Рассказ «Разбитая скрипка»
Ранним холодным утром на перроне вокзала в не очень большом, но и не маленьком городке N останавливается поезд. Выходят всего два человека, два друга, с виду такие разные, но у каждого за плечами висит свой старенький, потертый, переживший вместе со своим хозяином много радости и горя, чехол со скрипкой.
– Как же здесь холодно! Бр-р-р! – бодро воскликнул Федя. – Давай выпьем кофе на вокзале, согреемся, а там уже и автобусы начнут ходить.
Летнее солнце только начинало вставать, освещая своими теплыми лучами сквозь мутные стекла здания друзей, сидевших со стаканчиками кофе из автомата в окружении своих чемоданов. Первый, Федя, был невысоким бледным юношей с кудрявыми светло-русыми волосами, которые в свете утреннего солнца казались рыжеватыми. Лицо с пухлыми щечками и с большими зелеными глазами сверкало россыпью ярких-веснушек на остром носу. Даже в столь ранний час он был бодрым и веселым. Второй, Влад, был высоким и худощавым, с черными густыми волосами до плеч. Темные глубокие глаза выделялись на еще сонном лице непроснувшегося юноши.
Дождавшись автобуса, они поехали в общежитие музыкального колледжа.
Так начиналась новая жизнь…
***
– Влад! Влад! – в прихожей хлопнула входная дверь и искрящийся от радости юноша вбежал в комнату. – Помнишь того пожилого высокого мужчину в очках, который подошёл к нам на набережной, когда мы ещё играли для милой старушки, и спросил, чьи произведения мы исполняли после «Весны» Вивальди? Помнишь же? Оказывается, он директор местного театра! Он предложил мне написать музыку к их новому спектаклю.
– Да? Вот это удача! Круто! Поздравляю, Федя! – вышло как-то неискренне и смущённо. Он обиженно отвернулся и прикусил губу.
– Хочешь, мы попробуем вместе что-нибудь написать? Думаю, директор будет только «за»! Вместе работать веселее, и тем более он обещал за эту работу неплохие деньги, тогда мы сможем переехать в другую квартиру, как ты давно хотел.
– Наверно… Нет, спасибо. Не сейчас. – сказал Влад быстрее, чем успел подумать. – У меня много своей работы, и… мне будет некогда этим заниматься.
Несколько лет назад они, два лучших друга, переехали в этот небольшой спокойный городок, чтобы учиться в музыкальном колледже и развивать свой дар, потому что в их родном поселке творческому человеку негде было работать, разве что в школе учителем музыки за гроши. Они сдружились давно, еще в 5 классе, совершенно разные люди, но с одинаковой судьбой. Вместе мечтали, вместе учились, вместе играли на скрипке пьесы на набережной или в парке по вечерам, помогали друг другу.
Но почему-то у Феди всегда музыка звучала лучше, преподаватели больше ценили именно его, хотя оба скрипача до безумия любили музыку. И тогда на набережной директор театра оценил не Влада, а снова другого – того, кем он восхищался. Ему было досадно до боли в груди, ведь оставшийся в тени музыкант хотел славы, известности и признания.
Не было ни одного вечера, когда с кухни не доносились бы пассажи скрипки или партии синтезатора. Федя, полностью окунувшись в работу, писал теперь каждый день, часто забывая о приемах пищи и таблеток, сочинял даже по ночам. И это с виду безобидное полуночное творчество на кухне очень мешало Владу: все-таки работа в музыкальной школе начиналась в восемь утра. Они неоднократно ссорились из-за этого и почти перестали разговаривать друг с другом.
***
Тишину маленького уютного кабинета музыкальной школы прерывает громкий телефонный звонок.
– Алё.
– Здравствуйте, это Владислав? Вашего друга Федора доставили в больницу.
– Что? Что с ним случилось? – сердце сжалось в груди. А ведь Влад даже не всегда спрашивал, как дела у Феди.
– Как выяснилось, он несколько раз забыл выпить таблетки для сердца, из-за чего ему стало плохо. Сейчас его жизни ничего не угрожает. Будет хорошо, если вы занесете ему вечером необходимые вещи.
