Он вошел в синюю комнату и стал напротив стола. Алексей Васильевич не любил, когда кто-то к нему обращался первым, поэтому Вован молчал и терпеливо ждал. От нечего делать, он принялся разглядывать комнату: васильковые обои, небольшая обтянутая бархатом кушетка, дубовый стол, заваленный книгами и листами, исписанными неаккуратным почерком. Поверх всего этого безобразия — ноут. На окне бесполезный лазурный тюль, не прикрывающий комнату от проснувшегося солнца. Вован недовольно зажмурился. Он ненавидел сочную голубизну утра за ее безмятежность.
Алексей Васильевич оторвался от компьютера и посмотрел на гостя:
— Садись, Владимир, разговор к тебе есть.
У Вована по спине пробежал холодок. Так официально Алексей Васильевич обращался к нему только тогда, когда на уме у босса было что-то серьёзное, нехорошее.
Разговор между собеседниками не клеился. Один терялся в догадках и плохих предчувствиях, другой не знал, с чего начать.
Алексей Васильевич помялся, достал сигареты, чиркнул зажигалкой и после первой затяжки произнёс:
— Ты же знаешь, Владимир, как я к тебе отношусь? Ты всегда безотказно помогал. Решал все проблемы и мало что просил взамен… Однако в последнее время ты стал не только высказывать своё мнение, но и своевольничать, а это неприемлемо. Я тебе одно, а ты послушаешь меня и, брык-брык, по-своему сделаешь. Пора нам, Владимир, попрощаться. Ты же понимаешь, какое прощание выйдет? Уж точно без ухода на пенсию или выходного пособия…
Вован опешил. Он был готов к чему угодно, но только не к этому. Да и как к такому можно быть готовым? Вот живёшь себе, стараешься делать так, как тебе говорят, пашешь сутками напролёт, а тут вызывают на ковёр и такими вот словами гвоздики в гроб забивают.
— Рад, что ты меня понимаешь, Владимир, и не споришь, — Алексей Васильевич расценил молчание Вована явно по-своему. — Я долго думал, как же договориться нам, чтобы ты на меня зла не держал, а понимал, что выхода у меня нет. Ты своей упертостью испортишь дело моей жизни, а отпустить тебя на покой я не могу, сам знаешь почему. Думал я думал, Владимир, и решил, что ты сам должен себе смерть выбрать. Пусть всё будет обставлено как самоубийство. Тихо, красиво, с семьей успеешь попрощаться.
— Так вот оно как? — не мог больше терпеть Вован. Он вскочил и заходил перед столом взад-вперёд. — Значит всё? Убить меня вздумали? А сюда пригласили, чтобы поиздеваться напоследок? А с какого перепугу я должен самоубиться? Только потому, что вам так хочется?
— Тише, тише давай! — прикрикнул Алексей Васильевич, — сам знаешь, я не всем такой выбор даю. Ты мне просто дорог, вот я и решил поговорить, выполнить последние пожелания.
— Вам еще и спасибо сказать за это? — съязвил Вован.
— Как хочешь, — холодно произнёс Алексей Васильевич, — можешь идти. Я за тебя приму решение.
— Примете, как же… Кто же у вас тогда со свидетелем убийства разберётся? Кто зажравшегося Азата успокоит? Позволите следакам всех за решетку упечь? Без меня вам не справиться. Загнётся дело вашей жизни, без меня, как пить дать.
Алексей Васильевич задумался. Видно было, что он хочет что-то сказать, но не решается. Вован решил подналечь, помня, что на кону самое дорогое — жизнь:
— Да и кто в самоубийство поверит? Я у вас на службе бессменным киллером уже пять лет тружусь. За всё берусь, не раздумывая. Не знали вы, что с Сонькой белобрысой делать, лишняя она была, телепалась ни туды ни сюды. Так я её на машине поздно вечером к фонарному столбу припечатал. Помните, как хорошо получилось? В меру кровожадно и без свидетелей. А главбуха, который хотел показания в суде давать? Моя идея была кольнуть его в больнице этим,… как его,… пентобарбиталом натрия. Блеск идея. Вы же сами меня за неё потом хвалили. А теперь вот про своевольничество говорите…
Алексей Васильевич кивнул:
— Это точно, Владимир. Нравятся мне твои решимость и дерзость. Но тут, понимаешь, не всё я решаю. И таким, как я приходится слушать того, кто главнее будет.
— Значит заказ сверху? Кому же я так не угодил? — почти обречённо поинтересовался Вован. — Этой что ли?..
— Да, Ольге Ивановне. Она считает, что ты и твои методы устарели, в другую эпоху мы живём, и герои ей должны быть под стать.
— А как же ваши, как его, последователи, фанаты? Я же им нравлюсь, да? Что они скажут?
Алексей Васильевич погрустнел. Вован знал, как надавить на босса так, чтобы результат был в его пользу.
В это момент зазвонил телефон. На экране высветилось — издательство. Алексей Васильевич сразу же ответил:
— Да, Ольга Ивановна. Ну, что же, конечно, я очень рад такой вот новости. Даже не ожидал. А ведь я вам говорил, что Вован очень колоритный. И пусть он грубый, жестокий, но читателям нравятся его безрассудство и находчивость. Отлично, что вы это поняли и готовы подписать договор на трилогию с этим персонажем.
Положив трубку, Алексей Васильевич посмотрел на Вована. Тот нагло ухмылялся, зажав в пожелтевших зубах сигарету. А потом в обуви увалился на бархатную кушетку и вальяжно поинтересовался у писателя:
— Огонька не дадите?
