X Международная независимая литературная Премия «Глаголица»

«Не молодость прошла, а юность, и особенно скверно прошла она для меня.» На эти слова «сердца горестных замет» может наткнуться читатель, взявший в руки роман «Черты из жизни Пепко», напечатанный ещё в 1894 году на страницах первых десяти журналов «Русское богатство» под авторством Дмитрия Наркисовича Мамина-Сибиряка. Роман своими корнями цепко вплетается в биографию самого автора и распространяется на то загадочное время, когда он сам занимался литературными поисками, единственно ради заработка писал заунывные отчёты о заседаниях научных обществ, публиковал остросюжетные истории про уральских бандитов, старообрядцев и загадочные бытовые встречи.

Выше же написанные слова, которые Мамин-Сибиряк вложил в размышления одного из ведущих героев романа, в торопливом беге повествования могут и не вызвать читательского сочувствия. Но что же теперь? Я выхватил их из первых строк XXXVIII главы… и какое безотрадное эхо раздаётся в ответ! Некто заметит: «Это всё вздор, голубчик! Подлинное понимание проступит сквозь духоту и толщу лет, где-то в грядущей старости, как иные её неизменные спутники — морщины или седины» «Ба… Фатализму им!» — недовольно отрежу я, не обронив ни слова вслух.

Но всё ли этим сказано о юности в русской литературе? Тут вспомнится повесть Льва Николаевича Толстого «Юность», которой оканчивается автобиографическая трилогия «Детство. Отрочество. Юность». Напечатана книга была в 1857 году в журнале «Современник» (он был учрежден ещё А. С. Пушкиным и вобрал в себя труды существенной доли русских классиков) и получила тогда разносторонние критические отзывы, что интересует юного читателя гораздо меньше, чем её размышленческое содержание: главный герой в ней, подобно читателю, последовательно преодолевает три возрастные ступени. Хоть и «Юность» написана строго в традициях критического реализма и вопросам злободневным там уделено достаточное пространство, она не теряет данного ей Александром Васильевичем Дружининым в письме к Толстому определения: «По замыслу и по сущности труда — ваша Юность будет гастрономическим куском лишь для людей мыслящих и чующих поэзию.»

«Да не упрекнут меня в том, что мечты моей юности так же ребячески, как мечты детства и отрочества. Я убежден в том, что, ежели мне суждено прожить до глубокой старости и рассказ мой догонит мой возраст, я стариком семидесяти лет буду точно так же невозможно ребячески мечтать, как и теперь» — размышляет Николенька Иртеньев — главный герой книги, юный дворянин, большой мечтатель и кутёжник, поступивший на математический факультет Московского Университета. Между тем, об этом взаправду нужно поразмыслить и мне: как провести свою юность, минуя все житейские склоки, слякоть хандры, лавочные расставания и мимоходные встречи… и сохранить свою ребяческую мечтательность? И вот неожиданно я застаю себя за многочасовыми раздумьями о том, как провести свою юность так вдохновенно и рьяно, чтобы не стать преждевременным стариком и циником.

Но что есть эта ребяческая мечтательность? Что есть этот пламень юношеских забав и сомнений, заключённый в строках Льва Николаевича Толстого? О мечте, например, довольно и содержательно написано и у Александра Степановича Грина в «Алых Парусах», о ребячестве — в «Собирании бабочек» у Сергея Тимофеевича Аксакова, о необъятной этике юношеских глаз — у Эриха Марии Ремарка в «Приюте грёз», о любовных чаяниях — у Черубины де Габриак и т.д. Как соткать всё это воедино?

В подобные минуты размышлений, в закромах души каждого книголюба нарастает державный и спокойный мужской тенор, никем не слышанный доселе, но дымчато знакомый ещё с малолетства, — голос Александра Сергеевича Пушкина (ведь льва узнают по когтям, а не наоборот, не так ли?) В этот раз он принялся за чтение черновиков к «Пора, мой друг, пора! покоя сердце просит…»:

«Юность не имеет нужды в at home, зрелый возраст ужасается своего уединения. Блажен, кто находит подругу — тогда удались он домой. О, скоро ли перенесу я мои пенаты в деревню — поля, сад, крестьяне, книги: труды поэтические — семья, любовь etc.(англ. и тому подобное) — религия, смерть»

«Юность не имеет нужды в at home» (англ. быть дома), что могут счесть и за бегство по законам романтизма, но каким приторно благоразумными мы станем через, примера ради, пятнадцать лет! Как же отрадно, когда я ощущаю это задорное искрящееся чувство, что кроткими хлопками и шипением отдаётся в моей душе. Выразимо это чувство только лишь одной моей сердечной просьбой: «Время, ступай неумолимо вперёд, без оглядки на меня! Я, пожалуй, задержусь в своей юности!»