Влад бросил трубку, быстро сложил вещи в рюкзак и помчался домой.
«Дурак, говорил же ему, ни к чему хорошему это не приведет! Я за него волновался, а он что?» – пронеслось в голове Влада.
Прибежав домой, он увидел брошенные на столе листы с нотами для того самого спектакля. Влад напел себе под нос грустную мелодию, тут же помрачнел и сжал зубы. Даже спустя месяц ему было обидно, что эта работа досталась не ему. И слава, и деньги за работу будут не у него, а у Феди. Обидно и больно. Его восхищение талантом друга в школьные времена перерастало в нечто более темное и страшное.
Сложив необходимые вещи в пакет, Влад отправился в больницу. В подземном переходе скрипач играл какую-то простенькую тихую мелодию. Видимо, разыгрывался перед выступлением. Остановившись и бросив пару монеток из кармана ему в чехол, Влад поторопился подняться на улицу.
Пока он стоял на остановке, его взгляд поднялся на темное от бескрайних туч небо, которое подталкивало музыканта к мрачным мыслям. Казалось, вот-вот начнется гроза и польет дождь. «Надо было зонтик взять на всякий случай. Но уже поздно возвращаться», – подумал Влад, когда садился в автобус.
***
– Федя, боже, как же ты меня напугал! Ты же знаешь, что у тебя проблемы с сердцем и тебе надо пить таблетки. Ты хоть немного думаешь о себе, а не только о музыке? Вот надо было тебе сидеть до рассвета, забыть о еде, таблетках, чтобы потом слечь в больницу? – с нескрываемым раздражением в голосе прошипел Влад.
– Но я… я же не хотел, – вздохнув, ответил Федя и улыбнулся. – Сейчас уже все хорошо, видишь? Совсем-совсем скоро я уже поправлюсь и снова смогу сочинять музыку и играть на скрипке, мне, правда, уже лучше, поверь.
Влад ничего не ответил, только нахмурился. Радость и легкомысленность больного раздражали его. Федя будто всегда жил в ином мире, где все горести казались несерьезными или даже шуточными, ведь этот оптимист улыбался каждой неудаче и искал во всем плюсы.
Спустя некоторое время он вспомнил о пакете и сухо сказал:
– Чуть не забыл. Вот твои вещи.
– Ой, спасибо тебе большое! Не знаю, что бы я делал один, без тебя. Я так счастлив, что мы вместе живем и общаемся уже столько времени. Это действительно здорово! – Федя искренне засмеялся.
Они еще некоторое время посидели вместе. Несколько раз Федя пытался заговорить с Владом, но тот отвечал лишь коротко и мрачно. Диалог совсем не клеился, возникла неловкая пауза, в которую каждый думал о своем.
Федя как можно быстрее хотел поправить здоровье, чтобы обсудить написанную им музыку с директором театра. Будет очень обидно, если его произведения никуда не годятся… Но даже если так, все равно он будет сочинять для себя, ведь он наполнен музыкой до краев. Твои чувства звучат и в сердце, и в скрипке, и в мире! Все равно музыка будет жить, пусть ее и услышат только люди, проходящие мимо исполнителя в парке. А кто-то, может, даже остановится и разделит эти чувства вместе с ним.
Владу же все еще не давали желанного покоя мысли о новых пьесах Феди. Вот уже сколько лет Влад старается быть таким же, как он: так же сочинять, так же эмоционально играть любые произведения. Ему уже казалось, что он почти превзошел своего кумира. Но вот Феде достается работа – он снова на много шагов впереди. А ведь работу мог получить кто-нибудь другой, например, Влад. Это бы точно был успех! А так… Да что может этот Федя? «Искусство должно быть для себя, а не для других». Это же бред! Смысл писать для себя? Чтобы просто складывать в ящик стола ноты и играть в одиночестве? Такой эгоист не может сделать ничего ценного для других.
– Ладно, я пойду, – прервал длинную неловкую паузу Влад и направился к выходу.
