– Добрый вечер, рад вас видеть. Ах, снова не ко мне. Не удивлён, ты молоденький совсем, лет 17 на вид. За конфетами что ли пришёл или кто-то из сатанистов? На вопросы, естественно, ответа не последовало.
Денис грустно улыбнулся. Даже как-то одиноко было, общаться со сверстниками и утыкаться в стену непонимания, но что же поделать, мало что изменилось с 2001 года. Ночной гость же осматривался по сторонам в поисках места, чтобы присесть.
– Конечно, конечно, садись, конфеты не предлагаю, но скамейка у меня всегда свободна, рассказывай, что у тебя на душе.
Разместившись на скамейке, юный странник закурил дрожащими руками и прерывисто задышал, опуская пустой взгляд в темноту. На кармане его потёртой черной толстовки проглядывало тёмное пятно.
– Что, такой же, как я? Никто не слушает, никто не любит, никто не ждёт? Ты один в этом огромном и враждебном мире? Ну, ну, понимаю, тоже раньше так думал. Как же давно это было, лет что ли 20 назад, совсем счёт времени потерял, – улыбаясь, снова заговорил Денис
Время тогда было лёгкое, ветреное, девяностые закончились и была вера в новый, завтрашний день, помню, как появилось много мамочек с колясками, сколько концертов было, со всего мира к нам приезжали. Я тогда в 11 классе учился, выпускной, экзамены, вся петрушка. В голове-то ничего нет, пустота, постучишь – позвенит. Девушка у меня была, Лерка, красивая такая, с темными волосами и большими-большими глазами, любил её очень, казалось, только она меня понимала.
Гость всхлипнул, намочив сигарету и потерев исцарапанное запястье
-Ну, ну, дорогой, не время плакать, вся жизнь ещё впереди, сколько хорошего вокруг, – Денис похлопал собеседника по плечу.
– Слушай дальше. Связался я тогда не с очень хорошей компанией, мама ругала, отец многозначительно молчал. Казалось, что они бросили, отвернулись от меня, и я в ответ отвернулся от них. Тут ещё эти экзамены по билетам, ты уже, наверное, не знаешь, что это такое, но жуть страшная, никому не советую. Лерка в них зарылась, хотела в хороший вуз поступить, а я-то что, дважды два четыре это всем известно. Стали видеться реже, я начал гулять с теми ребятами, а вскоре и ребята пропали из жизни, и так некрасиво. Говорили всякое про меня нехорошее за спиной, а учителя ведь верили, однокашники верили, даже Лерка верила.
И остался я, как ты сейчас, в полном одиночестве, с последней сигаретой. Только не на лавке решил посидеть. На крыше. Ночная Москва, она же такая красивая. Пятиэтажки одна за другой, круглые дома, много деревьев и всё это такое тёплое, такое родное, я наглядеться не мог, последние моменты ловил, уговаривал себя, ещё чуть-чуть посиди, ещё чуть чуть посиди, но всё, решил, прыгнул. Теперь Москву больше никогда не увижу, только ёлки да ёлки, рассказал бы ты мне, какая сейчас Москва… Эх, опять молчишь, как же скучно со всеми вами разговаривать. Отпевать меня не стали, да и нельзя, без креста хоронили. Весь класс стоял по горсти земли кидал, а я рядом, но никто не видит. Лерка навзрыд, с мамой моей обнимается. От бати не ожидал вообще, курил и слёзы о крышку гроба стучали. Тебе не понять, наверное, время ещё не настало. Ты сиди, сиди, не уходи никуда, пожалуйста, хоть кто-то должен же меня выслушать.
Калитка с громким скрипом захлопнулась, слушатель вздрогнул, но не ушёл.
Скука тут смертная, устал я тут один, – немного раздражённо продолжил Денис.
Кто же знал, что суицидники к могиле привязаны, знал бы, ни за что не повторил. Мои соседи, умершие, там, от старости, от болезни и от всего такого прочего: кто в раю, кто в аду развлекаются, один я тут сижу, не так не сяк. Родственники приходят, конфеты им приносят, на могилках убираются, а соседи к ним спускаются. Одна – в виде кошечки, другая как белочка, а третий вообще дятел, ты представь! Ко мне тоже приходят. Ленка, там, мама. Ленка уже совсем взрослая стала, 40 исполнилось, майская она у меня, представляешь, до сих пор, сигареты мне кладет, а я, может, уже и не курю. Мама с каждым годом всё реже и реже ходит, суставы ноют, я у них с папой был поздний и единственный, она оклемалась, он нет, судя по всему, давно его не видел.
Других гостей у меня немного, первые годы приходили учителя, кое-кто из класса, но уже больше 20 лет прошло, кому я нужен, то, хоть тебя встретил и то на душе легче. Много времени подумать у меня было, пересмотреть всё и, знаешь, парень, меня же любили, искренне любили и дружили со мной искренне, а я загрузился и ничего вокруг себя не видел, а пацаны те, приходили на могилу, извинялись, представь себе, всю жизнь на себе этот крест несут. Ты не сползай, не сползай, устраивайся поудобнее, родичи мои столько денег отвалили за эту оградку, за этот памятник, за эту скамейку, располагайся, как хочешь.
Под мерный скрип калитки вечерний кладбищенский посетитель не заметил, как проспал до утра. Встав, бодрым и хорошо отдохнувшим, стало полегче, не так больно, не так страшно, справа с улыбкой смотрит памятник, Денис Ефремов 1984-2001, вечная память. Поспешив собрать свои вещички, ночной гость удалился, оставив рядом со старыми бычками, новую тлеющую сигарету, а вечно молодой Денис остался ждать, что кто-то придёт и выслушает его короткую, но полную жизни историю.
