это не её…
Но тут наконец раздался спасительный звонок, освободивший Настю от порции ежедневного мучения в лице 6А. После урока она, уставшая, отправилась в учительскую. По расписанию у неё было окно, которое она целиком решила посвятить не планировавшейся заранее проверке тетрадей (сгорел сарай, гори и хата), а отдыху от первого урока и обдумыванию своих педагогических ошибок.
Что же она сделала не так? Старалась же не кричать, не злиться. Транслировала любовь и заботу… Всё в соответствии с основными законами педагогики! Наверное, правы были друзья, отговаривавшие её от поступления в пед. Никудышный из неё педагог! Так, видимость одна – юбка и очки…
Но неожиданно мысли Насти были прерваны криком вбежавшей в учительскую Ольги Валерьевны:
— Анастасия Семёновна! Там ваш Ляков и Зубарев из 6Б дерутся!
Настя побледнела и мигом вскочила со стула. Усталость как рукой сняло.
— Где?
— На втором этаже, у 14 кабинета!
Настя вихрем понеслась на второй этаж.
По дороге она не думала ни о чём, кроме спасения Лякова. Вся её недавняя злость куда-то ушла, и ей вмиг стали неважны все его оценки и опоздания, она была готова сцепиться с любым, кто посмеет обидеть её класс. И она мчалась, мчалась только вперёд, сама не подозревая, что с каждым шагом в сторону 14 кабинета она становится ближе к сердцам ребят.
Конечно, одного дня недостаточно для того, чтобы навсегда измениться самой и изменить своих подопечных. Это долгий и ответственный путь, который Насте только предстоит пройти. Но по капле и море полнится… Главное – по-настоящему любить ребят и стоять за них горой.
Ведь всё-таки она – учитель.