– Постой! Погоди! Я хотел тебя кое о чем попросить. Не мог бы ты в среду отнести мои партитуры в театр? Я обещал, но меня вряд ли выпустят из больницы. Я бы очень хотел встретиться и поговорить с директором лично, но у меня совсем никак не получается. Ты же поможешь мне, пожалуйста? ¬– затараторил Федя.
– Да, конечно. Я отнесу.
– Спасибо! Я тебе безумно благодарен! Ты лучший сосед и друг. – радостно воскликнул Федя.
Влад выбежал из больницы почти вприпрыжку, радуясь своей идее. Мысли плясали в его голове: «Это же шанс! Я выдам рукописи Феди за свои, просто сказав, что Федя отказался от работы и передал ее мне. И прогремит моя слава! А доверчивому романтику можно навешать лапши на уши, что он сошел с ума и сам себе выдумал и встречу с директором, и ночное творчество, и…».
Его мысли прервал раскат грома. Влад поднял глаза на небо, с которого посыпались крупные холодные капли. Дождь все усиливался, постепенно переходя в ливень, а юноша все больше радовался своему гениальному плану. «В принципе, мне и без зонтика хорошо, успею добежать до автобуса» – подумал Влад и ускорил шаг.
Доехав до своей остановки, он побежал через стену дождя к подземному переходу. Тот скрипач все еще стоял там, играя третью часть «Лета» Вивальди. Влад даже замедлил шаг и отметил, что музыкант эмоционально исполняет пьесу. Скрипка разрывалась от переполняющей ее музыки, как громовые раскаты где-то на улице. Гроза будто настигала Влада даже здесь, где, казалось, можно было от нее укрыться.
***
Время летело. Наступила среда. Влад без угрызений совести отнес рукописи в театр и выдал их за свои. Там «его» музыку высоко оценили и даже дали еще работу:
– Владислав, да у вас и правда большой талант! Меня восхитили ваши произведения. Уверен, мы будем сотрудничать и дальше. Вы молодец, продолжайте в том же духе. Будет здорово, если вы уже начнете писать что-то к другому, новому спектаклю.
Влад просто сиял и чувствовал долгожданную победу над своим кумиром. Его заметили, признали, оценили! Что может быть лучше успеха?
Пролетели четверг, пятница, суббота. И вот уже через пару дней Федю должны были выписать.
***
Мелодичную, но немного фальшивую игру скрипки прервал громкий телефонный звонок. На телефоне Влада высветилось имя Феди.
– Продолжай, я скоро вернусь и исправим недочеты, – сказал Влад ученице, разбирающей «Осень» Вивальди, и вышел из класса. – Алё.
– Влад, – послышался всхлипывающий дрожащий голос всегда непоколебимого, вечно счастливого человека. – Влад, скажи мне… зачем ты так сделал? Это же я писал… Почему директор не верит мне и говорит обратное?
– В смысле? Ты что-то писал? Когда?
– Да… Ты разве не помнишь? Я тебя еще просил отнести в среду… тогда в больнице. Почему ты сказал, что это твое, что это твои ноты? – всхлипы из динамика становились все громче.
– Что ты несешь? – раздраженно крикнул Влад. – Кем ты меня выставляешь? Такого не было. Ты, наверно, потерял память и забыл, что это я работал над нотами для спектакля. Не неси чепуху. – каменное сердце уже не сжималось. Пути назад нет.
– Да нет же… нет… нет! – все громче и громче звучали эти слова.
– Прости, но мне надо работать, у меня урок идет. Попробуй повспоминать сам. Пока, – сухо ответил Влад, бросил трубку и вернулся в кабинет.
– Влад, нет-нет-нет, подожди! – но ответили только гудки.
Федя обессиленно опустил телефон. Сердце сжалось в груди, как еж, а хмурое небо, казалось, вот-вот разразится криками вместе с ним. Он шел, не замечая ничего вокруг себя: ни звуков, ни запахов, ни луж, в которые он не глядя наступал. Весь мир перестал существовать, кроме вопросов в его голове: «Почему друг (или уже не друг?) так поступил? Почему предал меня? Почему директор поверил Владу? Почему…»
Скрип тормозов. Черные следы шин на асфальте. Столкновение. Боль. Страх. Федя упал, проехался по асфальту. Чехол со скрипкой слетел с плеча, треснул под колесами. Его сбила машина. Прохожие обернулись на звук. Какая-то женщина закричала. Несколько неравнодушных людей окружили юношу. Кто-то вызвал скорую и полицию.
Федя лежал неподвижно. Все тело ныло от адской боли. Казалось, каждая косточка в нем сломалась, как и его изуродованная скрипка. Открыв глаза, он увидел обеспокоенные лица людей, которые что-то говорили ему. Но Федя их не слышал. Взгляд помутнел, дышать стало невыносимо тяжело. Он чувствовал только холодные капли слез, падающих с неба, и пустоту внутри. Никто так и не ответил на его вопросы. И не сможет.
***
– Выучи наизусть «Осень», мы будем готовить ее на экзамен. Жду тебя послезавтра. До свидания. – Влад попрощался со своей последней на сегодня ученицей, устало откинулся на спинку стула и даже начал дремать. Но это длилось недолго: телефонный звонок прорезал тишину класса.
– Здравствуйте, это Владислав? Вашего друга, Федора, сбила машина на перекрестке перед театром. К сожалению, он умер еще до приезда скорой. Мои соболезнова…
– Что? Но… Нет… Нет! Не может быть!
Влад отбросил телефон на пол и схватился за волосы. Осознание того, что он совершил, накатывало волной страха и отчаяния. За окном прогрохотал раскат грома, отчего юноша вздрогнул. Снова, уже который раз за неделю пошел дождь.
– Почему?! Нет! Я не мог так сделать… Я что… Убил своего друга? Боже, нет! Этого не может быть! – только сейчас он все понял. Понял, какую непоправимую ошибку допустил. – Как же все могло так получиться?.. – произнес в опустевшем кабинете одинокий друг.
Маленький класс давил на плакавшего за столом человека. Или уже нет человека?
***
Изрядно побледневший и похудевший музыкант после долгого перерыва достал из чехла скрипку и начал играть давно знакомую ему первую часть «Зимы» Вивальди, которую он уже, казалось, знал наизусть.
Но все было не так, как обычно. Скрипка жалобно повизгивала и ныла, звуки выходили неровными и дрожащими. Он забывал ноты, путал пальцы, водил смычком не по тем струнам, фальшивил. Мышцы на лице напрягались, брови сводились к переносице, руки тряслись.
Влад с раздражением отбросил ставший ненавистным инструмент (благо, скрипка упала на кровать и осталась цела). Он надеялся, что время лечит и все вскоре пройдет. Но ни через неделю, ни через месяц это чувство не проходило. Влад не смог снова играть на скрипке или писать музыку. Мысли юноши вновь и вновь возвращались к тому, кого он убил. Образ Феди, этого вечно веселого, доброго и искреннего человека, преследовал его. Влад не мог забыть бывшего кумира, чувствуя, что уже никогда не будет прощен. Сам того не понимая, он обрек себя на вечные страдания в водовороте вины.
Несколько минут Влад глядел на пустую стену в мрачной комнате, мысли путались; он опустился на пол и зарыдал от боли, сдавливающей его сердце. Кто бы мог подумать, что его предательство может так перевернуть все, даже самые привычные и обыденные вещи?
– Почему, ну почему?! – крича, спрашивал Влад у того, кто уже никогда не сможет дать ему ответа.
Помутневший взгляд упал на одинокую скрипку. Она не изменилась, осталась прежней, в отличие от ее хозяина. Теперь, казалось, она не принадлежала ему, никак не поддавалась, будто понимая, что «гений и злодейство – две вещи несовместные».
Со злостью и отчаянием Влад схватил инструмент и со всей силы бросил его о стену. Корпус с громким неприятным треском раскололся на несколько частей, гриф отлетел к столу, а струны с прощальным звоном порвались. От этих осколков сердце заныло еще сильнее: Федя и его скрипка были такими же разбитыми в тот день, тогда они умерли вместе. Скрипки больше нет. Или нет музыканта? А человек?
